Заметим, что событие это как-то обошли стороной отечественные СМИ, в то время как вопросы повестки имеют более чем важное значение для Ближнего Востока.

В итоговом коммюнике по результатам переговоров от 1 июля красной нитью проходила важнейшая идея – осуждение любых проявлений автономии и попыток создать систему самоуправления, то есть основных достижений революции в Рожаве, годовщину которой мы недавно отмечали.

Пункт 3 трёхстороннего заявления зафиксировал единство позиций лидеров России, Ирана и Турции по вопросу курдской автономии в Рожаве: «Отвергли … все попытки создать новые реалии «на земле» под предлогом борьбы с терроризмом, включая незаконные инициативы по самоуправлению, и выразили решимость противостоять сепаратистским планам, направленным на подрыв суверенитета и территориальнойцелостности Сирии и угрожающим национальной безопасности соседних стран».

Хорошо, любая заявленная позиция требует, чтоб с ней считались. И ничего, что Сирия с 2011 года – это распадающееся государство. Но главное в другом – это заявляет Анкара, которая выступала главным тылом всех радикальных группировок террористов от «Аль-Каиды» до «ИГИЛ» и создавшая фактически исламистский буфер на севере Сирии – от Идлиба до Кобани. Какова степень легитимности мнения Турции по поводу суверенитета и целостности Сирии, которую она расколола и продолжает оккупировать и поныне. Вопрос многогранный.

В пункте 4 протокола подчеркнуто, что «на северо-востоке Сирии достижение стабильности и безопасности возможно только на основе уважения суверенитета и территориальной целостности страны». Этот же пункт гласит о необходимости «координировать свои усилия» и выражает «неприятие незаконного захвата и передачи нефтяных доходов, которые должны принадлежать Сирийской Арабской Республике».

Но если Россия и Иран ввели свои войска на территорию Сирии после официального запроса о предоставлении военной помощи со стороны баасистского режима, то анкарских «братков» сюда явно никто не приглашал. Как, впрочем, и их заокеанских друзей – простите, главных кредиторов Halk Bankası по линии МВФ.

Подобная заявленная в коммюнике двуличность с самого начала лишает этот документ легитимности. Как может рассуждать о суверенитете и уважении целостности Сирии официальный представитель государства, которое с 2011 года выступает одним из спонсоров террористов, основным их тылом; на территорию которого через Джераблюсский коридор бензовозами вывозились тонны сирийской нефти, незаконно добывавшейся боевиками. А теперь, в нарушение территориальной целостности Ирака, свободно вводит на его территорию войска под предлогом борьбы с Рабочей партией Курдистана.

Все это отдает двойными стандартами.

Видимо, в Москве забыли, как союзники Турции по НАТО – США и практически все страны Европы – единогласно поддержали в 2008 году референдум о независимости Косово. Назвав тогда террористов, торговцев наркотиками и человеческими органами из UÇK партизанами и борцами за свою идентичность, они при этом с пеной у рта доказывали в Европарламенте, что Россия под предлогом борьбы с терроризмом на Северном Кавказе уничтожает молодежь, которая отстаивает свои права на свободу вероисповедания. И в расчет не бралось тогда, что эта прогрессивная молодежь называла себя «Имарат Кавказ», впоследствии признанной международной террористической организацией, на счету которой множество преступлений как в России, так и в Сирии, в том числе против курдов, армян, ассирийцев, да и самих мусульман.

Отбросим все же эмоции и посмотрим на ситуацию несколько с другого ракурса. Насколько глубоко мы вообще осознаем суть происходящего? Насколько мы отдаем себе отчет в том, что в принципе творится за дверьми властных кабинетов, из которых разносятся по миру тезисы о твёрдой приверженности суверенитету, независимости, единству и территориальной целостности государств, уважение целей и принципов Устава ООН, которые подлежат всеобщему соблюдению? Думаю, что это все под большим вопросом.

