– Когда вы начали заниматься музыкой?

– У меня была детская страсть. В нашем доме были кассеты с записями курдских музыкантов. Там были Михемед Шехо, Шехрибан Курди, Шиван Первер, Зелил Шемгин и многие другие. Мы слушали их со страхом. Вечером эти кассеты прятали в тайнике моей бабушки. Я думаю, что мне нравилась музыка, потому что все запретное притягивает. У нас был маленький магнитофон, и я использовала его для записи своего голоса. Мои братья и сестры-студенты часто говорили, что я талантлива.

Я начала заниматься музыкой в возрасте 10 лет в детском хоре культурного центра «Месопотамия». Тогда я была ребенком, и для моей семьи это казалось чем-то не слишком важным. Когда я стала взрослой и захотела продолжить образование, моим первым препятствием стали родственники. Мы были хорошо известной семьей в регионах Ван и Джоламерг. Моя гитара пользовалась большим успехом. Мне было 15 лет, и мой дядя, который был старшим в семье, сильно реагировал на то, что я играла музыку. Он сломал мне гитару.

Позже я купила гитару лучшего качества и брала уроки, но что-то во мне однажды сломалось. Конечно, я не сдавалась, продолжала учиться и строить свою жизнь в искусстве. Видя, что я не сдаюсь, сдалась моя семья. Уже тогда я понимала, что семья – самая сильная структура системы, и поэтому их преобразование было сложной задачей. Моими самыми большими сторонниками на этом пути были мой отец и бабушка. Мы закрывали уши в ответ на каждое произнесенное слово против. Моя работа также является ответом на все эти возражения.

– Существует тесная связь между искусством денгбеев и современной курдской музыкой. Как вы думаете, курдская музыка возвращается к своей сути?

– Творчество денгбеев – это другой мир. Ему нет конца. Это единственное устное литературное творчество курдов. История, культура, искусство и легенды – это форма словесного выражения. Курдская музыка не структурирована независимо от искусства денгбеев. Даже электро и другие музыкальные стили определенно содержат элементы искусства денгбеев. Короче говоря, существует сильное взаимодействие.

– Как нынешний политический контекст влияет на ваше искусство?

– Вся политика непосредственно влияет на искусство, как положительно, так и отрицательно. Тем более в тех землях, где мы живем. Идет война, и мы находимся внутри курдского общества. Мы не можем отделить искусство от нашего общества.

– Каково отношение государства к курдской музыке?

– Государство выступает против курдов, которые не ассимилированы. Оно не собирается терпеть их искусство. У нас были фестивали, организованные нашими муниципалитетами, и мы проводили общественные собрания. Мы могли встречаться с общественностью. Мы могли работать в художественных учреждениях, принадлежащих муниципалитету. Все они были конфискованы и закрыты. У нас много коллег, которые играют музыку на курдском языке и попадают в тюрьму под абсурдными предлогами. Курдские песни были ассимилированы и переведены на турецкий язык, и это продолжается до сих пор.

– У вас есть какая-нибудь новая работа?

– Я продолжаю свою работу в пределах возможного. Скоро у меня выйдет произведение на диалекте сорани из региона Хавреман. Мне нравится включать в свой репертуар все диалекты курдского языка. Но поскольку я родом из Бехдинана, я предпочитаю свой родной регион.