В начале 2017 года американские и японские стратеги рассматривали карты на верхнем этаже Государственного департамента США. Сатоси Судзуки, японский чиновник, и Брайан Хук, его американский коллега, увеличивали масштаб почти каждой точки соприкосновения в Азии: медовый месяц между новоизбранным президентом США Дональдом Трампом и тогдашним премьер-министром Японии Синдзо Абэ, вопросы, связанные с Индией, и потенциальная вспышка на Корейском полуострове. Затем Судзуки расширил объектив.

Японская сторона представила серию карт с надписью «Свободная и открытая Индо-Тихоокеанская стратегия». Судзуки сказал Хуку, что Токио хочет радикально перекроить географию региона. Он хочет перейти от ориентации на север-юг времен Второй мировой войны, – ориентации, сосредоточенной на первой и второй островных цепях в западной части Тихого океана, к стратегии двух океанов, которая предусматривает, что политика Японии в Азии простирается до Индии и даже до Персидского залива. (Через Персидский залив осуществляется снабжение нефтью региона от Индии до Японии, – прим.).

«Это был уже не тот, старый и более узкий регион Азия-Тихий океан. Это был более широкий Индо-Тихий океан, и в нем признавалось значение Индии в частности, – сказал бывший высокопоставленный сотрудник администрации Трампа. – Это было чувство, что, знаете ли, мы не получим того, чего хотим, вежливо попросив Пекин».

Что-то щелкнуло. В Вашингтоне загорелись этой идеей. Хук быстро начал информировать о ней тогдашнего госсекретаря США Рекса Тиллерсона и поделился японскими картами с европейскими союзниками. Администрация Трампа, как и администрация Обамы до него, искала способ вернуть Индию из холода ее позиции неприсоединения времен холодной войны и сосредоточиться [вместе с ней] на Китае. И вот теперь японцы дают новой американской администрации способ сказать об этом.

Спустя четыре года и после смены администрации в США, Индо-Тихий океан остается основным направлением американской политики в Азии. Первые зарубежные визиты администрации президента США Джо Байдена прошли в Японии и Индии. Министр обороны Ллойд Остин и государственный секретарь Энтони Блинкен в настоящее время совершают свои собственные индо-тихоокеанские туры. Между тем, партнерство «Четырехсторонний диалог по безопасности» (известное как «Четверка»), в которое [кроме Индии и Японии] также входят США и Австралия, является одним из самых известных дипломатических объединений в мире.

Изменение тона, подстегнутое Японией и поддержанное Австралией, имеет серьезные последствия для военной стратегии США, поскольку администрация Байдена решает, как и где она будет противостоять усилению Китая.

Хотя этот термин дал друзьям Соединенных Штатов возможность указывать Пекину на его территориальную экспансию, не наступая ему на пятки, некоторые эксперты и бывшие чиновники опасаются, что, слишком уж прислушиваясь к пожеланиям Токио и Канберры, Соединенные Штаты рискуют упустить из виду ситуацию в западной части Тихого океана, прежде всего, будущее вторжение Китая на Тайвань.

«С военной точки зрения, необходимо сосредоточиться на Тихоокеанском регионе, особенно на первой островной цепи и Тайване, – сказал Элбридж Колби, бывший заместитель помощника министра обороны при администрации Трампа, который помогал разрабатывать Стратегию национальной обороны 2018 года. – Индийский океан – это явно второстепенный театр для Соединенных Штатов, и он не должен отвлекать от этого основного направления».

Для Гарри Харриса, командующего войсками США от Гавайев до края Персидского залива, индо-тихоокеанская доктрина значит очень многое. Находясь почти в 5000 миль от Вашингтона, в штаб-квартире Тихоокеанского командования США, расположенной на холмах с деревьями над пляжем Вайкики в Гонолулу, Харрис уже давно чувствовал, что стратегическая почва уходит из-под ног Министерства обороны США, даже если это не всегда доходило до внешнего кольца Пентагона.

Харрис прошел путь от офицера морского патруля, взлетавшего на турбовинтовых самолетах наблюдения с южного побережья Индии в середине 1990-х годов, до самого высокопоставленного американца японского происхождения во всем военно-морском флоте. И когда его предшественник, адмирал Сэмюэл Локлир, просрочил отведенный ему срок пребывания в Тихоокеанском командовании, у Харриса появилось дополнительное время между утверждением в должности в 2014 году и началом службы в 2015 году, чтобы подумать о том, как он хочет изменить регион.

Он не замедлил высказать свои мысли, как только приступил к работе. В речи за речью и на встрече за встречей Харрис настаивал на том, что география региона меняется. Он использовал термин «Индо-Азиатско-Тихоокеанский регион», кивая на более крупный регион, простирающийся от Голливуда до Болливуда, как он любил говорить – что-то, что отражало экономические связи между странами Тихого и Индийского океанов.

Но не все понимали, о чем он говорит, и даже сам Харрис чувствовал, что его собственный термин слишком длинный. Ему нужно было что-то запоминающееся, способное привлечь внимание и политическую поддержку, как это делают другие американские военные руководители.

