Религиозный ученый из Рожавы, шейх Муршид аль Хезневи, привлекает внимание не только своим религиозным знанием, но и своими политико-дипломатическими усилиями, направленными на защиту коллективных прав курдского народа, плюрализма, справедливости и свободы. Основная цель этого интервью — именно это яркое сочетание: может ли религиозный ученый, не противореча сути ислама, защищать политические и национальные права своего народа, стоя против угнетения, исключения и эксплуатации?

Шейх Муршид аль Хезневи без колебаний отвечает на этот вопрос: «Религия не является инструментом режимов; она — сила, стоящая на стороне угнетенных». В его высказываниях нет жестких идеологических рамок и властных расчетов, использующих религию как инструмент. Напротив, он сочетает призыв ислама к справедливости с судьбой своего народа.

Возможно, самое важное — это то, что он демонстрирует, что религия и политика не обязаны противоречить друг другу, а, наоборот, могут взаимно поддерживать друг друга морально. И он не только говорит об этом как теоретик, но и активно действует на практике. Это интервью выходит за рамки привычного образа религиозного ученого. Читая его, вы увидите не только фигуру, но и гордую стойкость народа, его идентичность, веру и надежду на будущее.

— Два недели назад была 20-я годовщина героической смерти вашего отца, шейха Машука Хезневи. Шейх Машук всегда подчеркивал важность того, чтобы религия никогда не использовалась для политических целей. Учитывая вашу работу и усилия последних лет, каким образом вы ведете свои политические и дипломатические дела: как ученый или как представитель вашего курдского народа?

— Мой отец, шейх Машук, всегда говорил, что религия не должна использоваться для личных или узких политических интересов, и что она выше того, чтобы быть инструментом угнетения. К сожалению, реальность, с которой столкнулись курды в своей истории, заключается в том, что религия действительно использовалась как инструмент для угнетения. Диктаторские режимы использовали приверженность курдов религии, чтобы оправдать давление, исключение и попытки уничтожения курдской идентичности. Мы видели, как те, кто использовал религиозные высказывания, скрывались за ложными лозунгами, такими как «справедливость» и «мир», во время несправедливой войны, начатой против нашего народа в Африне. Это была не более чем жестокая атака на беззащитных людей, но она прикрывалась религиозной риторикой и даже использованием минбаров и мечетей, когда они читали «Суру Завоевания». На самом деле, это было ничем иным, как нападением на невиновных людей. Поэтому, мы подтверждаем то, что подчеркивал шейх Машук Хезневи, и моя позиция по этим вопросам ясна и определенна: религия не должна быть инструментом для режимов и не должна служить для оправдания несправедливости. Что касается вашего вопроса, то чем я руководствуюсь в своей работе? На самом деле, я движим обеими идентичностями: моей курдской идентичностью, в которую я верю, и религиозной идентичностью, которая заставляет меня бороться с несправедливостью. Это не противоречит тому, чему учил мой отец, который стал героем.

— Является ли сочетание этих двух идентичностей сложным? Это ведь чувствительная ситуация.

