Чуть более чем через год после того, как американские войска свергли иракского диктатора Саддама Хусейна 28 июня 2004 года, советник по национальной безопасности Кондолиза Райс передала президенту Джорджу Бушу записку о том, что иракский суверенитет был возвращен иракцам. Буш написал в ответ: «Пусть царствует свобода!»

Но лишь немногие скажут, что в постсаддамовском Ираке воцарилась свобода. Сейчас в Ираке идет седьмая неделя народных восстаний, призывающих к смене правительства. Иракские силы безопасности убили по меньшей мере 350 человек и ранили 15 000, причем многие из них были похищены неизвестными боевиками.

Сейчас, спустя 16 лет после свержения Саддама, свобода обретает второе дыхание благодаря иракской молодежи.

Вопрос заключается в том, позволит ли Иран, его агенты влияния и окостеневший правящий класс Ирака [тесно связанный с Ираном] вступить этой стране в новую, постсектантскую эпоху, в которой управление и национализм превзойдут политику идентичности.

Лидеры не проходят после Саддама

Из 38 миллионов иракцев 58% моложе 24 лет. Нынешними протестами движет в первую очередь молодежь Ирака. Примерно 30% из них — безработные. Самым старшим в этой когорте было всего восемь лет, когда Саддама свергли, а остальные почти ничего не помнят о нем и его правлении.

Саддам Хусейн был одним из самых жестоких диктаторов в мире. Его «республика страха» выделялась даже в регионе, где права человека мало что значили.

Организованная антисаддамовская оппозиция включала иракские курдские, светские и религиозные партии, некоторые шиитские группы, поддерживаемые Ираном, такие как «Дава» и Верховный Совет Исламской революции в Ираке. Эти группы и стали основой правящего класса после Саддама. В то время как курды имели опыт автономии с 1991-2003 годов, шииты и другие группы не могли адаптироваться к изменениям. Они были у власти, но вели себя и планировали свои действия так, как будто они были в оппозиции.

Давайте проясним: переходный период в Ираке не был легкой прогулкой, как некоторые американцы ошибочно предсказывали в то время. Соединенные Штаты, ожидая, что их войска будут встречены как освободители, не планировали длительной постконфликтной оккупации, поэтому они придумали правила по ходу дела. В Ираке не было демократических институтов, которые можно было бы построить. Иракский опыт с 2003 года включал восстание против американских оккупационных сил, жестокую сектантскую гражданскую войну и к 2014 году подъем Исламского государства (организация запрещена в России, — прим.), которое захватило Рамади, Фаллуджу, Мосул, Тикрит и еще более 56 000 квадратных миль в Северном Ираке с населением 4,5 миллионов человек. ИГИЛ (исповедовавший суннитский ислам экстремистского толка) был окончательно разбит в 2017 году, но угроза сохраняется в тех преимущественно суннитских частях Северного Ирака, где недовольство центральным правительством все еще велико.

Иракская молодежь не дает своим правителям пройти через все это из-за своих антисаддамовских убеждений или из-за тяжелых времен после освобождения. Вместо этого они возлагают на правящий политический класс ответственность за гражданскую войну, плохое обслуживание, повсеместную коррупцию и тяжелую иранскую руку, которая тянется, казалось бы, во все уголки политической, экономической и культурной жизни Ирака.

Они также не могут примириться с безумной неспособностью правительства обеспечить базовые коммунальные услуги (питьевую воду, медицинскую помощь, — прим.) и электричество, особенно в Басре, которая находится на огромных нефтяных месторождениях и в идеальном мире должна быть больше похожа на Кувейт, чем на Киншасу. Ирак экспортирует около четырех миллионов баррелей нефти в день. Как страна, обладающая такими гигантскими ресурсами, может быть настолько отстающей в сфере услуг и испытывать отрицательный рост в 2017 и 2018 годах? Молодое поколение иракцев умеет считать — и цифры не складываются.

Если бы иракские лидеры «имели хотя бы 1% энергии этих детей, они могли бы исправить всю страну»

Иракские протестующие — националисты. Они призывают иракских правителей рассказать о том, как эгоцентризм и политика идентичности задушили потенциал страны.

Они захватили главную городскую достопримечательность Багдада, площадь Тахрир, и наполнили ее своей собственной социальной сетью, тыча в нос правительству его жалкий послужной список. Демонстранты «учредили ежедневную газету под названием «Тук-Тук», — пишет Али Мамури. — Они отремонтировали улицы, тротуары и фонтаны. Они управляют клиниками и другими общественными учреждениями и установили общественные палатки, где ученые читают им лекции по иракской конституции и законам».

«Если бы у сменявших друг друга иракских правительств был хотя бы 1% энергии этих детей, они могли бы исправить всю страну», — сказал «Аль-Монитору» западный исследователь и журналист, недавно посетивший Тахрир.

Шелли Киттлсон сообщает, что демонстрации широко распространены на юге страны и что в Насирийи есть своя площадь Тахрир. «Были подожжены дома нескольких парламентариев и политиков из соседнего города Шатра, в том числе дом Хамида аль-Геззи, генерального секретаря Совета министров Ирака».

Систани пришел, Садр ушел

Новый национализм площади Тахрир — «явно иракский, и он не появился на ровном месте», — объясняет Кристин ван дер Тоорн. И хотя молодежь, возможно, лидирует, разнообразие и инклюзивность демонстрантов — это черта, общая для тех, кто призывает к переменам в Ливане и других странах региона и за его пределами, включая Гонконг.

