Внизу на холме одного из самых богатых районов Стамбула, полного ресторанов, туристов и дорогих отелей, Алие Гога сидит перед своим маленьким, обветшалым магазинчиком, где продается уголь. Она делает последние затяжки сигаретой с угрюмым выражением лица.

«Я больше не могу позволить себе держать магазин открытым. Я ждала лучших времен, но они не наступают, поэтому я закрываюсь навсегда», – говорит она.

47-летняя женщина занималась бизнесом последние 15 лет вместе со своим мужем, который недавно скончался. Все начиналось хорошо. Однако, растущая инфляция за последние несколько лет сократила доходы Гога. «Даже зимой я зарабатывала не больше 1500 лир (сейчас около 78 долларов) в месяц. Люди здесь не могли позволить себе даже достаточно еды, не занимая денег, а уж тем более угля. Я потерял большинство своих клиентов. Мы видим, как богатые становятся богаче, а бедные – беднее. Я не хочу сдаваться, но продолжать нет смысла», – говорит она.

Алие Гога и ее соседи сидят возле ее небольшого магазина, торгующего древесным углем, в стамбульском районе Тарлабаши 30 марта.

Гога – одна из жертв того, что аналитики и экономисты называют неортодоксальной экономической политикой президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Эта политика должна была поддерживать устойчивый рост, но вызвала острую инфляцию и рост стоимости жизни, который может оказаться особенно болезненным сегодня, когда до выборов остается всего месяц.

По результатам нескольких опросов, проведенных в прошлом месяце, кандидат от оппозиции Кемаль Киличдароглу вырвался вперед в предвыборной гонке. Но, несмотря на экономические трудности и критику в связи с ликвидацией последствий февральского землетрясения, база избирателей Эрдогана более прочна, чем его экономика.

Когда Эрдоган впервые пришел к власти два десятилетия назад, тогда еще в качестве премьер-министра, экономика Турции только начинала восстанавливаться после экономического кризиса 2001 года.

Затем в течение десятилетия она работала на пределе возможностей, выведя страну в число государств с уровнем дохода выше среднего и сократив бедность, по данным Всемирного банка. ВВП на душу населения в Турции вырос с примерно 3600 долларов (в то время когда Эрдоган пришел к власти), до примерно 12 600 долларов десять лет спустя, а затем начал снижаться, что усугубилось миниатюрным демографическим всплеском в начале прошлого десятилетия.

В поисках опоры для экономики, которая только начала выходить из пандемии COVID-19, Турция, как и многие другие страны, снизила процентные ставки, чтобы сделать инвестиции дешевле, а рост более вероятным. В отличие от многих других центральных банков, после того как инфляция стала стремительно расти, достигнув в конце прошлого года примерно 85% годовых, Эрдоган настоял на том, чтобы процентные ставки продолжали снижаться, чтобы сохранить иллюзию роста. И это, по мнению экономистов, дорого обошлось лире и турецкому народу. Лира покатилась вниз с максимума, когда во время мирового финансового кризиса 2008 года ее курс был на расстоянии вытянутой руки от паритета с долларом США. Она стоит сегодня один цент.

«Последние несколько лет стали более трудными в финансовом отношении», – говорит Субан Чичек, 35-летний отец шестерых детей, выпивая стакан за стаканом приторного черного чая. Он живет в том же районе Тарлабаси, с низким уровнем дохода, что и Гога. «Правительство всегда поощряло нас иметь много детей. Теперь некоторым из этих детей, возможно, придется заниматься попрошайничеством или стать ворами, потому что их семьи уже не могут позволить себе даже еду».

Сейчас, когда выборы уже не за горами, страна пытается стабилизировать курс лиры и бороться с инфляцией, одновременно преодолевая экономические последствия землетрясения, разрушившего часть юго-восточной Турции в начале этого года.

