Благотворительные организации говорят, что бедность в Турции достигла беспрецедентных масштабов на фоне пандемии COVID-19, поскольку правительство не имеет средств для оказания значимой помощи. В то же время, опасаясь растущего недовольства населения правительством, последнее пытается помешать инициативам по оказанию помощи, исходящим от местных администраций, контролируемых оппозицией, не позволяя им расширять свою деятельность, т.к. это отберет влияние у правящей партии.

«Мы помогаем нуждающимся людям в течение двух десятилетий, но никогда раньше я не видела такой бедности». Так активистка, участвующая в благотворительной деятельности, Хасер Фогго, суммирует влияние пандемии коронавируса на самые неимущие слои турецкого общества. Фогго, соучредительница сети «Глубокая бедность» – гражданской инициативы, помогающей бедным, – говорит о растущем числе людей, ожидающих возле продуктовых магазинов избавления этих торговых точек от плохих овощей и фруктов, чтобы унести их домой, о матерях, неспособных кормить грудью своих детей из-за недоедания, и о супермаркетах, устанавливающих крючковые замки на детские смеси и другие основные продукты питания. «Боюсь, что в ближайшем будущем мы увидим семьи, живущие на улицах», – предупреждает она.

Бедность в Турции как расширилась, так и углубилась во время пандемии, которая ударила в то время, когда Анкара уже и без того находилась в тяжелом финансовом положении на фоне экономических потрясений, начиная с 2018 года.

Официальная статистика бедности содержится в ежегодном Обзоре доходов и условий жизни Турецкого статистического института (TUIK), хотя многие эксперты считают, что она не полностью отражает картину на местах. Согласно опросу 2019 года, который является самым последним, до 17 миллионов человек живут за чертой бедности в стране с населением 81 миллион человек (эта цифра не учитывает 4 млн. беженцев из Сирии и др. стран). Как эта цифра изменилась во время пандемии, остается неизвестным, но, как отмечает Фогго, тревожных признаков на местах предостаточно, особенно в Стамбуле.

В дополнение к тем, кто пострадал больше всего, к тем, кто борется за то, чтобы прокормить себя или заплатить за жилье, миллионы семей не в состоянии платить за электричество или Интернет, чтобы обеспечить дистанционное обучение своих детей.

Проблема бедности и распределения доходов преследует Турцию на протяжении десятилетий. Опросы TUIK дают основной ориентир для этих тенденций, хотя они и не являются полностью надежными, поскольку опираются на доходы, которые декларируют семьи, и не имеют каких-либо методов перекрестного тестирования.

Коэффициент Джини в Турции – статистический показатель, используемый для оценки распределения доходов, с нулем, соответствующим идеальному равенству, — составил 0,395 в 2019 году, что отражает незначительный прогресс с 2015 года, хотя правительство президента Реджепа Тайипа Эрдогана часто хвастается повышением уровня жизни в стране. Этот показатель показывает относительное улучшение по сравнению с 0,415 в 2009 году. Но доход самых богатых 20% населения Турции остается в 7,5 раза больше, чем у остальных 80%.

Опросы TUIK классифицируют семьи как «бедные», если их доходы составляют менее 60% от среднего дохода. Соответственно, опрос 2019 года показал, что 21,5% семей в стране были бедными.

Данные по пандемии 2020 года будут опубликованы в сентябре. Эксперты ожидают значительного увеличения уровня обнищания и числа бедных из-за резкого роста безработицы и потери доходов в группах с низким и средним уровнем дохода в сочетании с неспособностью правительства оказать адекватную поддержку нуждающимся.

Данные, собранные Министерством семьи и труда, показывают, что государственная социальная помощь в 2019 году составила около 50 миллиардов турецких лир, или 1,16% валового внутреннего продукта страны. Примерно четвертая часть этой помощи предоставляется в виде государственных взносов на социальное обеспечение для примерно 7 миллионов человек, что дает им право на бесплатное медицинское обслуживание.

