Как раз перед тем как разразилась пандемия коронавируса, США и Иран, казалось, встали на путь столкновения. COVID-19 быстро вытеснил подобные опасения из заголовков международной прессы. Но по мере того как мир готовится к новым вспышкам этой болезни, он также должен готовиться к тому, что напряженность между Соединенными Штатами и Ираном снова усилится.

Внутриполитическая динамика в этих двух странах может подпитывать цикл эскалации. Каждая сторона принимает решения, основанные на ошибочных предположениях. Тем временем шансы на дипломатическое разрешение конфликта уменьшаются с каждым днем.

СТРАТЕГИЯ ДАЕТ ОБРАТНЫЙ ЭФФЕКТ

Администрация президента США Дональда Трампа в корне просчиталась, когда два года назад отказалась от иранской ядерной сделки и выбрала политику «максимального давления». Ставка была на то, что санкции, направленные против экспорта иранской нефти, вынудят Тегеран сесть за стол переговоров, где он согласится на далеко идущие уступки по своей ядерной программе и прекратит агрессивную политику в регионе.

Эта стратегия плохо сработала. Вместо того чтобы капитулировать, Иран ответил политикой, которую он назвал «максимальное сопротивление». Он расширил ядерную программу, сократив время своего прорыва – окно, необходимое для продвижения своей ядерной программы, -– к производству оружия по крайней мере с года в соответствии с соглашением до всего лишь трех месяцев сегодня.

Иран атаковал нефтяные перевозки (танкеры в Персидском заливе. - Прим.) и нефтяную инфраструктуру в регионе, взбудоражив энергетические рынки в прошлом году. Он сбил американский беспилотник, а поддерживаемые Ираном боевики нанесли ракетные удары по американским войскам, дислоцированным в Ираке. В результате одной такой атаки был убит американский контрактник, что привело администрацию Трампа к нанесению авиаудара по иранскому генерал-майору Касыму Сулеймани. Иран ответил ракетным залпом, в результате которого пострадали десятки американских военнослужащих.

Напряженность между двумя сторонами усилилась, и администрация Трампа оказалась в одиночестве. Предыдущая администрация президента Барака Обамы собрала широкую коалицию для успешного давления на Иран. От нее остались только обрывки. Сегодня даже самые близкие американские союзники в Европе регулярно выражают неудовольствие политикой США.

Вместо того чтобы попытаться спасти хоть какую-то международную поддержку, администрация Трампа удваивает свои усилия по уничтожению последних остатков ядерной сделки, еще больше отчуждая бывших партнеров.

Администрация Трампа добавила оскорбление к оскорблению, используя спорный юридический аргумент, чтобы добиться продления эмбарго ООН на поставки оружия Ирану, эмбарго, которое истекает в октябре по условиям ядерной сделки. Основные европейские союзники США согласны с тем, что продление эмбарго имеет смысл. Но администрация Трампа разозлила их, пригрозив сослаться на «откатное» положение резолюции 2231 Совета Безопасности ООН, закрепившей ядерную сделку; это положение заставило бы вновь ввести все санкции и ограничения ООН в отношении Ирана, которые должны были быть сняты в рамках соглашения 2015 года, включая эмбарго на поставки оружия и многие другие положения. Учитывая, что сами США официально вышли из сделки в 2018 году, им будет очень трудно убедить другие стороны соглашения вновь ввести санкции, что еще больше затруднит формирование международного единства.

НЕВЕРНОЕ ТОЛКОВАНИЕ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ

После более чем 40 лет отсутствия дипломатических отношений Соединенные Штаты и Иран не очень хорошо понимают друг друга. Ни одна из сторон не в состоянии оценить то, как ее действия могут пересекаться с внутриполитическими течениями в другой стране. Эти заблуждения потенциально подталкивают обе стороны к конфликту.

Администрация Трампа считает, что она держит Иран на крючке. И экономика Ирана действительно находится в глубоком кризисе. МВФ сообщает, что ВВП Ирана сократился на 7,6 процента в 2019 году и сократится еще на шесть процентов в 2020 году. Но мрачная экономическая статистика не говорит всей правды. Рядовые иранцы могут пострадать, но сторонники жесткой линии в усиливающемся иранском Корпусе стражей исламской революции (КСИР) и их союзники укрепляют свою власть. Санкции, возможно, действительно играют им на руку, учитывая их контроль над контрабандными сетями торговли, на которые Иран все больше полагается для получения доходов.

В ответ на антиправительственные протесты прошлой осенью сторонники жесткой линии убили сотни демонстрантов. В феврале сторонники жесткой линии провели парламентские выборы, на которых была зафиксирована рекордно низкая явка. Теперь они твердо нацелены на президентские выборы в следующем году. Однако их главным стратегическим приоритетом является обеспечение того, чтобы преемник 81-летнего Верховного лидера Ирана сохранил прерогативы КСИР.

