Протестующие скандируют лозунги и несут плакат с надписью на арабском языке «Иран, уходи вместе со всеми исламистскими партиями, я хочу свои права!» во время демонстрации в Басре. Это Ирак, 25 октября 2019 года.
Касем Солеймани, командующий элитным подразделением Кудс Корпуса стражей исламской революции (КСИР), сегодня, вероятно, самый обеспокоенный человек в Иране. Ветеран, офицер, который контролирует планирование, надзор и операции иранских специальных сил за рубежом, сталкивается с одной из самых сложных проблем в своей долгой карьере. Две горячие точки – одна в Ливане, другая в Ираке – ставят под угрозу огромные деньги и ноу-хау, которые Иран инвестировал в эти страны на протяжении десятилетий, и угрожают подорвать иранское влияние, если не разбить его вдребезги.

По сути самое опасное извержение вулкана может произойти в Ираке, который контролируется партиями шиитского большинства и возглавляется проиранской коалицией. Если восстание не остановить как можно быстрее, оно способно разрушить самую важную базу Ирана на Ближнем Востоке. В отличие от Ливана, который не имеет большого стратегического значения, Ирак, чья торговля с Ираном достигает около 12 миллиардов долларов в год, имеет важное значение для Ирана, помогая ему избежать американских санкций (часть иранских компаний выведена в Ирак, что помогает им выйти из-под санкций США. – Прим.).

Ирак также является бастионом иранского территориального и политического влияния, стоящим на пути саудовских гегемонистских замыслов. Это позволяет Ирану сохранять статус региональной державы. Ирак фактически поддерживает идеологическую миссию аятоллы Рухоллы Хомейни, лидера иранской Исламской революции 1979 года, который стремился экспортировать ее в мусульманские страны. В Ливане Иран опирается на мощь созданной с его помощью организации (шиитской партии и милиции «Хезболла», одной из лучших армий в регионе. – Прим.). Он также зависит от услуг Сирии, которая помогает ему сохранить ливанский форпост. Но Ирак – это союзник, к которому Иран имеет полный и прямой доступ.
Но то, что кажется естественным шиитским братством, а также союзом экономических и дипломатических интересов между Ираном и Ираком, гораздо сложнее, чем то, как это обычно изображается в Израиле и на Западе.

Почти две трети граждан Ирака – шииты, менее трети –сунниты, остальные – курды, туркмены и другие этнические группы. Большая часть политической власти принадлежит шиитским партиям, но они не скроены из одной ткани, когда речь заходит о политике в отношении Ирана. 329 членов иракского парламента, избранных в 2018 году, представляют около 45 партий, организованных в блоки, каждый из которых имеет свою собственную религиозную, дипломатическую и политическую повестку дня. У некоторых есть «частные» ополченцы и свои собственные источники дохода в дополнение к тому, что они получают из государственного бюджета в министерствах, которые они заполучили. Эти разногласия и соперничество привели к тому, что после выборов блокам потребовалось пять месяцев, чтобы договориться о назначении Аделя Абдул-Махди премьер-министром.

Избирательная система, которая предоставляет власть относительно крупным партиям и исключает более мелкие партии и группы, до сих пор обеспечивала положение, при котором политические элиты продолжали занимать важные и хорошо финансируемые министерские портфели. Напротив, реформаторы, движения За демократию и гражданские права, антикоррупционные группы и представители этнических меньшинств, особенно сунниты, были вытеснены с политической арены, чтобы они не угрожают экономическим монополиям основных центров власти.

Эта система, возможно, могла бы продолжать существовать, если бы правительство позаботилось о нуждах более слабых слоев населения, создало несколько десятков тысяч рабочих мест, предоставило разумные социальные услуги населению и проявило решимость бороться с глубоко укоренившейся коррупцией в Ираке, который неизменно возглавляет список самых коррумпированных стран мира.

