14 сентября беспилотники и крылатые ракеты нанесли удар по самому важному нефтеперерабатывающему объекту Саудовской Аравии — Абкаику. Эти атаки угрожают не только мировым поставкам нефти (на долю Абкаик приходится примерно пять процентов), они представляют собой критическое испытание для администрации президента США Дональда Трампа.

Иран решил реагировать на эти удары весьма нагло. Если этот жест не будет иметь никаких последствий, Исламская Республика еще больше осмелеет. Хуже того, неэффективный ответ станет сигналом международного уровня о том, что для Ирана нет никаких правил и ограничений, и все будет развиваться таким образом и дальше.

В день нанесения ударов госсекретарь США Майк Помпео, не теряя времени, приписал их иранцам. Министерство обороны Саудовской Аравии продемонстрировало остатки беспилотных летательных аппаратов и крылатых ракет, используемых для ударов — все иранского производства — и представитель Минобороны, полковник Турки аль-Малки, сказал, что атака была «несомненно, спонсирована Ираном».

Это заявление не прояснило, совершили ли иранцы нападение с иранской территории сами. Но американские официальные лица высказывались в том духе, что крылатые ракеты были запущены с иранских баз. Помпео объявил удары «актом войны», конечно, подразумевая, что Соединенные Штаты должны что-то с этим сделать.

До сих пор президент Трамп отвечал Ирану лишь одним выбранным им инструментом: санкциями. Его администрация назвала свой подход к Ирану «максимальным давлением», хотя точнее было бы назвать его «максимальным экономическим давлением». Теперь Вашингтон должен спросить себя, соответствует ли этот подход последнему иранскому тесту.

Мотив и возможность

Если иранцы действительно атаковали важнейший нефтяной объект Саудовской Аравии напрямую, со своей территории, то они переступили черту. Они также действовали совершенно не в своей манере. Исламская Республика, как правило, работает в регионе через доверенных лиц, что позволяет правдоподобно отрицать ее участие. Президент Ирана Хасан Роухани и министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф отрицают, что Иран стоит за недавними ударами. Но нападавшие явно использовали иранское оружие, в том числе беспилотники малой дальности, которые не смогли бы достичь Абкаика, если бы были выпущены из Йемена, что делает заявления хуситов (про-иранское повстанческое движение в Йемене, контролирующее четверть страны, включая столицу — Сану; ведет бои с войсками Саудовской Аравии, вторгшимися в Йемен и периодически обстреливает территорию саудовцев, — прим.) об ответственности очевидным обманом и прикрытием для Ирана.

У иранцев есть определенная мотивация для такого нехарактерного поведения. Во-первых, они думают, что это сойдет им с рук. Они потеряли страх перед Соединенными Штатами и считают, что Трамп не ответит. Добавьте к этому тот факт, что они ужасно стеснены политикой максимального экономического давления администрации Трампа, которая, по их мнению, дает им повод дать сдачи.

(Трамп, осознавая, что новая война на Ближнем Востоке будет непопулярна в США и может привести его к поражению на выборах 2020 г, отказывается наносить вооруженные удары по Ирану. Это позволяет Ирану действовать все более решительно в регионе Персидского залива, нанося сокрушительные удары по союзнику США — Саудовской Аравии и по другим целям, не опасаясь американского военного возмездия. Поэтому на сегодняшний день сложилась парадоксальная ситуация: экономически слабеющий Иран, разрушаемый экономическими санкциями США, оказался чуть ли не ведущей военной державой в Персидском заливе, несмотря на присутствие там американских сил, — прим.).

Иранцы внимательно наблюдали за администрацией Трампа. 5 мая Джон Болтон, в то время советник по национальной безопасности США, объявил, что Соединенные Штаты направляют авианосную ударную группу в залив, поскольку у них есть разведданные о том, что иранцы планируют нападения на американские войска в регионе. Болтон заявил, что Вашингтон ответит «безжалостной силой»  на нападения на американские интересы или на друзей США на Ближнем Востоке. В последующие дни и недели иранские мины пробили дыры в корпусах четырех нефтяных танкеров; беспилотники хуситов атаковали саудовские гражданские аэродромы и нефтеперекачивающие станции; мины взорвали еще больше танкеров в Оманском заливе; шиитские ополченцы выпустили ракеты примерно в 300 метрах от американского посольства в Багдаде, а также по американским базам к северу от Багдада; и, наконец, иранские военные сбили американский беспилотник. Только за последнее действие Иран взял на себя ответственность.