Другие основные категории включают небольшие ежемесячные пособия примерно 1,5 миллионам пожилых людей и инвалидов и ежемесячную помощь по уходу на дому для 514 000 человек, нуждающихся в уходе. Кроме того, Анкара выделяет средства районным администрациям для распределения таких льгот, как уголь для отопления и стипендии для студентов университетов.

Такие программы социального обеспечения могут стоить всего около 1% ВВП, но Партия справедливости и развития Эрдогана (ПСР) активно рекламировала их на протяжении многих лет и создала репутацию исключительно благотворительного правительства. Пандемия, однако, сильно поколебала этот образ.

В то время как многие правительства в развитых и развивающихся странах отважились войти в минус, чтобы предложить значительные гранты как частным лицам, так и компаниям, подачки Анкары были ограничены 8 миллиардами лир (1,1 миллиарда долларов). Эта сумма включает разовую помощь в размере 1000 лир (около 145 долларов) 6 миллионам семей, а затем еще одну разовую выплату в размере 1000 лир 2 миллионам семей из средств, собранных в рамках кампании национальной солидарности.

Тем временем Фонд страхования от безработицы выплатил 38 миллиардов лир (5,1 миллиарда долларов) ежемесячных пособий примерно 5 миллионам работников, уволенных пострадавшими от кризиса предприятиями. Правительство также считает эти выплаты социальной помощью и утверждает, что его так называемый социальный щит против пандемии составил около 46 миллиардов лир (6,2 миллиарда долларов). Тем не менее, эта сумма составляет менее 1% от предполагаемого ВВП Турции в 2020 году. Это ставит Турцию в один ряд с такими странами, как Индия, Мексика, Россия и Южная Африка, в то время как пакеты помощи других стран достигли до 9% их ВВП, по данным Международного валютного фонда.

Имея мало возможностей предложить прямую денежную помощь, правительство ПСР поощряло заимствования, облегчая доступ к дешевым кредитам, особенно во второй половине 2020 года. Это, конечно, мало помогало бедным, особенно тем, кто находился в тисках «глубокой нищеты».

Официальный уровень безработицы в Турции во время пандемии колебался от 12% до 13%. Однако альтернативные методы подсчета, которые учитывают тех, кто перестал активно искать работу из-за отчаяния или из-за пандемических ограничений, говорят примерно о 40%. Это почти 10 миллионов человек. Уже одно это является ярким признаком того, что бедность в стране расширяется и углубляется.

Правительству Эрдогана не хватает средств для существенного облегчения ситуации, поскольку государственный дефицит и государственный долг растут под воздействием других факторов. В то же время, опасаясь растущего недовольства населения правительством, последнее пытается помешать инициативам по оказанию помощи, исходящим от местных администраций, контролируемых оппозицией, не поволяя им расширять свою деятельность, отбирая влияние у правящей партии. Гнев бедных, однако, растет, усиливаясь гневом новых бедных.

Турция столкнулась с тревожным ростом государственного долга

Государственный долг Турции вырос более чем на 40% за год, что усугубило экономические риски, несмотря на относительное восстановление во второй половине 2020 года.

Пострадавшая от кризиса экономика Турции избежала серьезного сокращения в 2020 году благодаря щедрому кредитному стимулированию. Именно оно стимулировало относительное восстановление во второй половине года. Разворот, однако, имел свою цену. Официальные данные свидетельствуют о тревожном росте бремени государственного долга, несмотря на праздничную атмосферу в Анкаре.

Пандемия COVID-19 подорвала экономику и государственные финансы стран по всему миру в прошлом году, но экономика Турции уже была хрупкой, и ее государственный дефицит уже был на подъеме, когда появился коронавирус.

Турецкая экономика сократилась почти на 10% во втором квартале, поскольку блокировки парализовали деловую активность, сильно ударив по налоговым доходам правительства.

