Вот краткий обзор событий на некоторых фронтах многоаренного и многоуровневого конфликта, разворачивающегося сейчас на Ближнем Востоке.

Ранее на этой неделе израильские истребители совершили вылеты против двух объектов на юге Ливана — Мис аль-Джабаль и Тир Харфа. Артиллерия ЦАХАЛа (Армия обороны Израиля — прим) нанесла удары по целям в районе ферм Хар-Дов/Шебаа.

Удары были нанесены после инцидента в приграничном районе, когда четыре солдата ЦАХАЛа, выполнявшие задачи на ливанской стороне границы, были ранены в результате взрыва самодельного взрывного устройства.

Таковы лишь последние инциденты в рамках необъявленного конфликта между ливанской «Хезболлой» и Израилем, продолжающегося с 8 октября 2023 года. Данный конфликт, начавшийся, разумеется, после атак ХАМАСа 7 октября, имеет крупные масштабы и сопровождается практически ежедневными столкновениями.

Двести семьдесят четыре боевика «Хезболлы» были убиты с октября. Около 80 000 израильтян и более 100 000 ливанцев покинули свои дома в приграничной зоне. Согласно недавнему исследованию Центра стратегических и международных исследований, с октября было совершено в общей сложности 4400 нападений, инициированных той или иной стороной.

В обстреле Израиля 13 апреля исторически значимая прямая роль Ирана по праву привлекает внимание. Но следует отметить, что в иранском нападении также участвовали три марионеточные военизированные проиранские группировки.

Ливанская «Хезболла» выпустила шквал ракет по позициям ЦАХАЛа на Голанских высотах; йеменская организация «Ансар Аллах» (Хуситы) запустила БПЛА по Эйлату (они были сбиты); иракское шиитское ополчение отметило свое участие, которое, вероятно, включало запуск БПЛА.

Наряду с открытым конфликтом продолжается давняя тайная война. Ливанские власти заявляют о причастности Израиля к убийству в последние дни Мохаммеда Ибрагима Сурура, ливанского банкира, связанного с «Хезболлой». Его тело было обнаружено 9 апреля на вилле в Бейт-Мери, курортном городе с видом на Бейрут.

В 2019 году Министерство финансов США наложило на Сурура санкции за его участие в переводе средств иранского Корпуса стражей исламской революции (КСИР) движению ХАМАС на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа.

Согласно сообщению прохезболлахской газеты «Аль-Ахбар», его заманили на виллу 4 апреля. Ранее с ним связалась женщина, назвавшаяся Зайнаб Хаммуд, которая сказала, что ждет денежного перевода из Ирака. Что касается 6 500 долларов наличными, положенных рядом с телом, то Аль-Ахбар интерпретировал это как сигнал того, кто убил Сурура, — сигнал о том, что убийство не было вызвано финансовыми причинами.

Подробности убийства Сурура свидетельствуют о взаимосвязи Ирана и его доверенных лиц и клиентов. Вот был ливанский финансист, предположительно сотрудничающий с «Хезболлой», но не являющийся членом этой организации, участвующий в переводе средств от КСИР союзникам Тегерана в Газе и на Западном берегу. И, судя по всему, он расплатился за эту деятельность.

Работая недавно в Дейр эз-Зоре на востоке Сирии, я с интересом узнал, что текущие иранские усилия по вовлечению арабских племен-суннитов к востоку от Евфрата в борьбу с США и их союзниками — сирийскими курдами — на местах контролируются ветеранами ливанской «Хезболлы».

Эти усилия включают в себя вербовку деятелей среднего звена среди племен провинции, где преобладает арабское население и предоставление им оружия для содействия операциям, направленным против местного союзника США, Сирийских демократических сил — СДС (их основой являются курдские Отряды народной самообороны, ОНС — прим).

Сто пятьдесят человек были убиты в августе-сентябре 2023 года, после того как СДС арестовали Рашида Абу Хаулу, члена племени Баккара, завербованного иранцами.

Сторонники Абу Хаулы заявили об основании движения «Сыны Джазиры» и вели бои с СДС в нефтяном поясе вокруг Аль-Омара — все это было направлено из района, удерживаемого иранцами и режимом Асада, к западу от Евфрата.