«Правительство ввело правила, которые помогли стабилизировать нашу валюту в преддверии выборов. Но эта стабильность является иллюзией и не отражает реальную рыночную цену турецкой лиры. Это временное облегчение, которому отчасти способствовали инвестиции из России и стран Персидского залива, но это не долгосрочное решение», – сказал турецкий экономист Мустафа Сонмез.

Центральный банк Турции снизил ставки после землетрясения, несмотря на высокую инфляцию. Теперь он намерен удерживать ставки на стабильном уровне, пока рост цен не будет сдерживаться. Экономисты в целом ожидают замедления темпов роста [ВВП] в этом году с более чем 5 процентов до примерно 3 процентов, но также они ожидают, что годовая инфляция снизится с недавних максимумов до 40 процентов или менее к концу года.

В то время как многие турки, как и Гога, с трудом сводят концы с концами, многие из тех, у кого еще остались сбережения, начали инвестировать в то, что они считают более безопасной ставкой, чем твердая наличность.

Золото является одной из таких альтернатив. В прошлом году, когда курс лиры достиг 24-летнего минимума, центральный банк Турции стал крупнейшим в мире покупателем золота, а отдельные турки также устремились за драгоценным металлом.

Магазин торговца золотом в третьем поколении Захита Акбаса находится в центре оживленного стамбульского Гранд Базара, одного из старейших крытых рынков в мире, с его древними арками, построенными еще в период Османской империи. Семья Акбаса занимается этим бизнесом уже почти четыре десятилетия. Традиционно золото покупали в основном пожилые люди. В последние годы ситуация изменилась.

«Несмотря на то, что в последние несколько лет наблюдалась самая высокая инфляция за долгое время, люди продолжают покупать золото, и сейчас я вижу в основном молодых людей – тех, кому за 30, – которые вкладывают него деньги. Они больше не доверяют валюте, которую зарабатывают, поэтому меняют ее на золото», – говорит Акбас. Он стоял за деревянным прилавком своего магазина и держал перед собой несколько слитков золота, большая часть которого, по его словам, была добыта в Турции.

«Я видел, как люди тратили все свои сбережения на золото, – сказал он. – В наши дни это одна из самых надежных ставок».

Для тех, кто пострадал от разрушительных землетрясений на юго-востоке Турции два месяца назад, в результате которых погибли более 50 000 человек и миллионы остались без крова, инвестиции в золото, возможно, сейчас не в почете, поскольку речь идет о простом выживании.

Ихат Тастал, отец двоих детей в возрасте около 40 лет, говорит, что после того, как он вместе с семьей пережил землетрясение, постоянные финансовые заботы не дают ему спать по ночам. Живя в юго-восточном городе Адияман, Тастал получал стабильный доход. Два года назад он взял ипотечный кредит на покупку квартиры, рекламируемой как сейсмостойкая, в новом жилом квартале.

Здание оказалось таким же ударопрочным, как и его финансы. 6 февраля квартира Тастала, как и множество других зданий, частично обрушилась, и теперь она подлежит сносу. «Правительство предложило финансовую поддержку и помощь. Наши выплаты по ипотеке также приостановлены на ближайшие шесть месяцев, – сказал он. – Но я беспокоюсь, что в конечном итоге мне придется возвращать деньги, которые я взял в долг – даже если моя семья никогда больше не будет жить в нашей новой квартире». Он добавил, что надеется, что правила, касающиеся кредитов, взятых под обрушившиеся здания, могут быть скорректированы. Эрдоган поклялся восстановить дома в течение года.

Всемирный банк оценивает прямой физический ущерб от землетрясения в 34,2 миллиарда долларов, но экономист Сонмез считает, что общая стоимость реконструкции и восстановления, а также расходы на временное переселение людей и замену их имущества могут оказаться гораздо выше.

«Это может составить не менее 100 миллиардов долларов, – говорит он. – Что бы ни произошло на выборах в следующем месяце, новое правительство будет обременено несколькими сложными задачами, включая восстановление после землетрясения и восстановление экономики».