В то время как разрушение естественного мира общества, в первую очередь женщин, а вместе с ними молодежи и детей, и установление иерархии, основанной на власти и лжи (мифологии), становится доминирующей формой нового общества, параллельно с этим процессом развивается другая радикальная контрреволюция: процесс поворота против природы и в направлении к ее разрушению.

Постепенный регресс экологического общества с развитием государственного общества вглубь и вширь — одно из самых фундаментальных социальных противоречий, существующих по сей день. Чем сильнее развито внутреннее противоречие общества, тем его сильнее противоречие с внешней средой. Господство над людьми ведет к господству над природой. Понятно, что система, которая не жалеет человека, не задумываясь, будет делать природе любое зло. Фактически господство и завоевание занимают место в морали правящего класса как самые частые явления. Господство над природой рассматривается как правильное и благородное поведение, так же как и господство над людьми. Витализм естественного общества и благословение природы игнорируются. Она становится объектом завоевания, словно враг. Когда эти концепции доминируют в менталитете и поведении статичного общества, это означает, что путь к экологическим катастрофам, достигающим сегодня гигантских масштабов, открыт.

Аналитический ум, часто дистанцирующийся от языка совести и природы, постепенно развивает свое противоречие с окружающей средой в своем искусственном мире. Любые виды несбалансированного уничтожения животных и растений, загрязнения почвы, воды и воздуха становятся привычными, как будто они являются самыми фундаментальными правами человеческого общества. Природная среда слеплена как мертвая, неперспективная временная среда обитания. Природа, безграничный источник надежды для живой природы, теперь не что иное, как слепая, несимпатичная, грубая масса материи. Это понимание природы, разрушенное с эпохой Возрождения, теперь является предметом эксплуатации и злоупотребления как в капиталистической системе, так и в обществе. Мир хочет завершить покорение человечества покорением природы. Он считает это своим правом, возможностью издеваться над ней так, как ему заблагорассудится.

За почти три миллиона лет жизни социальная природа не устраивала подобных катастроф. Общество и экологические системы питали друг друга. Экологические кризисы, разразившиеся за короткую историю цивилизации, связаны с ее разрушительной сущностью — стремлением к наживе. Не только капиталистическая прибыль, но и чрезмерное накопление стоимости во всех цивилизационных процессах шло рука об руку с разрушением обеих природ. Поскольку структуры неограниченной монопольной прибыли капиталистической современности накапливают груз, который общество и его баланс с окружающей средой не могут выдержать, мы окончательно вступили в эпоху экологического кризиса.

Капиталистическая современность разработала методы эксплуатации человека вместе с эксплуатацией природы. Господство над человеком стало интегрировано с господством над природой. Оно начало самую интенсивную атаку на природу в истории. Оно понимало эксплуатацию природы без учета ее святости, жизненной силы и равновесия как своей революционной роли. Оно полностью исключило сакральность, которая имела место, хотя и в искаженном виде, в предыдущих менталитетах. Она воспринимало это как право распоряжаться природой без страха и тревоги.

СОЦИАЛЬНЫЙ И ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИСЫ СЛИЛИСЬ ВОЕДИНО

В результате социальный кризис и экологический кризис слились воедино. Подобно тому, как сущность системы привела социальный кризис к хаосу, экологические катастрофы стали представлять угрозу для жизни. Города, растущие как рак, загрязненный воздух, истощенный озоновый слой, ускоренное сокращение видов животных и растений, вырубка лесов, загрязнение рек, горы мусора повсюду, отсутствие воды, незагрязненной отходами, аномальный рост населения привели к тому, что вместе с хаосом начался и бунт природы. Не рассчитав, сколько городов, людей, фабрик, заводов, транспортных средств, синтетических материалов, загрязненного воздуха и воды может выдержать наша планета, мы безрассудно стремимся к максимальной прибыли. Решающую роль в этом сыграла стратегическая роль индустриализма. Индустриализация, основанная на ископаемом топливе, и модернизм являются главными факторами в этом определении. Кроме того, использование ископаемого топлива в автомобилях может косвенно привести к дорожным катастрофам, которые, в свою очередь, могут стать причиной каскадных разрушений. Таким образом, экологические катастрофы превращаются в социальные, которые, в свою очередь, превращаются в экологические, и возникает цепная реакция.

Одной из главных проблем, порожденных системой цивилизации, является нарушение критического баланса между обществом и окружающей средой. Постоянное разрушение деревень и городов, уничтожение миллионов людей, эксплуатация подавляющего большинства общества в рамках системы эксплуатации не являются естественной необходимостью социоприродной системы, а могут рассматриваться только как отклонения. Пятитысячелетняя история цивилизации — это также история развития и роста этого отклонения. Взрыв экологических катастроф, приходящийся в основном на эпоху капитализма, которую провозглашают эпохой развития цивилизации, является неопровержимым доказательством факта этого отклонения.