— Я никогда не использую свою религиозную идентичность для личных, политических или партийных интересов. У меня нет политической партии, и я не принимаю участие в политической борьбе. Напротив, я черпаю вдохновение из силы религии, чтобы поддержать правое дело моего народа. Это не использование или эксплуатация религии, наоборот, это ее суть! Религия — это то, что мотивирует меня и заставляет стоять на стороне угнетенного народа. Когда вы читаете Священный Коран, чтобы понять цель религии и причину послания пророков и посланников от Всемогущего Аллаха, вы ясно увидите, что цель — это справедливость и достижение справедливости. Это подтверждается словами Аллаха в Коране: "Воистину, Мы посылали наших посланников с ясными знамениями, и с ними Мы ниспослали Писание и весы, чтобы люди могли творить справедливость".
Здесь мерой является справедливость. Как я могу говорить о справедливости в исламе с минбара, если курд смотрит на меня и спрашивает: "Где справедливость? Почему это меня не охватывает?" Как я могу говорить о равенстве, если другой курд с любопытством кричит: "Где это равенство, которое ты утверждаешь? Почему это меня не касается?" Следовательно, моя религия приказывает мне стоять на стороне этого угнетенного народа, пока не будет установлена справедливость. Кроме того, ислам приказывает мне защищать свою идентичность, честь, землю и богатство от этих грабителей. Это ислам дает мне право защищать их и делать все, что в моих силах, даже если я буду убит на этом пути. Именно ислам дает мне звание героя.
Если следовать хадису, переданному имамом Муслимом в Сахих, то один человек пришел к Посланнику Аллаха (мир ему и благословение) и сказал: «О Посланник Аллаха, если человек придет и попытается забрать мое имущество, что мне делать?». Он ответил: «Не отдавай ему свое имущество». Человек сказал: «А если он будет со мной драться?». Пророк сказал: «Тогда сражайся с ним». Человек спросил: «А если он меня убьет?». Пророк сказал: «Тогда ты будешь героем». Человек сказал: «А если я его убью?». Пророк сказал: «Он будет в аду».
Поэтому моя позиция тверда: я не использую религию для политических интересов. Напротив, религия приказывает мне стоять на стороне угнетенных и быть против жестоких правителей, как сказал Всемогущий Аллах: «Не склоняйтесь к тем, кто совершает зло, чтобы огонь не коснулся вас». Религия приказывает мне быть голосом истины и разминировать мины, которые авторитарные режимы расставляют на пути курдского народа. Как сказал шейх Машук: «Враг установил на лицах курдов мины в виде религии, и когда мы требуем наши права, нас обвиняют в том, что мы не следуем религии. Моя задача — разминировать эти мины. Только так народ и политики смогут уверенно двигаться к своим потерянным правам». И как мы учили у шейха Машука, права не даются в подарок или как милостыня за души мертвых. Напротив, права забираются силой! Сегодня наша миссия заключается в следующем: мы будем едины, чтобы вернуть наши украденные права, разрушим все ограничения, навязанные нам от имени религии или политики, и докажем всему миру, что наш народ непобедим и несломлен.

«КУРДСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ — ЭТО ВОПРОС СОБСТВЕННОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, БОРЬБЫ ЗА БЫТИЕ».

— Общественность знает Шейха Муршида аль Хезневи как религиозного ученого, однако ваша позиция по вопросам коллективных прав, национальных интересов, политики и дипломатии выделяется как более курдская. На самом деле это необычно для курдов. Иногда вам не кажется, что вы пересекаете тонкую черту?

— Тот предел, который, как кажется, я перешел, — это не что иное, как ограничения, которые диктаторские режимы устанавливают, чтобы удерживать курдов на обочине истории, заключать их за искусственными политическими стенами и ограничивать стремления целого народа. Но нерушимая истина такова: моя курдская идентичность — это не просто вопрос национальной принадлежности; это вопрос существования, вопрос справедливости, это борьба за существование против режимов, которые на протяжении веков пытались стереть ее с лица земли.

Будучи религиозным ученым, я не отдаляюсь от проблем своего народа. Настоящее религиозное послание не заключается ни в изоляции, ни в нейтралитете. Учёность проявляется в том, чтобы противостоять несправедливости и оставаться верным истине. Если приверженность нашему национальному делу и требование наших прав считаются нарушением границ, то пусть будет так! Потому что, не забывайте, эти границы никогда не служили нам на пользу. Напротив, они были тщательно установлены, чтобы помешать нам захватить наши права. В истории наши шейхи и ученые всегда стояли на передовых позициях курдских революций, от Шейха Саида до Кази Мухаммеда, они возглавляли политическую и дипломатическую борьбу.

Тиранические и захватнические режимы десятилетиями работали над тем, чтобы отделить курдов и их ученых от их дела и религии, изолировать их от политической реальности и выставить их врагами наших политиков и военнослужащих. Поэтому моя позиция по курдскому делу удивляет, и, возможно, воспринимается как своего рода нарушение. Эти режимы этого и хотели, но этот план завершился! Сегодня мы следуем по стопам наших предшественников, таких как Шейх Саид, Кази Мухаммед, Шейх Машук и другие, и восстанавливаем священную связь между религией и правом, справедливостью и политикой, верой и национальной борьбой.