Протестующие являются светскими людьми. Но они также зависят от поддержки Великого Аятоллы Али Систани, самого могущественного шиитского религиозного лидера Ирака, который стоит за протестующими. Некоторые из песнопений протестующих связаны с религиозной символикой. Это может быть скорее признаком инклюзивности, чем откровенной религиозности. Впрочем, Хавза, шиитские религиозные институты в Ираке, все еще имеют значение. Систани — это институциональная проверка со стороны протестующих, направленная как на иракское правительство, так и на влияние Ирана. Как сказал «Аль-Монитору» иранский ученый Насер Хадиан, Иран может только давить на Систани; но в конце концов иракцы должны последовать его примеру, нравится это Ирану или нет.

Иракский популист и шиитский священнослужитель Муктада ас-Садр попытался использовать эту светскую тенденцию, объединившись с иракской Коммунистической партией, которая популярна среди студентов. Садр, который еще несколько лет назад мог мобилизовать улицы на юге Ирака, сейчас находится в стороне. Его репутация независимого агитатора была подорвана его постоянной поддержкой премьер-министра Аделя Абдула Махди и его связями с Ираном, сообщает Али Мамури. «Протесты в значительной степени заставили Садра замолчать, — пишет Ренад Мансур в Foreign Affairs. — Поскольку массовое движение поглотило большую часть шиитского Ирака, политически ослабленный Садр остался в Иране».

Некогда «революционное» правительство Ирана хочет, чтобы Багдад заткнул рот своим революционерам

Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи заявил, что приоритетом для иракского и ливанского правительств является «устранение отсутствия безопасности».

Тегеран был встревожен антииранским уклоном протестов, который включал нападение на его консульство в Кербеле — месте паломничества миллионов иранцев. Командующий Силами «Кодс» Корпуса Стражей Исламской революции Касем Солеймани часто бывал в Ираке для координации ответных мер на протесты и недавно был вынужден вернуться в Иран для борьбы с антиправительственными протестами уже у себя дома.

Чтобы делегитимизировать демонстрантов, Хаменеи и его союзники в Ираке теперь предупреждают об «иностранных влияниях» — Соединенных Штатах, Израиле и ОАЭ — стоящих за протестами, а иракские чиновники начали называть протестующих «разрушителями».

«Местная полиция, иракская армия и контртеррористические силы: это можно увидеть в большом количестве почти везде в Багдаде, — сообщает Мамури из Ирака. — Но за большинством актов насилия против протестующих стоят спецназовцы в масках. Спецназ, похоже, опережает остальных, отдавая приказы и иногда оттесняя другие подразделения безопасности и занимая их позиции».

«Похоже, что правительство было захвачено неназванными силами, о которых говорят все официальные лица, но которые никто не осмеливается назвать, — продолжает Мамури. — Например, об этом заявил министр обороны Ирака Ниджа Аль-Шиммери, во время его визита во Францию. Он сказал, что его силы не получили от него никакого приказа о нападении на протестующих и что третья сторона нацелена как на силы безопасности, так и на протестующих».

«Влияние Ирана внутри сил безопасности Ирака широко и не ограничивается шиитскими группировками Сил народной мобилизации (СНМ), — добавляет Мамури. — За исключением нескольких проиранских группировок, таких как организация «Бадр» и бригады Хорасани, большинство ополченцев СНМ дистанцируются от ситуации, пытаясь избежать любых столкновений с протестующими. Многие члены СНМ выразили свою поддержку протестующим и осудили применение насилия в отношении демонстрантов с помощью видеороликов, опубликованных в социальных сетях».

Для Соединенных Штатов важно не навредить

То, что происходит в Ираке, — это иракская история. Соединенные Штаты, несмотря на все свое влияние, в основном являются сторонними наблюдателями. Но они могут убедить иракских лидеров избегать насилия и проводить реформы.

Бывший американский дипломат Эдвард Джереджян заявил «Аль-Монитору», что посоветовал бы американским политикам «не причинять вреда» Ираку. «Не вмешивайтесь напрямую, — сказал он. — Продвигайте наши ценности, но без каких-либо ложных надежд на то, что мы каким-либо образом станем инструментом перемен в этой стране».

Госсекретарь США Майк Помпео, похоже, следует этой установке. Он «выразил сожаление» по поводу насилия в отношении протестующих и напомнил иракским лидерам, что «мирные публичные демонстрации являются основополагающим элементом всех демократий». Помпео также пригрозил санкциями в отношении «коррупционеров, которые крадут богатства иракцев и убивают и ранят мирных демонстрантов».

Следующая глава Ирака

Бремя ответственности лежит на иракском правительстве, а также на протестующих, если они захотят срочно начать программу реформ и избежать краха государства и роста насилия. Это включает реформу избирательного законодательства, которую с самого начала отстаивал президент Ирака Бархам Салих и поддержал Систани. На этой неделе Организация Объединенных Наций призвала к дальнейшим изменениям в действующем законодательстве Ирака в целях его реформирования.

Как мы сообщали в прошлом месяце «дефолтная установка краха иракского правительства, вероятно, не приведет к стабильности, потому что соседи и регион будут иметь свое мнение о ходе событий». Все это мы узнали в 2003 году. И Иран сегодня находится в лучшем положении, чтобы использовать в своих целях сценарий развала Ирака, о чем свидетельствуют просочившиеся иранские разведывательные данные, предоставленные The New Yorktimes и The Intercept.

Протесты были с самого начала безлидерскими (организованными через социальные сети, — прим.), но они превращаются в движение с зарождающимися структурами, как объясняют Кристин Маккаффрейван дер Тоорн и Раад Алкадири.