С момента вступления в должность министр иностранных дел Ирана Хоссейн Амир-Абдоллахиан и другие высшие должностные лица администрации президента Эбрахима Раиси неоднократно выступали с новой «сбалансированной внешней политикой», приоритетом которой является развитие более тесных связей с соседями и укрепление альянсов с азиатскими странами.

Вскоре после утверждения в должности главного дипломата страны в августе, Амир-Абдоллахиан написал на своей странице в Instagram, что он будет проводить «сбалансированную, активную, динамичную и умную внешнюю политику, основанную на взаимном уважении, приоритете отношений с соседями и Азией, развитии сбалансированных отношений со всеми регионами мира и усилении роли экономической дипломатии и международной торговли».

Это, безусловно, прагматичные цели при формировании нового внешнеполитического видения, особенно если они приведут к тому, что Иран станет играть более конструктивную роль в соседних странах и ограничит свои экстерриториальные авантюры.

Но камнем преткновения на пути к достижению этих целей является то, что у Ирана нет ни конкретного плана действий, ни возможностей, ни ресурсов для оживления дипломатии с соседями и для восстановления своего положения в Азии в качестве исторически незаменимого игрока и наследника одной из древнейших цивилизаций континента.

Удобным индикатором отчужденности Ирана от Азии, несмотря на то, что он является частью ее исторической и геополитической ткани на протяжении как минимум 5000 лет, можно считать тот факт, что он не имеет никаких дипломатических или официальных представительств в виде посольств, консульств или торговых офисов в ряде больших и малых азиатских стран; и эти страны также не имеют представительств в Иране.

Несмотря на различные уровни торговли, иранских посольств нет в Бутане, Камбодже, Восточном Тиморе, Лаосе, Мальдивах, Макао, Монголии, Мьянме, Непале и Сингапуре, как нет и представителей контрагентов в Тегеране (хотя Монголия и Непал имеют почетные консульства в Тегеране). Усугубляет плохую ситуацию то, что с 2016 года у Ирана нет посольств в двух крупных соседних странах – Саудовской Аравии и Бахрейне.

Для поддержания отношений с некоторыми из этих стран Исламская Республика Иран использует представительства нерезидентов, например, посольство нерезидента в Непале, расположенное в Нью-Дели, или представительство нерезидента в Лаосе, расположенное в Ханое. Но эти отрывочные связи не избавили иранских граждан и их коллег в указанных странах от множества проблем, связанных с консульскими и деловыми отношениями – например, когда последние хотят поехать в Иран.

Хотя отсутствие посольств не обязательно означает полное отсутствие дипломатических связей, оно многое говорит о размере дипломатической сети Ирана, о его приоритетах и желании вкладывать деньги в дело. Когда страны не работают друг с другом через посольства, торговые представительства и других официальных представителей, это говорит о том, что в их отношениях есть серьезные недостающие звенья, если не откровенный разрыв.

Действительно, даже в прошлом попытки Ирана «совершить поворот в Азию» обычно сводились к укреплению торговли, безопасности и политического взаимодействия с Китаем, а не к диверсифицированному сотрудничеству с Азией как более широкой географической структурой.

Иранское руководство считает, что оно крайне заинтересовано в укреплении отношений с Китаем, как в качестве опоры безопасности государства, так и в качестве экономического спасательного круга во время кризиса. Китай – практически единственная страна, которая покупает иранскую нефть, хотя и обходными путями, чтобы обойти санкции США. Хотя Китай уменьшил свои закупки иранской нефти, когда началась кампания максимального давления против Ирана со стороны тогдашнего президента США Дональда Трампа, сейчас он импортирует из Ирана в среднем 500 000 баррелей в день.

На этом фоне некоторые наиболее циничные эксперты по внешней политике называют отношение Китая к Ирану фактической колонизацией. Азиатская держава получает иранскую нефть со скидкой, по крайней мере, на 6 долларов дешевле ближневосточного эталона, но не платит наличными, потому что даже китайские банки не хотят брать на себя высокие риски, связанные с иранскими финансовыми учреждениями, находящимися под санкциями.

Вместо этого заключен бартерный договор: в обмен на нефть по сниженным ценам Китай наводняет иранский товарный рынок дешевой низкокачественной продукцией, чтобы предотвратить крах пострадавшей от санкций экономики. Бытовая техника, электронные гаджеты, косметика, детские игрушки, обувь и одежда, канцелярские товары и продукты питания – вот некоторые из основных товаров, которые Иран массово импортирует из Китая в отсутствие реальных альтернатив, а покупатели неохотно соглашаются платить за них.

То, что Китай имеет привилегию получать иранскую нефть высшего сорта со значительными скидками, а в ответ поставляет на иранский рынок свою некачественную продукцию, подогрело острые антикитайские настроения среди среднего класса Ирана. Иранцы также жалуются на частые перебои с электричеством, вызванные работой нескольких китайских биткоин-ферм по всей стране, которые используют субсидированную электроэнергию, предоставляемую иранским правительством.