Политика — это не та игровая зона, в которую мы боимся войти. Дипломатия — это не территория одного класса или группы. Напротив, это инструменты, с помощью которых формируется судьба. Если наша позиция кого-то удивляет, возможно, это связано с тем, что они привыкли к нашему молчанию. Однако время, когда мы оставались наблюдателями, прошло. Сегодня мы находимся в центре событий и участвуем в формировании нашего пути, защищая его своей несокрушимой волей. Мы уважаем уникальность наших политиков и нашей армии и никогда не откажемся от них. Напротив, мы будем стоять с ними рука об руку до тех пор, пока не достигнем цели. Эра, когда захватнические режимы превращали наших религиозных ученых в врагов наших политиков и военнослужащих, закончена! Сегодня мы преодолеваем нарисованные ими границы, стоим за нашими политическими и военными представителями и объединяемся, чтобы добиться победы, которую наш народ заслуживает!

— Признаете ли вы, что, независимо от того, хотите вы этого или нет, если в политике курдов в Рожаве произошли положительные изменения в этом году, то в этом также есть роль Муршида Хезневи?

— Если в политике курдов в Рожаве действительно произошли положительные изменения и начала формироваться объединенная политическая позиция, это не результат индивидуальных усилий, а плод долгих и трудных дискуссий и усилий, в которых приняли участие все: от политических сил и интеллектуалов до активистов и масс, которые никогда не переставали бороться за свои права. Однако если утверждается, что в этом процессе основную роль сыграл Шейх Муршид Хезневи, то это благословение от Аллаха. Я благодарю Аллаха за то, что Он сделал меня слугой моего народа и позволил быть с ними в трудные моменты. Однако следует подчеркнуть, что этот успех и роль не связаны лично со мной, а основаны на принятой мной позиции, которая всегда исходила из необходимости преодолевать малые различия и работать ради интересов курдского народа, находясь вдали от разделений, которые ослабляли курдскую позицию на протяжении десятилетий.

Слава Аллаху, я не работал и не продвигался ради узких интересов или политических игр. Напротив, я действовал по четкому принципу: политика — это не просто соглашения между партиями, а средство достижения справедливости и прав. Когда политика объединяется с волей народа, изменения становятся неизбежными. Если в политическом ландшафте Рожавы достигнуты положительные результаты, это означает, что закончился период, когда нам навязывались чуждые нам уравнения, и появилась коллективная воля, верящая в то, что курды могут навязать свою собственную позицию, а не только реагировать на чужие решения. Таким образом, каждый успех, который мы сегодня достигаем, является победой для всех, кто верит, что курдское дело важнее узких расчетов, личных или партийных интересов. Здесь важно не то, кто сыграл главную роль, а то, как эта единство было построено, чтобы оно стало не временным моментом, а началом новой стадии, когда курдские механизмы принятия решений станут независимыми, сильными и присутствующими на региональной и международной арене.

«МОЙ ОПТИМИЗМ ОСНОВАН НЕ ТОЛЬКО НА НАДЕЖДЕ».

— С самого начала ваших усилий по объединению курдов в Рожаве вы были очень оптимистичны. Курдский народ не верил, что это объединение может быть достигнуто так легко. В чем заключаются причины вашей уверенности?

— Оптимизм был не просто чувством; это было убеждение, основанное на глубоком понимании политической и социальной реальности Рожавы.

Во-первых, воля курдского народа всегда была сильнее существующих преград, даже если временами казалось, что они не верят в возможность объединения. Однако история доказывает, что когда курды сталкивались с судьбоносными трудностями, они преодолевали свои различия и объединялись перед большими проблемами.

Во-вторых, политические условия сделали объединение не просто возможным, а обязательным. Мир меняется, альянсы колеблются, и большие державы строят свою политику не на эмоциях, а на логике силы и влияния. Если курды в Рожаве хотят играть реальную роль в определении своей судьбы, они должны представить себя не раздробленными группами, которые легко поддаются влиянию, а объединённым политическим блоком, как это было в начале сирийского кризиса и падения режима.

В-третьих, альтернатива объединению означала бы возврат к прежнему! Очевидно, что невозможность достичь политического соглашения приведет к ещё большему расколу и потере исторической возможности, с которой мы сталкиваемся сегодня. У нас не было другого выбора, кроме как приложить все усилия для этого соглашения, потому что распад был неприемлемым вариантом.

В-четвертых, есть новое поколение курдов, которое осознало, что время быть зрителями ушло! Это поколение видит политику с другой перспективы, не опирается на старые партийные разногласия, а смотрит в будущее и верит, что курды должны стать реальной силой на международной арене. Именно поэтому мы были оптимистами, потому что мы воспринимали трудности не как постоянные преграды, а как преодолимые задачи, и верили, что момент перед нами — это исторический момент, который нельзя упустить.