Демонстрации протеста начались 1 октября, и только после того, как около 100 человек были убиты (с тех пор их число возросло до более чем 200, а около 8000 получили ранения), правительство представило ряд проектов реформ, призванных успокоить протестующих. Так, правительство обязалось построить около 100 000 недорогих квартир, выделить участки бедным для строительства домов, предоставить им беспроцентные кредиты, выплачивать безработным $147 в месяц в течение трех месяцев, построить заводы для обеспечения рабочих мест и создать суд для борьбы с коррупцией. Но эти предложения пришли слишком поздно: они, казалось, только разжигали гнев, потому что рассматривались как бросание костей общественности, а не как шаги, направленные на фундаментальное решение глубоких экономических проблем и на борьбу с коррупцией.

Протестующие сменили свои лозунги с требований электричества, образования, воды и рабочих мест на призывы к смещению премьер-министра и к смене режима, в частности, они требуют прекращения разделения политической власти по этническому и религиозному признаку. На прошлой неделе президент Ирака курд Бархам Салих объявил, что Адель Абдул-Махди готов уйти в отставку при условии, что ему будет найдена замена. Президент пообещал принять меры по изменению избирательной системы и назначению правительства, которое будет готовиться к досрочным выборам. Но изменение избирательного законодательства потребует поддержки тех же политических и религиозных элит, которые пользуются законом в его нынешнем виде, и нельзя ожидать, что они откажутся от источника своей власти и богатства. Некоторые политические лидеры согласны с тем, что было бы лучше пожертвовать премьер-министром, но они видят такой шаг только в качестве способа замирения протестующих, а не в качестве рычага для смены режима. Этот вопрос также свидетельствует о глубоких разногласиях между сторонниками и противниками Ирана в иракском правительстве и парламенте.

Солеймани, командир Кудс, который принимал участие в некоторых заседаниях правительства и ежедневно разговаривает по телефону с главами партий, пытается удержать Абдул-Махди на посту – и не только потому, что именно Иран помог ему попасть туда два года назад. Иран опасается, что, если Махди уйдет в отставку, это будет расценено как слабость со стороны руководства, что побудит протестующих вновь усилить свои требования, и так вплоть до краха режима, который дает Ирану власть в Ираке. Солеймани предложил и даже потребовал, чтобы иракское правительство применило силу против протестующих. Он натравил шиитских ополченцев (из проиранских шиитских милиций Ирака, первоначально созданных для борьбы с запрещенным ИГИЛ) на протестующих и был решительно поддержан Верховным лидером Ирана аятоллой Али Хаменеи, который назвал протесты беспорядками, спровоцированными Америкой, Израилем и Саудовской Аравией. В то же время имеются сообщения о том, что Иран планирует направить в Ирак подготовленные Солеймани подразделения иранских ополченцев для подавления протестов, если иракские шиитские ополченцы не смогут выполнить свою работу.

Но именно здесь Хаменеи и Солеймани сталкиваются с решительным сопротивлением ведущего шиитского лидера Ирака – аятоллы Али Хусейни Систани, который выступает против применения силы в отношении участников протестов и предупреждает о вмешательстве иностранных держав, которые намерены подорвать волю иракского народа, – в основном имея в виду Иран. Систани – один из самых влиятельных лидеров в Ираке, а также в шиитских общинах за его пределами – полагается на атмосферу среди протестующих, которые требуют устранения иранского влияния в Ираке и роспуска шиитских ополчений, финансируемых и поддерживаемых Ираном. Позиция Систани совпадает с позицией популиста и шиитского клирика Муктады Садра, который возглавляет блок, получивший относительное большинство на выборах 2018 года (блок Сайрун – «Перемены»). Эта позиция неоднократно сталкивалась не только с намерениями Ирана, но и с намерениями Хади Амири, лидера очень близкой к Ирану влиятельной парламентской фракции ФАТХ (она получила второе место на выборах в Ираке), который предлагает заменить парламентский режим Ирака президентским. Такие предложения вызывают озноб у суннитов, курдов и других более мелких групп, которые опасаются, что президентский режим еще больше загонит их в политический угол.

Эти споры ясно показывают, что Ирак находится в тупике, поскольку борьба на улицах продолжает набирать обороты, требования протестующих становятся все более настойчивыми, а угроза позициям Ирана в Ираке может перерасти в прямое столкновение между иранскими силами и иракской общественностью.