Но Соединенные Штаты не применили «безжалостную силу» — или любую другую силу — в ответ на серию нападений. Напротив, администрация, казалось, отступила от давних обязательств США. Еще в январе 1980 года президент Джимми Картер объявил Персидский залив жизненно важным для интересов национальной безопасности Соединенных Штатов. Трамп отказался от этой позиции в конце июня этого года, когда он написал в твиттере, что Соединенные Штаты не получают свою нефть из региона Персидского залива и что те, кто это делает, должны сами взять на себя основную ответственность за сохранение Ормузского пролива открытым. По словам президента, сохранение свободного потока нефти, по крайней мере, с Ближнего Востока, больше не является жизненно важным американским интересом или обязанностью в области безопасности. Кроме того, президент отменил запланированное военное возмездие за сбитый американский беспилотник. (И, наконец, Трамп отправил в отставку Болтона, требовавшего нанести удары по Ирану, — прим.). Иранцы пришли к выводу, что до тех пор, пока они не убьют американских военнослужащих в прямом, открытом столкновении, Соединенные Штаты не ответят ударами. Поэтому в настоящее время, все, что ниже этого порога, стало легкой добычей Ирана.

Вышеизложенное объясняет, почему иранцы не были остановлены американцами в ходе атак на союзников и интересы США. Но это не объясняет мотивацию Тегерана к активизации этой кампании. Здесь уместно такое объяснение, как политика экономического давления. 4 мая администрация Трампа отменила временное освобождение от вторичных санкций — меры которые позволяли нескольким странам продолжать покупать иранскую нефть, несмотря на санкции США. Теперь, цель США — свести продажи иранской нефти к нулю. Иранское руководство решило тогда встретить максимальное давление Трампа своей версией максимального давления на союзников США и на американские интересы на Ближнем Востоке. До этого времени «пагубная деятельность» Ирана была частью ландшафта, но она не обострялась. После прекращения действия санкций иранцы начали не только атаковать поставки нефти, нападая на танкеры и небольшие саудовские нефтяные объекты и насосные станции, но и постепенно отходить от своей части ядерной сделки (т.е. иранцы стали делать шаги к созданию ядерного оружия, — прим.).

То, что иранцы ответят на кампанию максимального экономического давления администрации Трампа, не должно было стать сюрпризом. Ведь Иран уже давно утверждает, что если он не сможет экспортировать нефть, то и никто другой в регионе не сможет этого сделать. Кроме того, Тегеран ясно дал понять на самом высоком уровне, что рассматривает санкционную политику США как одну из форм экономической войны против Исламской Республики. Верховный лидер Ирана Али Хаменеи заявил в своем выступлении 17 сентября, что Исламская Республика Иран должна поэтому «создать сдерживание, чтобы враг понял, что он не может давить на нацию через экономический сектор».

Под «созданием сдерживания» Хаменеи подразумевает повышение цены для Соединенных Штатов за их политику, таким образом, чтобы они оказались вынуждены отступить от своей кампании максимального экономического давления на Иран. Эта позиция не является новой для верховного лидера Ирана. Еще в мае он отметил, что США пытаются ослабить Иран, чтобы он вернулся за стол переговоров и уступил. Хаменеи сказал, что Исламская Республика не будет делать ничего подобного и что скорее, она будет применять свои собственные «рычаги воздействия».

Вашингтон нуждается в стратегии

То, что Иран встретит максимальное давление Вашингтона своей собственной кампанией максимального давления, направленной на то, чтобы заставить Соединенные Штаты отступить, не должно было удивлять. Но администрация Трампа явно удивлена. Она предполагала, иранцы после достаточно сильного экономического нажима вернутся за стол переговоров и подчиняться давлению США.

