13 апреля министр иностранных дел России Сергей Лавров посетил Тегеран с рабочим визитом, где провел переговоры со своим иранским коллегой Мохаммедом Джавадом Зарифом. Министра иностранных дел России также приняли Президент Хасан Роухани и спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф.

Ключевым вопросом повестки дня встреч стала перспектива возвращения Вашингтона и Тегерана к иранской ядерной сделке, известной как Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД).

Позиция России по СВПД предполагает, прежде всего, отделение ядерной проблематики от других тем, таких как иранская экспансия в регионе или ракетная программа Тегерана. В противном случае возможность достижения компромисса значительно снижается. Ряд американских законодателей выступали за включение этих вопросов в сделку до возвращения к ней США. Москва также выступает за «синхронизированный подход», при котором Вашингтон и Тегеран должны синхронизировать свои уступки: Соединенные Штаты размораживают иранские активы и снимают санкции, в то время как Иран постепенно возвращается к условиям ядерной сделки (ее суть – снятие с Ирана американских санкций в обмен на отказ Ирана от программ по обогащению урана и по созданию ядерного оружия, – прим).

«Как Вы знаете, путь к сохранению сделки лежит исключительно через ее последовательное выполнение всеми вовлеченными сторонами в строгом соответствии с резолюцией 2231 Совета Безопасности ООН. Мы надеемся, что СВПД будет сохранен, и Вашингтон наконец вернется к полному выполнению этой резолюции Совета Безопасности. Это, в свою очередь, создаст предпосылки для соблюдения всех требований ядерной сделки с Ираном», – заявил Лавров на пресс-конференции по итогам переговоров в Тегеране.

Зариф сказал: «У Ирана нет проблем с возвращением к СВПД», но добавил, что это произойдет только в том случае, если ранее введенные ограничения будут сняты Соединенными Штатами. «Американцы не смогут добиться уступок через санкции. Они должны перестать даже думать об этом», – заявил высокопоставленный иранский дипломат.

В то же время российские и иранские дипломаты сошлись во мнении, что планы Евросоюза ввести новые санкции против Ирана представляют собой «саботаж» пути возвращения к СВПД. 12 апреля ЕС продлил санкции, введенные против Ирана за нарушения прав человека, а также расширил санкционный список, добавив в него восемь иранских физических лиц и три компании. Российский министр назвал эти действия неприемлемыми и выразил надежду, что ЕС не допустит срыва венских переговоров с Ираном.

В Тегеране также обсуждалась российская инициатива по обеспечению безопасности в зоне Персидского залива. Лавров дал понять иранской стороне, что Россия и Иран могли бы работать вместе над этим проектом, а не придумывать отдельные планы. В этом контексте Лавров отметил, что российская инициатива во многом схожа с Ормузской мирной инициативой, предложенной Тегераном.

В ходе переговоров также была затронута тема Афганистана, которая становится все более актуальной с учетом планов США вывести свои войска из страны к 11 сентября. Москва и Тегеран понимают, что в случае вывода американских войск они, скорее всего, будут вынуждены гораздо глубже заняться афганской проблемой и не допустить эскалации конфликта. В то же время позиции Российской Федерации и Ирана по Афганистану во многом совпадают. Это касается, например, контактов с афганским движением «Талибан». Москва и Тегеран хотели бы превратить это движение в легального актора процесса афганского урегулирования и через эту группу преследовать свои интересы в этой центральноазиатской стране.

Россия и Иран находятся в контакте с талибами уже несколько лет. В то же время официальные лица в Москве и Тегеране неоднократно заявляли, что их отношения с талибами не включают в себя оказание политической или военной поддержки этой группировке. Однако американцы обвиняют и Россию, и Иран в поставках оружия талибам. В исследовании New York Times, опубликованном в прошлом году, рассказывалось о том, как Россия построила канал для поставок оружия и военной техники талибам. В целом следует ожидать дальнейшей координации усилий Москвы и Тегерана на афганском направлении, в том числе в плане их взаимодействия с движением «Талибан».

