Хотя именно Израиль нанес большинство ударов и взял на себя инициативу в двух последних раундах эскалации в Сирии и Секторе Газа, между этими двумя фронтами, по-видимому, существует большая разница.
В Газе Израиль диктовал сроки начала боевых действий и сделал первый выстрел – убийство главного [военного] деятеля Исламского джихада Баха Абу аль-Ата. Военные трения там не выходили из-под контроля, и на данный момент, похоже, Израиль достиг главных целей, которые он ставил перед собой: удар по Абу-Аль-Ате и возвращение к непрямым переговорам с режимом ХАМАС в надежде на достижение долгосрочного соглашения о перемирии в будущем.
В Сирии шарики пинг-понга все еще летают, и некоторые из них не видны глазу. Рассматривая ситуацию со стороны, трудно сказать, какой именно удар был нанесен в ответ на какую контратаку и наоборот. Более того, в то время как поведение Исламского джихада и ХАМАСа более или менее предсказуемо, позиция Ирана на севере является более сложной.
Вполне возможно, что на следующие шаги Ирана повлияет его внутриполитический кризис. С конца октября режим в Тегеране обеспокоен вспышкой массовых протестов в двух странах, находящихся в его сфере влияния: Ираке и Ливане. На прошлой неделе, однако, проблемы иранцев резко возросли, когда протесты вспыхнули дома, в результате чего беспорядки распространились на десятки городов и поселков по всей стране. «Бензиновый протест» иранцев, начавшийся в ответ на решение режима – под давлением американских санкций – поднять цены на топливо в стране, уже унес жизни более 100 иранцев, большинство из которых были расстреляны силами безопасности.
Источники в сфере безопасности в Израиле описывают нынешний протест как самый серьезный со времен Исламской революции 1979 года. Это несмотря на то, что точные критерии для сравнения не совсем ясны, да и сама информация, поступающая из Ирана, является лишь частичной из-за решения властей закрыть интернет почти полностью. Разумно предположить, что решение Израиля ответить более жестко в Сирии с помощью предрассветной атаки ВВС в среду, поразив более 20 иранских и сирийских целей, было принято с учетом оценки того, что внутренние проблемы в Иране открывают окно возможностей для израильских действий.
Но такой подход может вернуться в Израиль как бумеранг. Именно в условиях внутреннего давления, с которым сталкивается сейчас иранский режим, насильственная конфронтация с Израилем может оказаться ему выгодна. И самая большая опасность для Израиля таится не в Сирии, а в Ливане, где находится самый эффективный актив Ирана – огромный ракетный арсенал, накопленный «Хезболлой».
Представители израильской разведки считают, что лидер «Хезболлы» Хасан Насралла хорошо помнит ущерб, нанесенный Второй Ливанской войной в 2006 году, и не стремится повторить этот опыт. Однако Насралла подчиняется соображениям иранцев, и ему приходится самостоятельно справляться с нарастающим протестом, который ставит «Хезболлу» и Иран под прицел – вплоть до грубых обвинений шиитских демонстрантов Ливана в причастности этой организации к коррупции и торговле наркотиками.
Судя по всему, в иранском представлении смелость, проявленная в атаках на саудовские нефтяные месторождения в сентябре, себя оправдала. Запуск беспилотников и крылатых ракет произвел большое впечатление на весь Ближний Восток, тем более что американцы воздержались от реакции на иранскую атаку: президент Дональд Трамп объяснил, что, поскольку целью была Саудовская Аравия, это проблема Саудовской Аравии, а не американская.
Иранское искушение действовать насильственно против Израиля может возникнуть сейчас на волне саудовского прецедента, несмотря на явные различия в наступательных и оборонительных возможностях двух стран. Такую атаку можно провести издалека: беспилотники, которые атаковали Саудовскую Аравию, пролетели сотни километров, видимо, с иранской территории. В прошлом месяце израильская военная разведка предупредила об аналогичном иранском развертывании сил в западном Ираке, которое может быть направлено против Израиля.
Согласно сообщениям сирийских правозащитных организаций, в результате израильских атак в Сирии в среду погибли 23 человека, около половины из них – граждане Ирана. Возможно, реальное число больше.
В какой-то степени шаги, предпринятые начальником элитных сил Кодс Корпуса стражей исламской революции Касемом Солеймани, - установление военного присутствия в Сирии посредством создания лагерей и развертывания Корпуса стражей исламской революции и вооружения шиитского ополчения – выглядят недооцененными.
Из всех арен, на которых ведется израильская кампания, Сирия является наиболее удобной для АОИ (Армия обороны Израиля). Логистическая цепочка, которую создают иранцы, является длинной и уязвимой, а опорный пункт, который они построили вблизи границы с Израилем, все еще слишком слаб, чтобы успешно противостоять разведывательным и военно-воздушным силам Израиля.
Еще один фактор, который Израиль должен учитывать, – это Россия. Самой последней атаке предшествовал визит в Москву высокопоставленной делегации Израиля. В ЦАХАЛе признали, что перед атакой был задействован механизм заблаговременного информирования российских войск в Сирии. Однако главный российский интерес – это обеспечение стабильности режима президента Башара Асада, в выживание которого Москва за последние четыре года вложила значительные усилия и огромные средства.
Если русские заподозрят, что сочетание беспорядков в Иране и Ираке и нарастающих трений между Израилем и Ираном в Сирии угрожает их государству или наносит ущерб их стратегическому проекту в Сирии, они могут вмешаться и потребовать, чтобы Израиль прекратил нападения. В сентябре 2018 года, после того как сирийская система ПВО по ошибке сбила российский самолет во время израильской атаки, Россия пожаловалась не на Сирию, а на Израиль. Прошло несколько месяцев, пока отношения между двумя странами снова наладились.
В течение последних нескольких месяцев в Израиле распространялась жесткая критика ближневосточной политики администрации Трампа. По двум ключевым моментам – сдержанность перед лицом иранских атак и то, что Трамп оставил курдов в разгар вывода американских войск с северо-востока Сирии накануне турецкого вторжения. Президент США вызвал разочарование и гнев среди своих союзников в регионе.
Теперь, с опозданием, беспорядки в Иране указывают на то, что последовательная поддержка Трампом санкций против Ирана в какой-то степени принесла свои плоды.
Однако остаются два вопроса: удастся ли режиму подавить беспорядки с той же умелой жестокостью, которую он применял в прошлом, особенно против Зеленой Революции июня 2009 года? И будет ли давление внутри страны вынуждать руководство Ирана рассматривать уступки в ядерных переговорах в надежде убедить Трампа ослабить санкции?