Дейр эз-Зор имеет большое стратегическое значение, поскольку он расположен на сопредельной территории между иракско-сирийской границей и границами с Израилем и Ливаном. Иран стремится контролировать данный регион. Вооруженное движение этих племен призвано поднять накал страстей настолько, чтобы заставить американцев уйти.

Это облегчит возвращение «правительства» Асада в Дейр эз-Зор и на практике обеспечит свободу действий для Ирана и его различных прокси.

Итак, перед нами четыре отдельных и разрозненных направления конфликта, которые одновременно развивались в течение последней недели. Разумеется, они являются лишь частью общей картины.

Они варьируются от акта войны (иранские атаки на Израиль 13 апреля) до локального, ограниченного, конвенционального столкновения между иранскими прокси и Израилем (текущее сражение между ЦАХАЛом и «Хезболлой» в районе к северу и югу от границы Израиля с Ливаном); от очевидного акта тайной войны (убийство Мохаммеда Сурура), — акта, который выявил финансовый след, тянущийся от Ирана через ливанскую «Хезболлу» к ХАМАСу в Газе, и до кажущегося захолустья, которое при ближайшем рассмотрении оказывается стратегически важным регионом (Дейр эз-Зор), где иранские прокси постоянно бросают вызов американцам и их союзникам.

Очевидно, что эти отдельные конфликты вовсе не являются отдельными. Скорее, все они — элементы единого процесса. Его можно охарактеризовать, как продолжающееся стремление Ирана к гегемонии на Ближнем Востоке. Оно включает в себя длительную войну, призванную закончиться уничтожением Израиля. Лабиринт, элементами которого являются четыре приведенных примера, — это инструмент, который будет использоваться для реализации амбиций Тегерана.

В свою очередь, иранская ядерная программа — страховой полис, призванный предотвратить согласованные действия против этого государства.

Генерал Кеннет Маккензи, бывший командующий ЦЕНТКОМом, в своей оценке значения иранских атак 13 апреля на этой неделе отметил, что они представляют собой пример того, как страна стремится «эскалировать, чтобы деэскалировать».

Маккензи имел в виду, что эти атаки не были и не должны были стать однозначным и преднамеренным переходом Ирана из области прокси-войны в область открытой прямой конфронтации с Израилем. Это не было объявлением войны в стиле Перл-Харбора. Скорее, намерение Ирана состояло в том, чтобы «заставить противника изменить свое поведение, убедив его в том, что он подвергнется повышенной опасности [если не изменится]».

Иными словами, Иран стремился отреагировать на убийство (Израилем — прим.) генерала КСИР Мохаммеда Резы Захеди таким образом, чтобы побудить Израиль отказаться от дальнейших открытых нападений на иранских деятелей и от попыток перевести соперничество с Ираном в прямую борьбу.

(1 апреля израильские ВВС уничтожили одно из зданий иранского консульства в Дамаске, которое официально считается иранской территорией, и убили там семь высокопоставленных иранских офицеров. Одним из них был командующих всеми иранскими силами в Ливане и Сирии, генерал Захеди. Не ответить на такое нападение Иран не мог, поскольку в случае, если бы оно осталось безответным, это означало бы демонстрацию слабости, и стимулировало бы Израиль все дальше сдвигать красную черту: если можно атаковать территорию Ирана и убивать его военных руководителей, почему нельзя, например, безнаказанно бомбить Тегеран? С другой стороны, Иран не желал прямой конфронтации с Израилем из-за превосходящей мощи ВВС последнего — прим.).

Отсутствие крупного нападения ливанской «Хезболлы» в сочетании с иранскими ракетными и беспилотными атаками подтверждает эту точку зрения.

Причина вполне очевидна. Тегерану нравится стратегия закручивания паутины и медленного обескровливания врагов, которой он придерживается в настоящее время. Этот подход принес Тегерану дивиденды за последние два десятилетия — от эффективного господства в Ливане, Ираке, Сирии, Йемене и до нынешней войны в Газе включительно. Поэтому Иран хочет как можно скорее вернуться к реализации данной стратегии.

Не исключено, что растерянный Запад может предпринять действия, которые позволят Тегерану это сделать.

Высказывания различных лидеров после терактов 13 апреля в духе того, что Израиль теперь должен стремиться к «деэскалации», говорят о том, что многие на Западе хотят дать иранцам именно то, чего те добиваются.

Это также говорит о том, что Запад до сих пор не понял сути игры, хотя иранцы продолжают энергично вести ее на всех фронтах.