Однако даже такие щедрые уступки не убедили Китай включить Иран в сферу своих стратегических союзников. В 2020 году стоимость отдельных торговых сделок Китая с Саудовской Аравией, Объединенными Арабскими Эмиратами, Турцией и Израилем превысила объем бизнеса Китая с Ираном. Исламская республика Иран с совокупным объемом торговли в 14,9 млрд. долларов США была 43-м по величине торговым партнером Китая по объему экспортных продаж.

Между тем, Иран лишил себя почти всех других возможных коммерческих партнеров и политических союзников. Среди 27 стран-членов Европейского союза у Ирана нет ни одного друга, с которым он смог бы заключить долгосрочный союз. В Северной Америке на отношения с доминирующими державами – Канадой и США – давно легла тень отчуждения, а с некоторыми другими дипломатические отношения вообще отсутствуют. В Латинской Америке, за исключением нескольких доверенных лиц, Иран не добился особых успехов в создании новых, устойчивых связей. Вожделенная идея тесных связей с Африкой так и не вышла за рамки желаемого, а в Азиатско-Тихоокеанском регионе успешная интеграция продолжает оставаться ухабистой дорогой.

Индия молча отвернулась от Ирана после выхода США из ядерной сделки – совместного всеобъемлющего плана действий (JCPOA) в мае 2018 года, а восстановление американских санкций остановило почти весь индийский импорт нефти из Ирана, несмотря на то, что эти две страны традиционно были верными партнерами.

Индия отказалась от своего огромного интереса к расширению иранского порта Чабахар у побережья Оманского залива – проекта, на который она выделила инвестиции в размере 500 миллионов долларов. Развитие стратегического порта облегчило бы Индии сообщение с Афганистаном и Центральной Азией, что позволило бы ей обойти соперника – Пакистан. Но санкции США оказались настолько непреодолимыми, что Индия сочла соблюдение требований США более выгодным, чем продолжение сотрудничества с Ираном. Индия также тянула с завершением своих планов по разработке прибыльного газового месторождения Фарзад-Б, несмотря на инвестиции в размере 400 миллионов долларов, которые она сделала для начала проекта, и в итоге была заменена иранским подрядчиком.

В отношениях с Южной Кореей Иран втянут в едкую перепалку по поводу замороженных иранских активов на сумму около 7 миллиардов долларов, которые Сеул отказался репатриировать, ссылаясь на санкции США. Лидеры двух стран уже несколько лет открыто обмениваются колкостями, и исторически дружеские отношения перерастают в антипатию.

Не лучше обстоят дела и с другим азиатским гигантом – Японией. В 2017 году, в период расцвета после реализации JCPOA, объем двусторонней торговли составлял более 4 млрд. долларов. В 2019 году, через год после того, как сделка была отменена Трампом, объем торговли упал до чуть более 1 млрд. долларов и продолжает сокращаться.

Когда речь заходит о восстановлении связей с соседями, Ирану мешает множество геополитических, идеологических споров и споров в сфере безопасности. Прокси-война между Ираном и Саудовской Аравией сегодня считается идеальным примером классического регионального соперничества. В отношениях с Объединенными Арабскими Эмиратами меланж экономического сотрудничества и политических трений породил «американские горки». Что касается сложной истории Ирана и Бахрейна, то ни одно из правительств не видит смысла в соблюдении принципов добрососедства, и напряженность резко возрастает. На севере страны длительный медовый месяц после обретения Азербайджаном независимости в 1991 году сменился ожесточенной враждой, причем СМИ обеих стран демонизируют друг друга.

Кувейт и Ирак, пожалуй, единственные арабские соседи, с которыми Иран не до конца разошелся, но даже они время от времени намекают, что их терпение истощается в связи с региональными выходками Ирана.

Если Иран намерен начать новую эру азиатских союзов, он не может полагаться только на Китай. Скорее, он должен выделить реальные ресурсы и разработать реалистичную дорожную карту для сотрудничества со всеми азиатскими странами пропорционально их возможностям. Однако такое сотрудничество будет в значительной степени зависеть от решения ядерной дилеммы путем переговоров и отмены санкций, которые вывели из строя иранскую экономику. Ведь совершенно очевидно, что даже близкие Ирану страны не будут вести с ним дела, пока Соединенные Штаты не отменят свой широкомасштабный и неизбирательный режим санкций, который карает любые финансовые и торговые операции с участием Ирана, за исключением тех, что происходят на черном рынке.

В плане связей с соседями Иран находится в тяжелейшем положении, и приглашение министра иностранных дел Катара в Тегеран каждый месяц для консультаций не может рассматриваться как надежное и прочное региональное сотрудничество.

Если Иран не выберет прагматизм и не решит, что он хочет быть членом международного сообщества и получать дивиденды, включая прочные торговые и политические связи, от того, что он является ответственным игроком, азиатская интеграция останется несбыточной мечтой.