Невзирая на ситуацию, все же заметим, что в Сирии, что в Ираке на сегодня сложилось парадоксальное положение дел, общий ракурс которого требует серьезного осмысления. Всем понятно и очевидно, что террористы на Ближнем Востоке не возникли сами по себе как радикальная реакция на политику местных режимов. Терроризм – как одно из самых тяжких преступлений с политической окраской – был и остается всего лишь эффективным инструментом, даже если он находится в руках государств, которые ведут агрессивную империалистическую политику, перекраивая страны и регионы мира. И вполне характерно, что он не проявляется в благополучных зонах мира. А если и проявляется, то чисто для разрядки положения и устрашения местного населения, чтобы еще больше загнать его в рамки правоохраняемой необходимости.

На Ближнем Востоке терроризм стал политической традицией. Турция давно перехватила пальму первенства у традиционных спонсоров джихадистов – мы про Катар и Саудовскую Аравию.

Чего же добилась Анкара в Сирии? Ответив на этот вопрос, мы, вероятно, приблизимся к понимаю того, чего ей нужно в Северном Ираке сегодня и почему при своей безаппеляционности и явном агрессивном захватническом характере политика Турции все еще воспринимается в Москве и Тегеране как само собой разумеющееся. Наверное, на то есть свои причины.

Итак, сломав сложившуюся в XX столетии конструкцию Сирии как государства, Анкара нарушила десятилетиями функционировавшую систему логистики региона. Для Турции Идлиб и Алеппо были экономическими воротами на Ближний Восток и наоборот. Существенно на этом фоне возросло логистическое значение турецких средиземноморских портов. При этом грузоперевозки через сирийско-турецкую границу на участках, не контролируемых Дамаском, не то что сократились, а по определенной номенклатуре выросли в объемах. Только они теперь осуществляются полностью в сегменте «черного рынка».

Если взглянуть северо-восточнее на положение дел в районах, где граница, проведенная на основании Лозаннского договора, искусственно разделила исторически целостный ареал проживания курдов, то здесь, безусловно, экономика отходит на второй план. Более чем 40-летний политический конфликт Анкары с Рабочей партией Курдистана, разворачивающийся на пространстве 3 государств – Турция, Сирия и Ирак, – отодвигает экономические выгоды, делая прирост «дикого капитала» второстепенным.

Началось все с Африна, который на сегодня уже стал источником для рекрутинга боевиков и наемников, которых Эрдоган отправляет в Ливию, а теперь планирует забросить еще и в Азербайджан. Удар по Африну стал ударом для всего курдского движения и поддерживавших его левых политических сил. Спустя год после оккупации Африна турки вошли в Рожаву под предлогом создания пресловутой 30-километровой зоны.

Начав военные действия в Башуре (южный Курдистан – территория Курдской региональной автономии), Анкара уже успела создать около 40 наблюдательных и контрольных пунктов в районе Эрбиля, Духока, Сорана и Заху. Несмотря на ожесточенное сопротивление Народных сил самообороны (НСС), поступление в регион новых сил упрощено за счет того, что Турция полностью контролирует пограничный коридор Захо – Халил Ибрахим, который, судя по всему, на фоне актуализации конфликта с РПК приобретает стратегическое геоэкономическое значение для Анкары.

Еще в 2016 году турки застолбили свое военное присутствие не только в иракском Курдистане, но и построили базу в районе Башика в спорной провинции Найнава. И мнение Багдада о недопустимости присутствия здесь турецкого воинского контингента явно Эрдоганом в расчет не принимается. Найнава и Мосул – это выход к южным провинциям на границе с Сирией, которые оспариваются джихадистами и куда власть из «зеленой зоны» не совсем доходит. Да и сам Мосульский бассейн интересен туркам как никогда. Нельзя отрицать, что, усиливая свое присутствие на севере Ирака, присылая сюда все больше и больше войск под предлогом войны против РПК, Эрдоган решает сразу несколько задач:

– отвлекает Барзани и руководимую им Демократическую партию Курдистана (ДПК) от внутренних проблем Курдской автономии, а они тем временем копятся как снежный ком;

– дискредитирует Барзани и ДПК в глазах всей курдской общественности из-за поддержки турецкой агрессии, укрепляя, правда, ее статус-кво за счет помощи по линии разведок;

– и, наконец, главное – получает реальную возможность на фоне боевых действий против курдских партизан под видом военных грузов вывозить в Турцию иракскую нефть (либо сирийскую нефть под видом иракской) через коридор Захо.

