Манал Мехмет Амин – один из тех, кто боролся за обучение на курдском языке. Эта борьба стала возможной благодаря революции в Рожаве. Манал – уроженец Дерика, боровшийся за свой родной язык со времени учебы в университете. Когда он учился в университете Алеппо, в его отношении было начато судебное разбирательство за то, что он тайно обучал студентов курдскому.

Несмотря на то что он окончил университет, режим счел его «подозрительным», и ему не выдали диплом.

Манал вспоминает, что ему еще повезло, так как его не осудили. Многие оказались за решеткой только за то, что учили или учились курдскому.

Пока революция делала свои шаги, Манал принял участие в работе Института курдского языка (Saziya Zimanê Kurdî), который тогда давал образование жителям Рожавы. Теперь он официальный представитель комитета образования кантона Камышло.

Мы попросили Манала рассказать о том, какой была история становления образования на курдском языке в Рожаве. Манал ответил: «Давайте начнем там, где мы сделали первые шаги», и мы направились в Дерик.

На страже стояло больше людей, чем училось

По словам Манала народ Рожавы заплатил большую цену за образование на родном языке. Многие были брошены в тюрьмы за то, что учили курдский.

Те, кто хотел учить курдский, тайно собирались у кого-либо на дому по ночам группами от трех до пяти человек, пользуясь помощью товарищей, охранявших эти собрания: «Было необходимо выставлять охрану, и их было вдвое больше, чем тех, кого мы учили», – говорит Манал.

Когда мы приехали в Тирбеспие, Манал рассказал о тайном месте, где он и его товарищи учили людей курдскому языку. Это место называли школой имени героя Назира.

Нас было совсем мало

Мы входим во двор маленького двухкомнатного дома, использовавшегося в качестве школы, и Горан Шакир, один из тогдашних учителей, рассказывает нам, какой была учеба в те дни: «Нас была сущая горстка».

В те дни режим полностью контролировал регион, и обучая людей курдскому языку, учителя готовили сопротивление. Горан Шакир говорит: «Те, кого мы обучили здесь, стали первыми учителями революции».

Мы снова отправляемся в путь. Когда мы прибываем в Гирке Ляге, Манал показывает дом, который приютил курдскую школу в этом городе.

Дома семей павших героев становились школами

Это дом с садом. На доме еще осталась табличка с надписью «Центр культуры и языка Гирке Ляге имени героя Кавы».

Манал напоминает, что герой Кава, чье имя получила школа, был молодым человеком, который отправился в горы ради своего языка и культуры, когда был студентом университета.

Борьба за образование на курдском языке

Учитель замечает, что многие прошли обучение в этом доме. «Позже, с началом гражданской войны в Сирии, мы решили оказать давление на режим, чтобы школы начали предоставлять образование на родном языке», – говорит он.

Пока мы движемся к городской школе, он рассказывает: «На встрече в этой школе мы решили переключиться на обучение на курдском. Даже многие из нас были против, потому что были учителями в школах режима и считали, что режим никогда на такое не пойдет».

Решение давать школьное образование на курдском

«На деле произошло следующее, – рассказывает Манал. – На нашей встрече тем вечером мы решили, что больше не будем делать тайну из обучения курдскому языку и принесем язык в школы. Мы согласились, что начнем исполнять это решение со следующего утра».

Первый день

Манал вспоминает, что, когда они впервые отправились в школу населенного пункта Чилаха, чтобы учить детей на курдском языке, они вошли в кабинет директора, и тот спросил:

– Чего вы хотите?

– Мы хотим делать нашу работу, и будем её делать. Мы будем давать образование на курдском языке.

Режим не соглашался даже на факультативный курс

Разумеется, режим не принял этого и ответил давлением, на которое учителя давали отпор. Манал рассказывает: «Они категорически отказали, не согласились даже на факультативный курс. Некоторых из наших друзей задержали, им поступали угрозы, кое-где устраивали провокации, они настраиваили против нас учащихся и их родителей. Но мы не пошли на компромисс».

Матери взламывали двери школ

Он продолжает: «Режим решил этот вопрос, закрыв многие школы. Но мы не оказались беспомощны перед таким шагом. Мы взламывали двери школ, одну за другой, и начинали учить на курдском языке. Матери играли в этом решающую роль. Каждый день мы заново открывали несколько школ. Некоторые матери приходили с молотками в руках. Так мы начали школьное обучение на родном языке».

Режим имел виды на образование

«Режим терял большие и малые города в Сирии, а то, что мы взламывали школы, дополнительно их раздражало», – говорит учитель. – Само их существование зависело от тогдашней системы образования, и они видели, как она рушилась».

Первая курдская школа в Рожаве

Мы прибываем в деревню Беста Сус в регионе Кочерат, Дерик. Здесь была открыта первая школа.

Первая школа в Рожаве, которая давала обучение на курдском языке, начала работать в этой деревне. Она размещалась в двухкомнатном доме. Теперь здесь живут люди. Историю школы нам рассказывает учитель Дживан Ибрагим: «Школа была открыта и для того, чтобы увидеть реакцию режима на курдское образование. Её открыли с огромным энтузиазмом. Тысячи жителей близлежащих деревень приехали, чтобы увидеть первую курдскую школу. Мамосте Хамид, недавно умерший, вел первый урок. На открытии были дети и семидесятилетние старики. Это было похоже на сон…»

От запрета до мультикультурной модели образования

На обратном пути Манал говорит: «Мы начинали обучение на родном языке с горсткой людей, а сегодня в северной и восточной Сирии почти сотня тысяч учителей и более девятисот тысяч учащихся, вовлеченных в систему образования. Теперь наша система образования работает на трех языках – курдском, арабском и сирийском. Мы никогда не навязывали никому наш язык. Однако мы делаем все необходимое для того, чтобы образование можно было получать и на нём».

Я расспросил троих учителей о том, что они думают о требовании КНС (Курдского национального совета) о том, что курдская образовательная система должна быть отменена, следует вернуться к системе режима.

Язык высшая ценность народа

Горан Шакир ответил: «Каждый народ славен своим языком, и мы хотим быть известны нашим языком и культурой. Наш язык – наша общая почва».

Дживан Ибрагим сказал: «Если меня спросят, что я получил от революции, я без сомнений отвечу, что получил свой язык. Потому что язык – высшая ценность народа. Язык, желающий, чтобы мы отказались от родного языка, есть вражеский язык. Потому что, если у нас нет языка, у нас нет ничего».

Язык превыше политики

Манал Мехмет Амин дал такой ответ: «Этот вопрос – не предмет для компромиссов. Это было нашей мечтой, за которую мы заплатили огромную цену. Поэтому никто не может требовать пэтого ради умасливания кого бы там ни было или ради своих личных интересов. Язык не предмет политических переговоров. Язык выше политики, и у политиков нет права принимать решения по этому вопросу».