Иран не рассматривает переговоры с США как приз

Администрация Трампа, похоже, недооценила сложность возобновления переговоров с Ираном после выхода из ядерного соглашения. Сторонники жесткой линии Ирана, включая верховного лидера, по-прежнему идеологически враждебны Соединенным Штатам. Склонность Трампа к публичным зрелищам, таким как сингапурский саммит с Северной Кореей, является для них анафемой. В отличие от Северной Кореи, Иран не рассматривает переговоры с США как приз. Правительство, выкованное в революции, для которой антиамериканизм был основным принципом, чувствует себя под угрозой скорее из-за восприятия того, что оно капитулировало перед Соединенными Штатами, чем из-за экономических трудностей.

Иранские власти также основывают свою политику на дорогостоящем неверном толковании намерений своего противника, особенно если они воспринимают слова Трампа буквально. Президент США пообещал положить конец «бесконечным войнам» и неоднократно заявлял о своем желании уйти с Ближнего Востока. Он даже неоднократно делал предложения Ирану. Например, в недавнем твите предлагал «лучшую сделку» перед ноябрьскими выборами. Но Тегеран воспринимает такие жесты как подтверждение того, что его политика успешна.

Иран стремился создать рычаги влияния, продвигая свою ядерную программу и нападая на американских партнеров в Персидском заливе. Он также стремится отомстить за убийство Сулеймани – импульс, который может привести его к опасным азартным играм. Иран не хочет войны, но он может поверить в то, что Трамп хочет ее еще меньше. Иранские власти, возможно, не вполне понимают, что Трамп не может позволить себе выглядеть слабым перед своей базой, особенно в год выборов.

Официальные лица в обеих столицах могут предположить, что они смогут быстро сдержать военную стычку, как это было в январе, и, возможно, даже извлечь внутренние выгоды из ограниченного столкновения. Некоторые из главных советников Трампа, как сообщается, выступали за военные удары в марте, чтобы подтолкнуть Иран к переговорам. Такое причудливое мышление опасно и не может заменить трезвой оценки ситуации.

Реальность такова, что администрация Трампа, похоже, не имеет дипломатической стратегии, чтобы остановить опасный ядерный прогресс Ирана. И хотя санкции сделали Иран беднее, страна усилила свою агрессию в регионе за счет относительно недорогих вооруженных операций. Обе страны по-прежнему находятся на пути к столкновению.

Есть ли выход?

Есть ли выход из этого болота? Возможно, но только в том случае, если США откажутся от своего нынешнего неудачного подхода.

Во время администрации Обамы, в 2012 и 2013 годах, я играл центральную роль в секретных переговорах с Ираном, результатом которых стало то, что Иран согласился ограничить и свернуть свою ядерную программу в обмен на ограниченное смягчение санкций. Это соглашение заложило основу для ядерной сделки 2015 года. Тогда, как и сейчас, давление было ключевым компонентом нашего подхода.

Но два дополнительных элемента также имели решающее значение для успеха, и сегодня они отсутствуют.

Первый состоял в том, что мы представили реалистичное предложение, сосредоточившись на признании того, что является самой значительной угрозой для американской национальной безопасности – на иранской ядерной программе. Второй элемент – это то, что Соединенные Штаты имели поддержку единого фронта крупных держав.

Теперь Иран отказывается разговаривать с администрацией Трампа до тех пор, пока санкции США остаются в силе. Таким образом, единственным дипломатическим вариантом остается работа через посредника. Президент Франции Эммануэль Макрон в прошлом году добился прогресса в посредничестве в сделке. Премьер-министры Японии Синдзо Абэ и Пакистана Имран Хан также пытались выступить посредниками. Трамп мог бы использовать этих или других посредников для передачи предложения о временном соглашении, в котором Иран откатывает назад свои ядерные достижения, прекращает нападения на американские войска и партнеров и получает ограниченное облегчение санкций.

Такое соглашение не решит всех проблем с Ираном и не обеспечит Трампу грандиозного публичного зрелища, которого он жаждет, но оно может решить самые насущные проблемы национальной безопасности США. Это также может дать ценное время для более широких дискуссий, которые обещают быть сложными.

Гуманитарные жесты морально оправданы и могут помочь снизить напряженность. Трамп должен ограничить санкционные меры, разрешив экспорт медицинских товаров, чтобы помочь Ирану бороться с COVID-19, как настаивала группа бывших американских и европейских чиновников и лидеров. Иран и Соединенные Штаты могли бы еще больше развить недавний обмен пленными, чтобы заключить более широкую сделку, которая вернет домой всех американцев, удерживаемых в Иране по фиктивным обвинениям.

Предпринять эти шаги и привести их в соответствие с дипломатическими усилиями по разрешению конфликтов было бы разумно. К сожалению, стороны вряд ли пойдут по такому пути, учитывая чрезвычайный уровень взаимного недоверия и убежденность каждой страны в том, что ее стратегия работает. Поэтому следует ожидать, что напряженность между Ираном и Соединенными Штатами будет периодически закипать в ближайшие месяцы.