Открытие, подкрепленное временными рычагами, такими как дешевый и обильный кредит и меры по подавлению роста стоимости валюты, привело к экономическому росту почти на 7% в третьем квартале. Восстановление продолжилось в четвертом квартале под накопленным влиянием кредитного стимулирования. Таким образом, Турция смогла избежать более катастрофического сокращения и замедлить рост своего бюджетного дефицита, но не без увеличения долгового бремени и рисков сокращения в будущем.

Проблемы с государственными финансами увеличились как в количественном, так и в рисковом отношении, поскольку центральное правительство, местные администрации, органы социального обеспечения и государственные предприятия столкнулись с растущим дефицитом. А из-за растущих потребностей в заимствованиях фонд государственного долга вновь набухает в сочетании с резким повышением процентных ставок.

Политика бюджетной дисциплины Анкары – давний центральный элемент ее экономической витрины – выглядит разорванной в клочья. Потребности правительства в заимствованиях, вероятно, будут расти и спровоцируют дальнейшее повышение процентных ставок, которое президент Реджеп Тайип Эрдоган упорно пытался обуздать (рост процентных ставок тормозит равитие производства, кредит становится дороже – прим.).

В серии твитов 18 января министр финансов и казначейства Лутфи Эльван, сменивший в ноябре зятя президента Берата Албайрака, похвастался, что правительство объявило дефицит бюджета в размере 172,7 миллиарда турецких лир ($23,2 миллиарда) в 2020 году, превысив целевой показатель в 239,2 миллиарда лир ($32,2 миллиарда). «Мы сэкономили около 66,5 миллиарда лир», – заявил он.

Эрдоган тоже ликовал. «Если нам удастся реализовать темпы роста, предусмотренные программой этого года, то дефицит бюджета снизится до 3,6% валового внутреннего продукта. Наш бюджетный дефицит на конец года составил менее 173 миллиардов лир, что значительно ниже целевого показателя программы в 239 миллиардов лир», – сказал он 15 января.

Оба чиновника, однако, избегали упоминания о том, что целевой показатель дефицита бюджета Анкары составлял 139 миллиардов лир (18,7 миллиарда долларов) в начале 2020 года, прежде чем быть пересмотренным позже в этом году. Исходя из первоначальной программы, дефицит на конец года превысил целевой показатель почти на 25%... Однако во второй половине года дефицит сократился. Что привело к замедлению?

Попутный ветер для государственных финансов был вызван стимулируемой правительством кредитной экспансией, которая оживила потребление и привела к заметному увеличению налоговых поступлений в третьем и четвертом кварталах. Легкий доступ к дешевым кредитам вызвал бум продаж домов, автомобилей и товаров длительного пользования. Возросший спрос подпитывал импорт. Таким образом, потребители и импортеры были основными вкладчиками в увеличение налоговых поступлений...

Тем не менее, дефицит бюджета был на 38,5% больше, чем прошлогодний – очевидное свидетельство того, насколько резким был этот рост.

Государственный долг страны на конец ноября составил почти 2 трлн. лир ($268 млрд.) – тревожный рост на 41% по сравнению с 1,3 трлн. лир ($174,5 млрд.) в 2019 году. Объем государственного долга в настоящее время оценивается в 40% валового внутреннего продукта (ВВП), по сравнению с 31% в 2019 году, около 29% в 2018 году и 28% в 2017 году.

Внутренний долг составляет около 58% от общего объема государственного долга...

Ухудшение состояния государственных финансов, без сомнения, является частью общего экономического спада, который преследует Турцию с 2018 года, когда она перешла к системе исполнительного президентства. Экономические потрясения едва ли можно отделить от новой системы управления, которая сосредоточила власть в руках президента, перевернув устоявшиеся механизмы принятия решений и разрушив систему сдержек и противовесов. Анкара больше не может скрывать ухудшение макроэкономических и фискальных показателей, но реальное восстановление может стать возможным только благодаря сбалансированным и справедливым шагам, которые начнутся на политическом уровне и распространятся на макроэкономику.