Возможно, наши предположения и не оправдаются, но не ровен час коридор Захо – Халил Ибрахим в Иракском Курдистане приобретет значение идлибского коридора Рейханлы – Баб аль-Хава.

Понимая все происходящее, президент Ирака Бахрам Салих, как старый член Патриотического союза Курдистана (ПСК) – давней оппозиции ДПК, не смог остаться в стороне и отдал приказ усилить иракскую границу в районе Захо. В результате здесь были созданы новые базы иракских сил. Усилилась также боевая активность иракского Мукяфат аль-Ирхаба – аппарата по борьбе с терроризмом, который пошел в наступление на всевозможные спящие или «дремлющие» ячейки джихадистов в Дияле и ее окрестностях.

Какие параллели все же на фоне столь динамичных военных событий можно сделать? Конечно, оккупация стратегического для РПК района Хафтанин преследует исключительно стратегические цели – нарушить логистику РПК на сирийском направлении и ослабить в конечном итоге товарищей в Рожаве, где, перейдя в наступление, удастся оттяпать еще территорий на границе. Что это даст Анкаре – неоспоримый козырь в диалоге с сирийскими курдами, на первые позиции среди которых они двигают Курдский национальный совет (КНС), который курируют барзанисты из ДПК. В условиях, когда снабжение с востока из Башура будет нарушено, а север будет взять под еще более плотный контроль турецкими войсками, Эрдоган будет диктовать Рожаве свои условия, понимая ее изолированность от внешнего мира.

Когда мы начинали работать над этим анализом, у нас сама собой напросилась параллель, почему мы и назвали статью «Станет ли Северный Ирак вторым Африном: информация к размышлению». Безусловно, проводить прямые параллели между Хафтанином и Африном нынче не совсем уместно, в первую очередь по причине специфики самого региона и его этнического состава. Аналогичны, тем не менее, по многим параметрам цели, которыми руководствуются турецкие оккупанты и их хозяева – перманентная война всех против всех.

Вообще в целом, скажем, в отличие от РПК как единственной военно-политической силы, которая имеет проект полного переустройства не только системы управления в регионе, но и самого общественного строя, все остальные игроки не заинтересованы в окончательной победе. Победа той или иной стороны конфликта приведет к необходимости постконфликтной стабилизации. Напротив, любая сила, которая ведет агрессивную политику на пространстве Большого Курдистана, как и в других регионах Ближнего Востока, преследует цель сохранения существующего положения дел и использования хаоса для бесконтрольного эксплуатирования ресурсов региона.

Поэтому нынешняя логика турок ясна – выстроить сеть опорных пунктов для претворения в жизнь своих национально-территориальных устремлений, ослабить курдское движение и решить задачи в интересах стоящих за ними капиталистических сил. Такова в принципе логика развития политики капитализма в любом регионе. Что, разве приход/уход западной коалиции в/из Афганистана принес этой стране мир? Очевидно, нет. Что, экономическая помощь Мексике и подписание в 1994 году договора NAFTA остановило нарковойну? Почитайте хроники…

Пора назвать вещи своими именами. Бесполезно говорить о балансе сил, интересов, схожести и противоречивости позиций. Речь можно вести лишь о войне и победе, окончательной и полной. Как бы ни спорили с нами наши товарищи из разных курдских партий, но факт остается фактом – сегодня Курдистан оплот мировой борьбы против агрессивных проявлений империалистической политики Запада и его приспешников, включая и саму Турцию.

Как можно брать в расчет позицию разных держав по курдскому вопросу, если все они суть одно – проявление конкурирующих друг с другом капиталистических держав. Кандиль вынужден либо признать верховенство капитала над миром и встраиваться в систему координат, задаваемую тем или иным центром силы, либо идти по пути формирования аналогичных контрпутей, основным из которых для РПК может стать только плотный союз с левыми силами.