Дерек Гроссман, старший военный аналитик Rand Corp.

Усиление стратегической конфронтации между Соединенными Штатами и Китаем доминирует во многих внешнеполитических дебатах. Однако, при этом незаметно разыгрывается еще одно важное соревнование. Борьба между Индией и Китаем за влияние в Южной Азии — от Гималаев до островов у субконтинента в Индийском океане — вероятно, окажется решающей для судьбы стратегии Вашингтона по сохранению региона «свободным и открытым» от китайского принуждения. Нью-Дели — все более близкий партнер США — в основном успешно сопротивляется растущему влиянию Пекина в регионе.

Южная Азия, включающая Афганистан, Бангладеш, Бутан, Индию, Мальдивы, Непал, Пакистан и Шри-Ланку, уже много лет является очагом китайско-индийского стратегического соперничества. Обеспокоенность Нью-Дели вызывает то, что Пекин, с которым он неоднократно сталкивался на спорной сухопутной границе в Гималаях, планирует сплести сеть союзов, чтобы окружить Индию на суше и на море — и в конечном итоге вытеснить ее в качестве доминирующей державы в Южной Азии. Примечательно, что все страны региона, за исключением Бутана, являются участниками китайской инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП), обширного экономического плана инвестиций и развития инфраструктуры. Пекин также обеспечил себе доступ к ключевым портам вдоль Индийского океана, включая Гвадар в Пакистане, Хамбантоту в Шри-Ланке и Читтагонг в Бангладеш, что заставило Нью-Дели беспокоиться о так называемой «Стратегии жемчужной нити», направленной на то, чтобы окружить Индию .

Всего четыре года назад Индия обнаружила, что соседние с ней страны вызывают у нее особую тревогу, когда дружественные Китаю правительства пришли к власти на Мальдивах, в Непале, Шри-Ланке и, конечно же, в Пакистане. Индия также совершила ряд стратегических ошибок в отношениях с некоторыми из соседей, – ошибок, подрывающих ее давнюю политику соседства. Но времена изменились. Сегодня Индия имеет прочные связи с Мальдивскими островами, Непалом и Шри-Ланкой, а также укрепила отношения с Бангладеш. Нью-Дели, по крайней мере, сравнялся с КНР, если не превзошел влияние Пекина на Талибан в Афганистане. Безусловно, Пакистан остается неразрешимой проблемой из-за давних споров о суверенитете и территории вокруг Кашмира, а также «всепогодного партнерства» Исламабада с Пекином. Но и двусторонние отношения между Индией и Пакистаном заметно не ухудшились. И хотя Индия обеспокоена тем, что Бутан не включил ее в переговоры о границе с Китаем, Нью-Дели поддерживает давние отношения с Гималайским королевством, позволяя ему внимательно следить за ситуацией, чтобы защитить свои интересы.

Все это указывает на важный переломный момент в Южной Азии. Индия больше не проигрывает — и, возможно, даже выигрывает — в своем стратегическом соперничестве с Китаем в регионе.

После вывода американских войск из Афганистана в августе 2021 года Китай казался очевидной великой державой, способной заполнить образовавшуюся пустоту, не в последнюю очередь для того, чтобы получить доступ к огромным минеральным богатствам, скрытым в горах этой страны. Китай давно желал получить доступ к медному руднику Мес-Айнак, и в апреле этого года китайская фирма предложила талибам 10 миллиардов долларов на разработку месторождений лития. Кроме того, в мае талибы согласились разрешить Китаю расширить ОПОП в Афганистан из Пакистана. Тем не менее, эти цели скорее желательны и долгосрочны, особенно в ситуации, когда талибы не предлагали достаточные гарантии безопасности китайским рабочим в стране. В то время как Пекин развивает связи с талибами, реальность такова, что Китай остается чрезвычайно осторожным из-за опасений, что талибы могут тайно укрывать исламисткие экстремистские группы и подстрекать их к нападениям на китайскую провинцию Синьцзян.

Хотя Индия также обеспокоена тем, что управляемый талибами Афганистан может снова стать площадкой для террористов, особенно тех, кто настроен против Индии и поддерживается Пакистаном, она пошла на риск и наладила рабочие связи с талибами. В июне 2022 года Нью-Дели направил в свое посольство в Кабуле техническую группу для поддержания операций в стране. Индия также направила гуманитарную помощь в виде продуктов питания и медикаментов, а также помощь в целях развития. Эти признаки доброй воли, не обязательно связанные с деловыми интересами, приветствуются талибами, и режим отвечает взаимностью. Например, по сообщениям, талибы в декабре прошлого года попросил Нью-Дели завершить 20 застопорившихся инфраструктурных проектов в Афганистане в рамках инициативы, которая могла бы конкурировать с китайской инициативой Пояс и Путь. В феврале Индия также объявила о выделении средств на реконструкцию Афганистана, что вызвало аплодисменты талибов.