«У вас не может быть Индо-Азиатско-Тихоокеанского командования. Как бы это [работало]? IAPCOM? – спросил Харрис. Он продолжил – Вы должны посмотреть на эту вещь с точки зрения продажи. INDOPACOM – это слишком длинно. Но AFRICOM – это три слога. ЕСКОМ – два слога. SOUTHCOM – два слога. Вы тоже сыграете в эту игру».

Встреча Судзуки в Вашингтоне в 2017 году не стала генезисом данного термина. Десятилетием ранее Абэ, один из первых сторонников «четверки», вышел на сцену во время визита в Индию и позаимствовал фразу у могольского принца XVII века. Абэ заявил о существовании «слияния двух морей» между Тихим и Индийским океанами, используя эти слова, чтобы указать на глубокие цивилизационные связи между регионами.

Это случилось задолго до того, как западные правительства начали обращать внимание на строительство Китаем искусственных островов в Южно-Китайском море. Но речь Абэ также дала Японии, которая имеет юридические ограничения на ведение внешних войн, и Индии, неприсоединившейся державе, балансировавшей между США и Советским Союзом во время холодной войны, возможность поговорить о растущей военной мощи Китая без прямого нападения на медведя.

У Абэ, который уже потерпел поражение на шоковых выборах за несколько недель до этой речи, не было ни времени, ни политического капитала, чтобы продвигать свою концепцию дальше. Но Австралия смогла подхватить мантию.

В течение многих лет Австралия разрывалась между своей идентичностью как западной страны и своим расположением вблизи Азии. Приняв более широкую концепцию своего региона, Австралия в какой-то степени смогла разобраться с собственной стратегией.

«Я думаю, что стратегия США только выиграла от долгосрочного кризиса стратегической идентичности Австралии, – говорит Рори Медкальф, возглавляющий Колледж национальной безопасности при Австралийском национальном университете и написавший книгу о становлении Индо-Тихоокеанского региона. – Австралия была первой страной, которая действительно серьезно закрепила Индо-Тихий океан в своей политике».

Австралия, в отличие от Японии, фактически находится в Индийском океане, но при этом имеет глубокие торговые связи с Азией и связи в сфере безопасности через Тихий океан с Вашингтоном. В 2013 году в «Белой книге по обороне» Австралии, публичном плане стратегии, впервые прозвучало это замечание в связи со словами «Индо-Тихий океан», что позволило предположить, что регион находится на развилке дорог. Поскольку грузовые суда, нефтяные танкеры и военные корабли бороздят морские пути, соединяющие Индийский и Тихий океаны, этот регион может стать стратегической средой с высокой конкуренцией или с разумным сотрудничеством.

«В этом есть большой смысл, потому что Индийский океан омывает один из наших берегов, – сказал Ричард Мод, который до 2020 года занимал должность заместителя секретаря по Индо-Тихоокеанской группе в Министерстве иностранных дел и торговли Австралии. – И первопроходцы в этом деле могли понять, что мы должны думать о регионе как по вертикали, так и по горизонтали, то есть смотреть на запад или северо-запад Индии в той же степени, что и на север остальной Азии».

Индо-Тихий океан прошел полный круг: от ядра идеи в голове Абэ до чего-то большего – до официальной политики правительства союзной страны.

Для Абэ это время было как нельзя более подходящим: Президент Китая Си Цзиньпин объявил о стратегии, которая станет инициативой «Пояс и путь», во время визита в Казахстан в сентябре 2013 года. Это стало признаком того, что аппетит Китая к экономической экспансии по всей Азии как никогда велик, а позже Си подчеркнул морской компонент этой амбициозной инициативы во время поездки в Индонезию.

Более того, Китай начал оказывать все большее давление на острова Сенкаку, находящиеся под управлением Японии и являющиеся предметом спора между двумя странами, посылая патрульные суда в спорные воды и запуская истребители в воздушное пространство Японии.

К 2016 году эти экономические и военные амбиции стали еще более тесно переплетаться: Китай создавал свою первую зарубежную военную базу в Джибути на Африканском Роге. Военный вызов Китая перерастает Тихоокеанский регион.

Вернувшись в США, Харрис просто обязан был донести эту идею до Вашингтона. Он обзвонил бывших руководителей Тихоокеанским командованием США, чтобы узнать их мнение о предлагаемом изменении названия, и не услышал ни одного несогласного голоса. Он обратился к послу США в Индии, а также к заместителю министра иностранных дел Индии. В конце концов, Харрис обсудил эту идею с помощниками тогдашнего министра обороны США Эштона Картера. Им она тоже понравилась.

Харрис обратился с этой идеей к самому Картеру в письме на имя министра в 2016 году, утверждая, что изменение названия лучше отражает изменения в регионе, включая центральную роль Индии и Индийского океана. Картер не согласился и тем же летом официально отклонил план.