У меня не было людей на поле, и то, что я увидел в генерале Мазлуме Абди, было как раз тем, что мне нужно. Когда я поехал в Рожаву, я был полон сомнений относительно возможности достичь настоящего курдского соглашения. Политические конфликты и партийные расколы, которые я видел до этого, были препятствием для объединения. Однако встреча с генералом Мазлумом Абди стала ключевым поворотным моментом. Я увидел в нём личность ответственного лидера, который не стремится быть в центре внимания, а тихо и настойчиво работает для достижения своих целей. С того времени мой оптимизм относительно возможности объединения возрос, потому что я был уверен, что есть люди, которые искренне работают, неутомимо стараются и ставят интересы курдского народа выше всего. Оптимизм, который я получил после этой встречи, не был просто временным ощущением; это была твердая уверенность в том, что если мы все будем работать с таким же духом, который я видел в генерале Мазлуме Абди, то мы станем свидетелями настоящих изменений. Поэтому мой оптимизм не основан только на эмоциях или надежде. Напротив, он основан на ясной позиции, заключающейся в том, что есть люди, которые искренне работают на поле, чтобы реально изменить будущее курдского дела.

— Режим Дамаска навязывает свои исламские правила. Совместимы ли жесткие исламские нормы, которые сейчас предполагаются для Сирии, с многоэтническим и многоконфессиональным строем страны? Как различные этнические и религиозные группы смогут найти себя в системе и как они будут себя представлять и выражать?

— Жесткие правила, которые режим Дамаска пытается навязать сирийскому обществу, на самом деле не могут быть названы настоящими исламскими нормами. Напротив, это идеологические формулы, произведенные этим режимом и, ранее, такими экстремистскими силами, как ИГИЛ, «Боко Харам» и «Аль-Каида». Эти ошибочные правила были скрыты под личиной ислама. Ошибочно считать, что любое правило, связанное с религией, должно быть обязательно частью настоящего ислама. Ислам — это религия, которая призывает к справедливости, милосердию и терпимости. Это не инструмент для исключения и доминирования. Следовательно, эти правила — не что иное, как политические инструменты, которые использует власть, пытающаяся укрепить свою авторитетность среди народа, скрываясь за религиозной оболочкой.

С другой стороны, Сирия всегда была моделью мультикультурализма с учетом своей разнообразной религиозной, этнической и конфессиональной структуры. Попытка навязать жесткие правила разнообразному обществу идет вразрез с волей народа. Это не что иное, как попытка насильственно изменить природу страны. Исторический опыт доказал, что политика исключения и давления не обеспечивает стабильности, а наоборот, углубляет разрыв между различными компонентами общества и усиливает разделение. Жесткие политики, которые Дамаск пытается навязать, напрямую угрожают уникальному демократическому опыту Рожавы, основанному на плюрализме и нейтралитете в отношении религий и конфессий, который успешно внедряет Автономное управление. Навязывание крайних идеологических норм направлено не только на ослабление основ автономного управления, основанного на секуляризме и плюрализме, но и на подавление любого малейшего политического модели, которая могла бы быть альтернативой авторитарному централизованному управлению. Автономное управление Рожавы сталкивается с сильным давлением в попытке сохранить политический и социальный баланс в сложной политической ситуации Сирии. Однако, несмотря на сложности, оно сохраняет свою решимость. Навязывание этих правил по всей Сирии создаст глубокое разделение между силами, пытающимися сохранить многоконфессиональную национальную идентичность, и теми, кто пытается насильно изменить эту идентичность.

— Политические партии Рожавы утверждают, что последний призыв Абдуллы Оджалана существенно уменьшил количество атак на регион. Как вы оцениваете влияние этого призыва на будущее Рожавы и региона в целом?

— Это правда. Призыв курдского лидера Абдуллы Оджалана к мирному процессу в последнее время оказал стратегическое воздействие не только на Рожаву, но и на весь регион. Во-первых, этот призыв в Рожаве явно способствовал снижению военных атак и политического давления. Призыв к миру перенаправляет фокус с вооруженных конфликтов на политические и дипломатические решения. В условиях нарастающего напряжения стабильность становится важной областью для политических сил, и это особенно важно для автономных регионов, сталкивающихся с продолжающимися проблемами безопасности и политики, создавая возможности для стабилизации и реализации проектов по восстановлению.

