Лидеры Коммунистической партии Китая долгое время ждали, когда либеральная демократия будет выглядеть такой хрупкой, как сегодня. Теперь, преисполненные презрения к недееспособному Западу, они считают, что их момент настал. Возмущенный, в частности, тем, что президент Джо Байден созвал более 100 стран на виртуальный Саммит за демократию 9 и 10 декабря – включая Тайвань, остров, на который Китай претендует как на свою территорию – Китай отвечает боевыми речами. Официальные лица используют любую возможность, чтобы объяснить, почему их всегда все контролирующая, иногда беспощадная политическая система не просто хорошо подходит для большой страны, пытающейся стать процветающей и сильной (такова оборонительная линия партии на протяжении четырех десятилетий); все чаще они переходят в наступление. Они настаивают на том, что китайская политическая модель настолько эффективна и настолько чутко реагирует на желания народа, что является более совершенной демократией, чем американская.

По словам представителя министерства иностранных дел Китая, американская демократия находится в «катастрофическом состоянии», что ставит под сомнение легитимность этой страны в качестве принимающей стороны такого саммита. В видеозвонке министр иностранных дел Китая Ван И выразил соболезнования своему коллеге из Венгрии, чье все более авторитарное правительство также не было приглашено. Ван осудил Америку за исключение некоторых стран, добавив, что критерием демократии должно быть то, насколько правительство «удовлетворяет потребности людей, дает им достаточное чувство участия, удовлетворения и выгоды».

Свободный мир – то есть, в широком смысле, общества, в которых правительства могут проиграть выборы, и в которых даже богатые и влиятельные люди (иногда) привлекаются к ответственности независимыми судьями, неподцензурными информационными агентствами, оппозиционными политиками и гражданскими группами – не должен недооценивать этот китайский вызов.

Китайские тезисы об однопартийном правлении имеют определенную привлекательность в большем количестве стран, чем, возможно, хочет признать Байден. Это касается не только тех государств, в которые приходят китайские деньги или дипломатическая поддержка местных деспотов. Многие страны не испытывают особой ностальгии по эпохе после 1945 года, в которой доминировал мировой порядок под руководством Америки, и стремятся к альтернативам. В онлайн-обращении к африканским лидерам 29 ноября президент Си Цзиньпин смешал обещания разослать вакцины covid-19 и еще больше открыть китайские рынки для африканского экспорта с разговорами об «истинной многосторонности», обеспечивающей свободу, справедливость, демократию и развитие. Он также подверг критике «вмешательство во внутренние дела, расовую дискриминацию и односторонние санкции». Аудитория Си наверняка услышала закодированную ссылку на готовность Китая блокировать или сглаживать попытки американцев оказать давление на нарушителей прав или клептократов на таких форумах, как ООН. В статье с нападками на саммит Байдена, написанной в соавторстве с послом России в Америке, представитель Китая в Вашингтоне Цинь Ган пошел дальше. Эта пара назвала нарушением Устава ООН вмешательство любой державы в дела других стран во имя борьбы с коррупцией или защиты прав человека.

Автократам не в новинку использовать благозвучные ярлыки. Во время холодной войны за выражение инакомыслия в стране с официальным названием «демократическая» – от Северной Кореи до Восточной Германии – можно было быстро попасть в трудовой лагерь. Вопреки государство-центричному описанию Цинем Устава ООН, напряженность между государственным суверенитетом и защитой индивидуальных свобод таилась, неразрешенная, в учредительных документах этого органа с самого начала. Китайская версия многостороннего подхода игнорирует эти противоречия. Но развязность, которая скрывается за заявлениями Китая о том, что он является «обширной, всепроцессной социалистической демократией», цитируя неуклюжую фразу Циня, растет. Эти уверенные разговоры о демократии в китайском стиле основываются на некоторых тенденциозных утверждениях о том, в какой степени с населением проводятся консультации по поводу новой политики, и о легитимности, которую партия черпает из впечатляющих успехов, от контроля над ковидом в пределах границ Китая до управления десятилетиями экономического роста.

Описывая то, как правительства зарабатывают мандат на правление, политологи различают легитимность на входе (например, победа на выборах) и легитимность на выходе или результатах (т.е. успешная политика). Китайские правители утверждают, что пользуются входной легитимностью, основанной на консультациях с общественностью, за которыми наблюдают местные и национальные «народные собрания». Однако партия не допускает выборов, которые она может проиграть. Журналистов, которые сообщают об ошибках, скрываемых государственными СМИ, заставляют молчать или сажают в тюрьму, что затрудняет разговор об информированном общественном согласии. В Гонконге, который ранее пользовался многими свободами западного образца, правительство занято подавлением полудемократического парламента и местных муниципальных органов власти с помощью законов, требующих, чтобы члены парламента были проправительственными «патриотами», а оппозиционные политики сидят в тюрьмах.

Когда «народно-демократическая» диктатура не работает

Если лицемерие – это дань, которую порок платит добродетели, то фальсифицированные выборы – это дань диктатора настоящей демократии: признание того, что народные мандаты обеспечивают моральный авторитет.

Смелые претензии на легитимность исполнения [народной воли] тоже рискованны. Если контроль над ковидом дает Си мандат, то были ли его предшественники нелегитимны, когда чиновники месяцами не справлялись с более ранней смертельной болезнью, SARS? Если экономика замедлится, будет ли партия, по ее собственной логике, по-прежнему достойна править?

Ассоциация публичной дипломатии Китая провела 2 декабря в Пекине «диалог о демократии», о том, что такое демократия и кто ее определяет. «Китайская демократия не для немногих, она для всего народа», – сказал Лу Юйчэн, заместитель министра иностранных дел Китая. Увы, система, которую он описал, практикует мажоритаризм, а не демократию. Это форма тирании, при которой отдельные люди уничтожаются за недовольство партией, будь то феминистки, адвокаты по правам человека, гей-активисты, авторы произведений искусства, считающихся «нездоровыми», подпольные христиане или уйгуры.

Китай создает соревнование с нулевой суммой между автократией и демократией. Но время для этого выбрано странное, поскольку Китай все еще нуждается в иностранных ноу-хау для завершения своего подъема. Если страны знают, что китайский успех будет назван доказательством их упадка, некоторые могут спросить, почему они должны помогать сегодня Китаю. Либеральные демократии находятся в беде. Но пока они размышляют над тем, как взаимодействовать с напористым Китаем, у них есть право голоса.