Когда мы интерпретируем первый период строительства цивилизованного общества в этом общем концептуальном ракурсе, то видим, что почти весь он был гигантским феноменом материальной культуры. Гигантские пирамиды Египта, зиккураты шумеров, подземный город Китая, индийские храмы, города и храмы в Латинской Америке наглядно демонстрируют наличие материальной культуры. В то время как великое накопление этого общества, основанного в городе и организовавшегося как классовое государство, мы интерпретируем как материальную культуру, его искаженный менталитет как плохую метафизику, его исключение природы, его возвышение над природой и представление себя как творчества, находящегося полностью вне природы, мы интерпретируем как низведение и искажение идеологической культуры.

Иными словами, существование цивилизованного общества обязательно требует разрыва с окружающей средой. Независимо от того, рассматривается ли оно в старой форме единства природы и общества или понимается наиболее научным образом как интеграция природы и общества, — общество, требуемое окружающей средой и экологией, требует преодоления основных критериев, составляющих цивилизацию, а именно класса, города и государства. Оно предполагает, что материальная и идеологическая культура нового общества является сбалансированной и гармоничной.

Внутренне сбалансированная и гармоничная материальная и идеологическая культура общества реализует интеграцию с природой как освобожденную природу («третью природу», как называет ее Мюррей Букчин), она также ведет к преодолению несбалансированного противоречия «природа-общество» цивилизованного общества.

ДЕСТРУКТИВНЫЕ ЧЕРТЫ ИНДУСТРИАЛИЗМА

Индустриализм, как монопольная идеология и аппарат, является одной из самых фундаментальных проблем общества. Он должен быть подвергнут глубокому сомнению. Для этого достаточно лишь тех опасностей, которые он несет. Если монстр станет еще больше и выйдет из-под контроля, его сомнение и меры борьбы с ним могут стать запоздалыми и бессмысленными. Чтобы общество не перестало быть самим собой и не превратилось в виртуальное, настало время вырвать этого монстра из рук монополий, сначала приручить его, а затем сделать дружественным природе общества. В борьбе с индустриализмом важнейшей задачей научной работы и идеологической борьбы является разграничение монополистической идеологической структуры и использования индустриальной технологии и ее структуры и пользования ими в соответствии с общими интересами общества.

Индустриализм носит более идеологический, милитаристский и классовый характер, чем принято считать. Это наука и техника как идеология. По сути, он представляет собой наиболее опасные аспекты науки и техники, используемые в этом направлении. Индустриальный монстр возник не сам по себе. Давайте вспомним: когда буржуазия Англии начала свою историческую империалистическую кампанию на острове, в Европе и в мире, именно этот класс организовал индустриализм и использовал его наиболее широко и быстро. Индустриализм стал общим оружием буржуазии всех стран. Мировое господство буржуазии в XIX и XX веках, самых индустриальных веках в триаде «финансы — торговля — промышленность», наглядно доказывает этот факт. К сожалению, объявление Карлом Марксом и реальным социалистическим движением некапиталистического общества реакционным и стратегическое принятие ими союза с промышленной буржуазией — самое трагическое и, возможно, самое передовое, если не самое сознательное, из всех движений в истории, самое противоречащее их целям и даже объективно изменническое.

Очевидно, что проблема индустриализма является как частью экологической проблемы, так и ее первопричиной. Интерпретация ее под другим заголовком может означать повторение. Но экология — это социальный и проблемный вопрос, который означает нечто большее, чем индустриализм. Хотя этот термин означает «наука об окружающей среде», по сути, это наука, анализирующая тесную взаимосвязь между развитием общества и его окружением. Когда экологические проблемы подняли тревогу в знак надвигающейся катастрофы, она стала горячей темой; несмотря на то, что в ней заложены нежелательные смыслы, она превратилась в отдельную отрасль исследований. Потому что, как и индустриализм, она не является проблемой, созданной обществом, а была поставлена на повестку дня истории, мира и общества в виде самой всеобъемлющей проблемы, как последняя выдумка монополий цивилизации. Пожалуй, ни одна другая проблема не имела такого значения и веса, как экологическая, чтобы поставить на повестку дня всего человечества реальное внутреннее лицо капитало-прибыльных порядков (организованных сетей).

Если принять во внимание дезинтеграцию общества, в котором сегодня почти не осталось товарных ценностей, я смогу лучше объяснить, что я имею в виду. Ментальное принятие коммодификации общества означает отказ от человеческой сущности. Это означает нечто большее, чем варварство. Корень социального зла — интерес, корень интереса — торговля, а корень торговли — товары. Торговля также тесно связана с разрушением окружающей среды. Когда экономика перестает быть социальной структурой, это будет началом радикального разрыва с природой. Потому что единство материальных ценностей и ценностей жизни подвергается радикальному разделению.