Во-вторых, любое движение к миру от такой влиятельной фигуры, как Оджалан, напрямую меняет региональные приоритеты. Регион переживает глубокие трансформации, и призывы к завершению конфликтов пересматривают приоритеты. Влияние на конфликтные силы осознается как разрушительное, что создает нестабильную среду, угрожающую интересам как региональных, так и международных факторов.

В-третьих, этот призыв также имеет внутреннюю политическую составляющую, так как он вновь поднимает вопрос прав курдов и их роли в региональном контексте. Каждый шаг в направлении мира приводит к пересмотру позиций относительно курдского вопроса, что побуждает различные стороны пересматривать свои подходы к автономному управлению в Рожаве как внутри страны, так и на международной арене.

В-четвертых, этот призыв предоставляет курдским силам возможность укрепить свою политическую единство и вести переговоры с сильной позицией. Снижение военных конфликтов открывает двери для более эффективной дипломатии на международной арене и дает возможность для переосмысления приоритетов в служении курдскому делу. В конечном итоге этот призыв является не просто временным заявлением, а политическим шагом, который может изменить расстановку сил и открыть путь к новым соглашениям, влияющим на будущее Рожавы и всего региона.

— С одной стороны, есть режим в Дамаске, основанный на строгих исламских законах, а с другой — система в Рожаве, которая основывается на свободе женщин, равенстве и защите всех религий и верований. Как Шейx Муршид аль Хезневи, какую из этих систем вы предпочли бы?

— Выбор между двумя противоположными политическими моделями — это не просто политическая позиция; это отражение ценностей и принципов, связанных с свободой, справедливостью и основными правами. Строгий и жесткий режим в Дамаске использует религию как инструмент для исключения оппозиционных голосов. Этот политический режим пытается навязать обществу единую и жесткую концепцию, вместо того чтобы строить модель, которая поддерживает многообразие. Автономное управление Рожавы, с другой стороны, предлагает модель, основанную на уважении к свободе, равенству и всем религиям, укрепляя роль женщин в обществе и политике. Это не просто лозунг. Эти принципы являются основой любой системы, которая создает политическую и социальную среду, где все компоненты общества имеют равные права без дискриминации, способствуя росту и развитию, обеспечивая стабильность и прогресс. Как Шейx Муршид, я могу поддерживать только модель, которая пропагандирует справедливость и свободу, а не ту, которая продолжает исключение и угнетение. Любая власть, которая пытается навязать избыточные политические меры многообразному обществу, подрывает естественные основы сосуществования. Только система, которая уважает права человека и равенство, заслуживает поддержки. Будущее принадлежит не тем системам, которые угнетают людей, а тем, которые дают людям свободу быть теми, кем они хотят быть.

— Вы часто говорите: «Я буду служить делу свободы курдов всеми возможными способами». Если завтра народ Рожавы выдвинет вас как кандидата на политическую должность, примете ли вы это предложение?

— Дело курдской свободы — это не только политическое обязательство, но и задача, требующая моральных и боевых качеств. Когда я говорю, что буду служить этому делу всеми своими силами, это не просто слова, а свидетельство моей твердой и непреклонной позиции. Если придет день, когда народ Рожавы попросит меня представлять их политически, мой ответ будет не стремлением к личным амбициям, а исторической ответственностью. Представлять народ — это не то, что ищется, а то, что дается как честь. Это задача, которая принимается только если она служит чаяниям народа, если она ведет к свободе и достойному представлению. Политика — это не просто позиция, которую занимаешь, это доверие, которое нужно нести. Любая политическая роль не должна быть целью сама по себе. Она должна быть инструментом для обеспечения справедливости и равенства и гарантии права курдов на самоопределение. Поэтому это решение — не личное, а решение народа, который определяет свою судьбу. Если они посчитают, что я способен нести эту ответственность, я всегда буду готов служить делу с полной преданностью и искренностью в соответствии с принципами, за которые я борюсь. Однако важнее, чем принятие или отклонение, подчеркнуть, что победа курдского дела не зависит от одного человека, а достигается коллективной волей, объединенной позицией, солидарностью политических сил и проектом, который направлен на возвращение украденных прав курдов. Будущее курдов будет строиться не на ожидании, что кто-то выйдет вперед и возглавит, а на осознании каждым из нас необходимости жертвенности и коллективных действий ради этой цели. Независимо от того, какую роль от меня ожидают, я буду стоять на передовой в борьбе за свободу Курдистана.