(После того, как США в 2018 г в одностороннем порядке вышли из ядерной сделки 2015 года с Ираном (она предусматривала для Ирана свободу от санкций в обмен на отказ от попыток создания ядерного оружия) администрация запретила иранскую торговлю нефтью и металлом. Сегодня США требуют не только возвращения Ирана к отказу от ядерного оружия, но и свертывания Ираном военных ракетных программ и отказа от поддержки иранских союзников — шиитских ополчений на Ближнем Востоке. В Иране считают эти требования невыполнимыми и заявляют, что даже не будут вести переговоры с США, пока те не вернуться к условиям ядерной сделки 2015 г., — прим.).

Вашингтон не ожидал ответных действий Ирана в регионе. Администрация Трампа не готовилась к тем нападениям, за которыми стоят иранцы. По иронии судьбы, администрация, которая часто говорит об иранской «пагубной деятельности«, не ожидала, что Иран может усилить ее в ответ на реальное экономическое давление, которому США подвергли Исламскую Республику.

Проблема в том, что у администрации Трампа не было стратегии в отношении Ирана. В основном она была готова использовать лишь один инструмент — экономическое давление. Но экономическое давление — это средство, а не цель. Если целью является, как говорит Трамп, не смена режима в Тегеране, а изменение поведения режима, то администрация должна использовать все инструменты государственного управления — дипломатические, политические, экономические, кибернетические, военные, разведывательные и публичные. Иран должен быть политически изолирован, он должен находиться в международной обороне, он должен подвергаться не только давлению США, но и коллективному давлению. Он должен быть опозорен и разоблачен за свое поведение.

Вашингтон должен доказать, что многие беспилотники и крылатые ракеты были запущены с иранских баз. Учитывая отсутствие доверия к администрации Трампа, ей понадобятся другие, чтобы присоединиться к ней в представлении фактов об источнике атак. Если у Соединенных Штатов есть доказательства; и французы посылают своих аналитиков для расследования; и Организация Объединенных Наций принимает приглашение Саудовской Аравии провести расследование — тогда информация может быть коллективно обнародована, разоблачая иранцев и показывая, что их отрицания являются ложью. Как минимум, разоблачения поставят иранцев в оборонительное положение и повысят международное давление на европейцев, чтобы те ответили на поведение Ирана. (Эти советы американского аналитика более чем спорны. Евросоюз был одним из архитекторов ядерной сделки с Ираном в 2015 г, и выступает сегодня за снятие санкций США с Ирана. Европейцы винят США за нагнетание напряженности в отношениях с Ираном и вряд ли они заинтересованы в конфронтации с этой страной — прим.).

Если Иран действительно непосредственно осуществил эти нападения, то он подорвал региональную и международную стабильность таким образом, что Вашингтон должен был бы привлечь внимание общественности как внутри страны, так и за рубежом к данному факту. Речь идет не только об обороне Саудовской Аравии, но и об установлении таких международных правил, при которых открытая агрессия и нападения на важнейшие объекты инфраструктуры не могут осуществляться безнаказанно.

У Соединенных Штатов есть возможность сделать это на Генеральной Ассамблее ООН, объяснив опасности и мобилизовать широкую коалицию против Ирана, начиная с европейцев. Если вместо этого Соединенные Штаты не ответят или выпустят пустые предупреждения, иранцы будут еще больше воодушевлены.

Возможно, рано или поздно Тегеран просчитается и начнет более широкую войну. Помпео должен дать понять, что думать, будто Трамп намерен и дальше продолжать проявлять военную сдержанность, является ошибкой. И Соединенные Штаты, пользуясь моментом, должны работать над тем, чтобы добиться от европейцев обязательств присоединиться к США, если Иран не будет действовать немедленно, чтобы разрядить напряженность.

Рано или поздно Тегеран просчитается и начнет более широкую войну. Китай и Россия должны быть привлечены для передачи аналогичных сообщений иранцам. Пекин зависит от нефти из региона, и последнее, чего он хочет, — это крупный конфликт или нападения на другие нефтяные объекты в Персидском заливе. Соединенные Штаты должны убедить Китай присоединиться к американским санкциям против Ирана, если Иран не прекратит агрессию, и сказать Ирану, что инвестиции, которые он получает в рамках китайской инициативы «Пояс и путь», находятся под угрозой. Россия не имеет экономических рычагов влияния на Иран, которые есть у Китая, но Исламская Республика серьезно относится к предупреждениям Москвы. Если президент Владимир Путин увидит, что администрация Трампа действует серьезно на дипломатическом фронте и потенциально способна к военным операциям против Ирана, он, скорее всего, предложит посредничество между Трампом и иранцами, чтобы показать, что он может влиять на положение вещей.