Но идея недолго оставалась в спящем состоянии. Шоковая победа Трампа в ноябре 2016 года побудила Харрис провести тот же брифинг для нового министра обороны Джеймса Мэттиса. Изменение названия было обнародовано во время передачи Харрисом Тихоокеанского командования адмиралу Филипу Дэвидсону в мае 2018 года: Индо-Тихоокеанское командование США.

В то же время, несмотря на смену акцентов, Соединенные Штаты при Байдене и Трампе пытались сдержать потенциальное наращивание китайских сил вблизи от мест дислокации американских войск, как указывают чиновники.

Китай начал строительство взлетно-посадочных полос, на которых в перспективе можно будет разместить его бомбардировщики нового поколения, на военно-морской базе Реам в Камбодже и повысил военную полезность атоллов и песчаных кос, которые он отвоевал в Южно-Китайском море. Еще дальше на восток Китай присматривается к песчаным косам, чтобы построить взлетно-посадочную полосу на Кирибати (Республика Кирибати – тихоокеанское государство, расположенное в Микронезии и Полинезии); один американский чиновник сказал, что администрация Байдена никогда не выдвигала предложения выгнать китайцев. «Создание китайской военной базы в южной или западной части Тихого океана стало бы переломным моментом на любом уровне, по сути, позволив китайцам построить невидимую, но укрепленную стену между американскими войсками, размещенными на Гавайях, и теми, которые уже действуют на театре военных действий, – указал в своем электронном письме Крейг Синглтон, адъюнкт-исследователь по вопросам конкуренции великих держав с Китаем в Фонде защиты демократий, который ранее занимал ответственные посты в сфере национальной безопасности США. – В случае кризисного сценария с участием Тайваня, китайская база потенциально, может позволить НОАК прекратить снабжение США».

Более сильное региональное присутствие может также дать китайским подразделениям возможность преследовать своих американских коллег с помощью кораблей и самолетов. Синглтон опасается, что постоянная база НОАК в регионе «также приведет к тому, что американские силы будут действовать ближе к территориальным водам Китая, пусть даже временно».

Китайские владельцы также приобрели долю в австралийском порту Дарвин, недалеко от места базирования сотен морских пехотинцев, и эта сделка рассматривается Канберрой на предмет риска для национальной безопасности.

Это наращивание, которое привлекает меньше внимания, чем зарубежные поездки и речи членов кабинета министров об «Индо-Тихоокеанском регионе», вызвало вопросы о военной эффективности данной формулы. Некоторые чиновники в администрации Трампа в частном порядке скептически относились к сосредоточению внимания на Индо-Тихоокеанском регионе, опасаясь, что это отвлечет внимание от более насущных военных проблем в западной части Тихого океана, – таких проблем, как Тайвань. Могут ли Соединенные Штаты, зажатые силами как слева, так и справа, – силами, которые сокращают их глобальное военное присутствие, действительно делать обе эти вещи одновременно?

Возможно, австралийцы и японцы и начали называть регион Индо-Тихоокеанским, но команда Трампа на удивление быстро сформулировала собственную индо-тихоокеанскую стратегию, выпустив в конце 2017 года стратегию национальной безопасности, в центре которой была новая идея. В 10-страничном документе, который был в основном рассекречен в январе, за несколько дней до ухода Трампа с поста президента, излагается план широкого долгосрочного соперничества с Китаем в регионе, простирающемся от Персидского залива до Малаккского пролива и обратно в западную часть Тихого океана, где, как опасаются военные планировщики, вторжение Китая на Тайвань может стать неизбежным. Один из важных компонентов – омоложение системы альянсов США в Азии с включением в нее Индии на западном фланге Китая.

«Сильная Индия в сотрудничестве со странами-единомышленниками будет выступать в качестве противовеса Китаю», – говорится в стратегии администрации Трампа.

Это уже начало оказывать влияние. Индийские чиновники подняли вопросы, связанные с Китаем, на встречах с коллегами из администрации Байдена, перед Пакистаном, который Нью-Дели традиционно считал главной угрозой безопасности. А Япония, которая после Второй мировой войны уклонялась от участия в иностранных конфликтах, в последние месяцы все громче сигнализирует о своей готовности оказать помощь, чтобы защитить Тайвань.

Теперь, когда администрация Байдена приближается к своей собственной точке стратегического перелома – ее первая Стратегия национальной безопасности должна быть представлена в начале 2022 года – ей придется определить свое видение новой роли Соединенных Штатов в Азии. Байден и его команда должны будут решить, как организовать военную стратегию Соединенных Штатов, чтобы управлять восхождением Китая и одновременно бороться с реальными финансовыми, политическими и военными ограничениями американской мощи.

Но независимо от того, как Вашингтон подходит к региону и к своему соперничеству с Китаем, некоторые союзники США видят в отношениях между Вашингтоном и Пекином скорее наличие определенных плюсов и минусов, нежели игру с нулевой суммой.

«Я не думаю, что речь идет о победе или поражении в борьбе с Китаем, – сказал Медкальф. – Я думаю, речь идет о создании условий, в которых мы сможем справиться с китайской мощью и ограничить китайскую напористость. И игра еще далека от завершения».