Индия также может извлечь выгоду из натянутых отношений между талибами и их покровителем – Пакистаном. Атаки в Пакистане со стороны родственной талибам группировки «Техрик-и-Талибан Пакистан» участились после прекращения огня в 2021 году, включая февральский инцидент, в результате которого были убиты пять пакистанских солдат. Споры вокруг оспариваемой линии Дюранда, разделяющей Пакистан и Афганистан, дали Индии дополнительные возможности выступить в качестве альтернативного покровителя Афганистана. Это также может повредить репутации Китая, поскольку он тесно связан с Пакистаном и разделяет многие цели Исламабада в Афганистане.

Все это указывает на важный переломный момент в Южной Азии: Индия больше не проигрывает — и, возможно, даже выигрывает — в своем стратегическом соперничестве с Китаем.

В Бангладеш, где конкуренция между Китаем и Индией была жесткой, Индия явно имеет преимущество. Это не должно вызывать удивления, учитывая, что Бангладеш, бывший Восточный Пакистан, в значительной степени обязан своей независимостью с 1971 года военной поддержке Индии против пакистанских войск. Тем не менее, Китай вторгается туда уже некоторое время. В 2016 году президент Китая Си Цзиньпин совершил исторический визит в столицу Бангладеш, Дакку, подписав 27 соглашений в рамках BRI (Пояс и Путь) на сумму около 24 миллиардов долларов и превратив Китай в крупнейшую иностранную кредитную линию для Бангладеш. Для сравнения, в 2015 году премьер-министр Индии Нарендра Моди пообещал помощь в размере 2 миллиардов долларов.

Пекин и Нью-Дели имеют доступ в Читтагонг, главный морской порт Бангладеш в Бенгальском заливе, и Китай в прошлом году завершил строительство многоцелевого моста Падма, чтобы сократить время транзита между Читтагонгом и Даккой. Кроме того, обе стороны пытаются развивать порты Монгла и Пайра. В рамках BRI Китай обязался развивать автодорожную и железнодорожную инфраструктуру Бангладеш, а также энергосистему. Китай также остается главным торговым партнером страны.

Индия, со своей стороны, совершила две взаимосвязанные ошибки. В 2019 году правительство Моди начало инициативу Национального реестра граждан, направленную на проверку гражданства жителей штата Ассам на северо-востоке Индии; были серьезные подозрения, что на самом деле это был религиозный тест, направленный на то, чтобы угрожать мусульманскому меньшинству страны. Позже в том же году Нью-Дели также принял Закон о внесении поправок в Закон о гражданстве, обеспечивающий ускоренную натурализацию для немусульманских иммигрантов. Бангладеш, как страна с мусульманским большинством, по понятным причинам была разочарована этими дискриминационными действиями. Дакка была особенно обеспокоена тем, что Национальный реестр граждан может привести к тому, что депортированные мусульмане окажутся в Бангладеш. Страна уже является временным домом для почти 1 миллиона беженцев-мусульман-рохинджа из своего восточного соседа Мьянмы.

Несмотря на эти трения, Индия за последние годы превратилась в самого важного стратегического партнера Бангладеш. Государственный министр иностранных дел Бангладеш Шахриар Алам отметил в мае, что бангладешско-индийские связи «беспрецедентны, несравнимы с любыми другими двусторонними достижениями, которых добились соседние страны, несмотря на некоторые проблемы». Он также заметил, что, хотя Китай был «другом», особенно в экономической сфере, отношения Бангладеш «с Индией находятся на другом уровне из-за истории двух стран». Действительно, Индия пригласила Бангладеш в Нью-Дели в качестве специального гостя на предстоящий в следующем месяце саммит G-20.

Некоторые из этих настроений, несомненно, связаны с традиционно тесными связями Нью-Дели с Лигой Авами, бангладешской политической партией, которая находится у власти почти 15 лет. Однако свою роль сыграли и китайские ошибки. В частности, после визита Си в Дакку в 2016 году проекты BRI в целом застопорились. (Многоцелевой мост Падма — один из немногих примеров ощутимого прогресса.) Кроме того, Дакка, вероятно, разочарована другими проблемами, в том числе зияющим дефицитом двусторонней торговли в пользу Пекина и действиями китайских дипломатов, пытающихся подтолкнуть военную хунту Мьянмы к репатриации беженцев рохинджа. Министр иностранных дел Бангладеш Абул Калам Абдул Момен обсуждал эти вопросы во время визита тогдашнего министра иностранных дел Китая Цинь Гана в Дакку в январе, но, по-видимому, не добился большого прогресса.