Во время контактов Лаврова с иранцами сирийский вопрос также был заметной темой обсуждения.

По Сирии между Ираном и Россией по-прежнему существует взаимопонимание, и оба государства готовы продолжать поддерживать режим в Дамаске, а также продолжать работать в рамках так называемой Астанинской тройки. Последнее относится к Москве, Анкаре и Тегерану, которые начали переговоры в столице Казахстана в 2017 году, направленные на достижение прогресса в политическом урегулировании войны.

Но если отойти от официальных заявлений, то отношения Москвы и Тегерана на сирийском треке можно охарактеризовать как разделение сфер влияния и компетенций. Есть спорные регионы, где конкуренция между Россией и Ираном продолжается, например, в Дераа и Кунейтре на юго-западе. Там российские военные пытаются предотвратить чрезмерное присутствие проиранских группировок на границах с Израилем путем сохранения сил так называемой «примиренной оппозиции» (оппозиционных группировок, достигших договоренностей о примирении с Дамаском), в том числе действующих под флагом пророссийского 5-го корпуса сирийской армии.

Аналогично развивается ситуация и в восточном городе Дейр-эз-Зор, который все чаще становится объектом ударов израильских самолетов из-за окопавшихся в этом регионе проиранских формирований. Россия здесь тоже пытается провести «красные линии» перед иранцами, не позволяя их контролю расширяться на новые территории, одновременно пытаясь работать с местными арабскими племенами и про-дамасскими Силами национальной обороны с этой целью. В частности, Россия собирается развернуть новый военный объект в Дейр-эз-Зоре для усиления поддержки 5-го корпуса и Национальных сил обороны (НСО), действующих автономно от Дамаска и Тегерана, одновременно пытаясь расширить состав Национальных сил обороны (НСО) в Хасаке за счет местных племен.

Таким образом, Москва, скорее всего, понимает «токсичность» иранского присутствия в Сирии и адекватно оценивает угрозы, которые также возникают для российских военнослужащих, которые могут случайно оказаться под американскими или израильскими ударами, направленными на иранские структуры в раздираемой войной Сирии.

Тем не менее, влияния России на Дамаск недостаточно, чтобы свести к минимуму роль Ирана в сирийских делах. Режим Асада – достаточно независимый игрок, который умело использует и Москву, и Тегеран для самосохранения. Но в целом, и особенно в экономическом плане, позиции Ирана в Сирии намного сильнее, чем у России. Финансовые вложения Ирана в страну во много раз превышают российские, и Тегеран намерен хотя бы частично компенсировать их и поэтому пытается застолбить за собой наиболее прибыльные отрасли сирийской экономики, куда доступ российским компаниям затруднен.

Тема военно-технического сотрудничества между Ираном и Россией не была приоритетной на нынешнем этапе переговоров. В то же время следует отметить, что консультации по возможным поставкам российских вооружений Ирану продолжаются на фоне снятия оружейных санкций с Тегерана, и в этом плане между Российской Федерацией и Ираном существуют определенные разногласия. Например, Иран хотел бы закупить у России современные наступательные вооружения, в которых он испытывает острый дефицит, такие как боевые самолеты Су-35 или Су-30, или новейшие типы систем ПВО, такие как С-400. В то же время Россия пытается избежать негативной реакции со стороны Израиля или арабских стран Персидского залива и готова предложить Ирану только новые партии зенитных ракетных комплексов «Тор», «Бук» или «Панцирь» и бронетехники.

Лавров и его иранские партнеры также затронули тему COVID-19. Здесь Россия и Иран наладили эффективное сотрудничество: Тегеран уже получил более 500 000 доз российской вакцины «Спутник-V».

«Мы благодарим Россию за помощь в обеспечении Ирана вакцинами. Мы надеемся, что в ближайшее время производство Спутника V начнется в Исламской Республике», – сказал Зариф.