Администрация Трампа также должна рассмотреть возможность дополнить свои дипломатические усилия военными мерами, заимствуя сюжеты из иранского сборника сценариев. Соединенные Штаты тоже могут участвовать в атаках и затем отрицать свое участие в них, тем не менее выводя из строя или уничтожая некоторые ценные иранские объекты. Если это будет сочтено необходимым, Верховный лидер Ирана получит сообщение. Он бы понял в этом случае, что авантюры Корпуса Стражей Исламской революции (КСИР) становятся слишком рискованными и что Соединенные Штаты не поддадутся иранскому давлению.

(В реальности Трамп всеми силами избегает военных ударов по Ирану, поскольку их нанесение может привести к втягиванию США в войну с этой страной, а такая война сегодня непопулярна в США и способна привести Трампа к поражению на президентских выборах. Именно на этом и основана стратегия Ирана. Они хотят либо втянуть Трампа в обмен ограниченными ударами, чтобы обеспечить его поражение на выборах 2020 года, либо продолжать унижать его, безнаказанно атакуя его союзников и демонстрируя всему миру беспомощность американского президента перед лицом иранских нападений, что так же может способствовать ослаблению Трампа и проигрышу на выборах. Иран пытается создать ловушку для президента США, когда любое его действие ведет к поражению. Руководство Исламской Республики сделало ставку на выборы 2020 года и на победу демократов, которую они хотели бы видеть более вероятной, поскольку Демократическая партия уже официально объявила о своей готовности вернуться к ядерной сделке 2015 года и снять санкции с Ирана, — прим.).

Администрация Трампа может обратить иранские методы давления вспять, изолировав Тегеран на международном уровне, разоблачая его недавние действия и показывая, что сдержанность США имеет пределы. Хитрость будет заключаться в том, чтобы продолжать усиливать этот подход, одновременно предлагая Ирану выход, чтобы иранцы не увидели, что США больше нуждаются в сделке, чем Иран.

Хаменеи заявил, что Иран будет говорить с американцами только в том случае, если Соединенные Штаты вернутся к ядерной сделке 2015 года; президент Ирана Роухани оговорил, что Вашингтон снимет с Ирана санкции, и только тогда Иран пойдет на переговоры с администрацией США. Оба условия указывают на цель кампании максимального давления Тегерана.

Соединенные Штаты и Иран вряд ли будут вести прямые переговоры в ближайшем будущем, но посредничество остается возможным и может сосредоточиться как на ядерной сделке, так и на обезвреживании региональных опасностей.

Чтобы такое посредничество увенчалось успехом, администрации Трампа придется уточнить свои цели. Вашингтон должен определить, при каких условиях он рассмотрит вопрос о возвращении к ядерному соглашению. Президент должен изложить ясные требования, касающиеся изменений в региональном поведении Ирана, которые [шиитский] Иран примет: скажем, администрация потребует, чтобы Иран прекратил снабжать ливанскую Хезболлу современными ракетами и высокоточными боеприпасами; чтобы Тегеран оказал давление на хуситов в Йемене; чтобы Иран прекратил устанавливать свои тяжелые ракетные системы в районах Ирака, находящиеся под контролем про-иранских шиитских ополчений. Трампу нужно будет четко дать понять иранцам, что именно он готов предложить в обмен на такие действия. Например, президент США может предложить отменить санкции, связанные с ядерным оружием. Учитывая, что многие неядерные санкции против Ирана закреплены в законодательстве США, он мог бы также предложить создать специальный механизм, который позволил бы американским компаниям заключать сделки с иранцами в определенных пределах.

Иран сейчас тестирует Соединенные Штаты и международное сообщество. Администрация Трампа может показать, что она знает, как и чем на это ответить.