Результатом промышленной революции и ее последствий стало то, что предохранитель природной среды как неотъемлемого условия жизни общества перегорел. Стало ясно, что неразумной была система, а не природа. Но теперь уже слишком поздно. Окружающая среда постоянно подает сигналы SOS. Она кричит, что не может справиться с существующей социальной системой. В этом отношении кризис системы, похоже, перешел в интервал хаоса. Если экологическая дискуссия не решит проблему экологического общества с точки зрения смысла и структуры, шансов выбраться из хаоса не будет.

Можно констатировать, что промышленная революция, не менее важная, чем сельскохозяйственная, совершила качественный скачок в конце XVIII — начале XIX века на основе тысячелетнего исторического накопления и продолжает свой путь вверх-вниз до сегодняшнего дня. Нельзя предсказать, где, когда и как она остановится. Эта революция характеризуется взрывом аналитического ума и уже является продуктом этого ума. В ней абсолютно доминирует капитал. Несомненно, сам капитал зачастую не является изобретателем промышленных инструментов. Но он всегда стремился превратить их в инструменты капитала и присваивал те, которые считал необходимыми. Как и разум, промышленность, служащая обществу, ценна. Проблема не в самой промышленности, а в том, как она используется. Промышленность — это как ядерный потенциал. При использовании в интересах монополий он может превратиться в самый опасный для жизни инструмент — от экологических катастроф до войн. На самом деле ее использование для получения прибыли ускорило разрушение окружающей среды, как это видно сегодня. Общепринято мнение, что даже в своем нынешнем состоянии окружающая среда угрожает не только обществу, но и всему живому.

Следует подчеркнуть, что объявлять промышленность ответственной за эту тенденцию как самостоятельное явление — полное извращение. Промышленность сама по себе — это нейтральная возможность. Промышленность, интегрированная в смысл существования общества, безусловно, может сыграть решающую роль в превращении мира в Третью Природу для человека, да и для всего живого. У нее есть такой потенциал. В таком случае промышленность должна быть благословлена. Но если она окажется под господствующим контролем капитала, приносящего прибыль, она также может превратить мир в ад для всего человечества, за исключением горстки монополистов.

Прибыльный капитал не объединяет промышленность с землей и сельским хозяйством и не связывает их дружескими, симбиотическими отношениями. Он нагромождает горы противоречий между ними и делает их врагами. Классовые, этнические, национальные и идеологические противоречия в обществе могут приводить к конфликтам и войнам. Но это не невозможные противоречия. Они могут быть как рассеяны, так и созданы руками человека. Противоречие между промышленностью как инструментом капитала и землей и сельским хозяйством выходит за рамки человеческого контроля. Почва и сельское хозяйство экологически готовились миллионы лет. Если они разрушаются, их невозможно построить человеческими руками. Создание сельскохозяйственных продуктов и других живых существ, таких как растения, руками человека невозможно, так же как невозможно создать почву руками человека.

Индустриализм ударил по сельскому хозяйству как по больному месту. Сельское хозяйство, которое является важнейшим элементом человеческого общества, средством существования, терпит огромное разрушение перед лицом промышленности. Эта священная деятельность, благодаря которой человечество существовало на протяжении пятнадцати тысяч лет, сегодня брошена на произвол судьбы. Ее готовят к тому, чтобы оставить под властью промышленности. Человеческая история, возможно, переживет величайшую контрреволюцию в сельском хозяйстве, и она уже началась. Почва, сельское хозяйство — оба не являются средством и отношением производства; они — неотъемлемые, неделимые части общества. Человеческое общество построено преимущественно на земле и сельском хозяйстве. Оторвать его от этих пространств и производства — значит нанести ему сильнейший удар по его существованию.

Движение на земле, в воздухе, на море и в космосе уже достигло катастрофических масштабов. Индустрия, работающая на ископаемом топливе, постоянно отравляет климат и окружающую среду. Платой за все эти катастрофы стали двести лет накопления прибыли. Стоило ли это накопление всех разрушений? Разрушения, вызванные этим, не связаны ни с тотальными войнами, ни с гибелью людей, ни с какими-либо другими событиями, ни с людьми, ни с природой.

Опять же, урбанизация растет как рак. Одним из ярчайших примеров раковой опухоли общества, не имеющей ничего общего с городом в социологическом смысле, является рост городов. Города перестают быть городами, становясь деревнями и выходя за рамки своего значения. Хаос переживается в городе более интенсивно. Общество полностью овеществлено. Не осталось ни одной ценности, которая не была бы предметом торговли. Сакральность, история, культура, природа — все становится предметом торговли. Эта реальность является раковой опухолью общества и ведет к хаосу. Загрязнение и разрушение окружающей среды, как результат всех других характеристик хаоса, доказывают, что хаос теперь охватил и окружающую среду. Парниковый эффект, разрушение озонового слоя, загрязнение воды и воздуха, чрезмерное вымирание видов — все это знаки хаоса. Настоящий экологический феномен — это превращение отношений между обществом и природой в пропасть. Если эту пропасть не ликвидировать как можно скорее, результатом станет социальная динозавризация.

 

* Составлено по материалам выступлений курдского национального лидера Абдуллы Оджалана.