Исход этой битвы, если она вообще произойдет, неизвестен. Однако любое развертывание египетских войск в Ливии в поддержку восточных сил полевого командира Халифы Хафтара звучит как похоронный звон в более длительной борьбе за дипломатическую гегемонию в Магрибе, отодвигая Алжир, крупнейшую страну Африки, на задний план.

Почти с самого начала военных действий в Ливии Алжир и Африканский Союз (АС) оставались в целом нейтральными, стремясь стать посредниками между противоборствующими сторонами одного из самых длительных и трудноразрешимых конфликтов в мире. Однако почти через 10 лет после ливийской революции, приведшей к свержению ливийского диктатора Муаммара Каддафи, ни один дипломатический прорыв не привел к какой-либо длительной паузе в боевых действиях. С постоянно растущим числом комбатантов, вступающих в конфликт, шансы любой региональной посреднической сделки, ведущей к прочной стабильности, выглядят все более туманными.

Последняя инициатива по содействию установлению мира в Ливии исходила не от какого-либо регионального субъекта, а от сторонников Хафтара в Москве, которые вместе с Турцией, поддерживающей признанное ООН правительство в Триполи, объявили о планах создать совместную рабочую группу, чтобы помочь направить мирный процесс к цели, которая, вероятно, дополнит их собственные внешнеполитические цели. (При этом Турция выдвигает жесткие требования Москве, желая, чтобы Хафтар ушел из центральной Ливии, из Сирта и Джуфры, что, фактически, означает передачу Турции и ее марионеточному Правительству национального согласия контроля над Ливией, – прим.)

В стороне от этого стоят Алжир, Тунис и АС. Как для Туниса, так и для Алжира конфликт в Ливии граничит с почти экзистенциальным. Обе страны имеют протяженные границы с расколотым североафриканским государством, и обе пострадали в результате конфликта. Тунис, уже оправившийся от потери ключевого торгового партнера, продолжает бороться с закрытием границ, которое останавливает поток доходов, законных и иных, от его соседа. Алжир, со своей стороны, должен тратить все большую часть своих сокращающихся средств на поддержку десятков тысяч военнослужащих, размещенных вдоль его примерно 600-мильной границы с разоренной войной Ливией.

В середине июля обе страны встретились, чтобы взять на себя обязательство активизировать диалог с обеими сторонами конфликта, а также призвать к немедленному прекращению огня. Неясно, прислушивались ли к этому поддерживаемое ООН Правительство национального согласия, либо восточные силы Ливийской национальной армии Хафтара.

«Большая часть алжирской дипломатии на протяжении десятилетий косвенно опиралась на Pax Americana в этом районе, – сказал Джалель Харшауи, ливийский аналитик голландского Института Клингендаэля. – То есть, Алжир должен был заботиться о себе на протяжении многих лет, но в то же время он долгое время пользовался поддержкой США».

Теперь, когда влияние США отступает, Алжир выглядит уязвимым, в то время как его собственное региональное соперничество с Марокко за будущее Западной Сахары, и с Египтом, чьи войска вскоре могут быть размещены в Ливии, и за политическое руководство Магриба, заставило страну выглядеть неуверенной перед лицом подавляющей международной эскалации на ее границе. (Это заставляет Алжир постепенно склоняться в сторону Турции, с которой его связывает все более тесное экономическое и военное партнерство, – прим.)

«Правда в том, что алжирская дипломатия никогда по-настоящему не сталкивалась с геополитическим кризисом, таким сложным или интернационализированным, как нынешняя Ливия, – отметил Харшауи. – Алжир в прошлом сталкивался с ситуациями, которые были опасными, как, например, в Мали, но не с неразберихой с таким количеством государств, вовлеченных на противоположных сторонах. Авторитет Алжира в дипломатической сфере по праву высок, но он вовсе не уверен, что сможет внести свой вклад в нынешнюю неразбериху в Ливии».

Глобальная пандемия усугубляет трудности Туниса и Алжира. «Финансы обеих стран сильно пострадали в результате пандемии covid-19, – сказал Харчауи. – Для Алжира результатом этого – в период снижения цен на энергоносители – стало резкое сокращение расходов. Для Туниса, с его разрушенной экономикой, отчаянно нуждающейся в притоке туристических долларов, которые останутся недоступными для него в этом году, пандемия коронавируса означает еще большие трудности и большую нестабильность в его нестабильных южных районах, расположенных на ливийской границе».

Хотя с дипломатической точки зрения Алжир, возможно, и пытается сдержать растущий водоворот за пределами своих границ, его влияние сохраняется. По словам Тарека Мегериси из Европейского Совета по международным отношениям, именно восприятие в лагере Хафтара того, что Алжир погряз в собственных внутренних социальных протестах, повлияло на решение начать наступление на Триполи в апреле 2019 года. (В Алжире происходят время от времени мощные протесты в адрес режима. Это осложняет или делает невозможными любые масштабные внешние акции этого государства, – прим.) 

Тем не менее, хотя отдельные усилия Алжира и Туниса в Ливии могут быть приглушены, это не значит, что они не играют никакой роли. АС, несмотря на то, что его репутация в Ливии несколько запятнана после того, как он был по существу профинансирован Каддафи, все еще присутствует и имеет возможность изменить ситуацию.

«Во-первых, АС должен решить, какова эта роль, – добавил Мегериси. – Он пытается играть роль ООН, чего явно не может сделать, но он может быть бесценным в таких ключевых вопросах, как правосудие переходного периода и национальное примирение, используя опыт своих государств-членов, чтобы помочь ливийцам приблизиться к какой-то стабильности».

Однако сейчас, похоже, и Алжиру, и Тунису ничего не остается, кроме как смотреть, как Анкара и Москва готовятся к торговле будущим Ливии, а Египет, не смотря на опасения Алжира, готовится вступить в бой [с Турцией]. После многих лет жесткого регионального нейтралитета и выпуска бесчисленных политических прокламаций мало что было достигнуто, чтобы остановить продолжающееся погружение Ливии в хаос.