Между тем, как описано в подробном отчете Foreign Policy, Китай как минимум с 2015 года поощряет своих граждан к тайному переселению и систематическому созданию деревень в Бутане, которые он затем использует в качестве предлога для аннексии земли Бутана. Пекинская тактика салями не только направлена ​​на создание стратегической буферной зоны в Бутане, чтобы не дать бутанским тибетцам подрывать контроль Китая над Тибетом, но и ставит Пекин в положение, угрожающее очень важному для Нью-Дели стратегическому коридору Силигури – эта узкая полоса земли соединяет материковую Индию с ее северо-восточными территориями. В 2017 году многомесячное противостояние между китайскими и индийскими войсками возле коридора в Докламе — пограничного пункта, соединяющего Бутан, Китай и Индию, — подчеркнуло крайнюю уязвимость региона.

Тревожно для Индии то, что Бутан продвигается вперед, чтобы урегулировать сухопутные границы на двусторонней основе с Китаем. В марте премьер-министр Бутана Лотай Черинг дал интервью бельгийскому изданию, в котором сказал, что демаркация границы может быть проведена «за пару встреч». В следующем месяце Нью-Дели принимал короля Бутана Джигме Кхесара Намгьяла Вангчука для обсуждения, в том числе пограничного вопроса. Индия надеется урегулировать ситуацию с помощью регулярных встреч с бутанскими коллегами, включая еще одну встречу с королем в прошлом месяце в индо-бутанском пограничном городе Гелепху, а не в его королевском дворце — исключительно редкое нарушение королевского протокола, которое подчеркивает все еще особые отношения Индии с королевством. У Китая даже нет дипломатического представительства в Бутане, что вызывает вопросы о том, насколько он действительно может иметь связи с этой затворнической нацией. Тем не менее в мае Китай и Бутан провели очередной раунд переговоров о границе. До сих пор не было никакого прорыва, что, возможно, указывает на успех Индии в предотвращении изменений границ – вопрос, в котором она не имеет права голоса.

Между тем, на Мальдивах Индия полностью изменила свое стратегическое положение с 2018 года не столько из-за своих собственных усилий, сколько из-за внутренней политики островного государства. Бывший президент Мальдив Абдулла Ямин, который агрессивно ухаживал за Китаем, а не за Индией, сейчас находится в тюрьме по обвинению в коррупции и отмывании денег. Ямин был человеком Пекина в Мале, мальдивской столице. Во время его пребывания в должности Мальдивы присоединились к BRI и подписали соглашение о свободной торговле с Китаем. Правительство Ямина приняло законы, разрешающие иностранцам, в том числе гражданам Китая, владеть землей. Он также стремился построить китайский наблюдательный центр, способный следить за движением кораблей по всему региону Индийского океана (хотя проект, по-видимому, был приостановлен) и призвал к большему китайскому присутствию на Мальдивах для противодействия Индии. Его партия в конце концов провела национальную кампанию «Индия вон», которую поддерживал Пекин.

Однако преемник Ямина, президент Ибрагим Мохамед Солих, радикально изменил курс, придерживаясь стратегии «Индия прежде всего», продолжая вовлекать Китай в проекты BRI, хотя и менее агрессивно, чем Ямин. Когда Солих совершил четырехдневный визит в Нью-Дели, чтобы встретиться с Моди в августе 2022 года, Индия предоставила кредитную линию в размере 100 миллионов долларов для финансирования инфраструктуры и других проектов на испытывающих нехватку денежных средств Мальдивах, включая строительство проекта подключения к Большому Мале – моста, который соединит Мале с тремя другими островами. Этот проект будет конкурировать с Мостом дружбы Китай-Мальдивы между столицей и двумя другими островами, который был завершен Китаем в 2018 году.

В Непале существует старая поговорка о том, что страна исторически представляла собой «батат между двумя валунами», всегда рискуя быть зажатой своими гигантскими соседями. Хотя партнерство Китая с Непалом в последние годы расширяется, отношения Непала и Индии основаны на многовековых культурных, религиозных и экономических связях. Но в сентябре 2015 года Нью-Дели ввел необъявленную экономическую блокаду против непальского правительства в Катманду, чтобы выразить недовольство влиянием новой конституции Непала на определенные этнические группы. Это открыло для Китая возможность укрепить связи с дружественные Пекину группировками в Непале. В 2018 году к власти пришла Коммунистическая партия Непала, которая сильно симпатизирует Пекину; она правила до 2021 года.

В это время Пекин и Катманду пережили золотой век отношений. Си посетил Непал в октябре 2019 года, став первым китайским лидером, сделавшим это более чем за 20 лет. Во время своего визита он подписал 23 соглашения и меморандумы о взаимопонимании по инфраструктуре и другим сделкам на общую сумму 496 миллионов долларов финансовой помощи. Си Цзиньпин также заявил, что отношения Китая с Непалом будут возведены в ранг «стратегического партнерства», что поставит Непал в глазах Пекина на один уровень с рядом других стран, поддерживающих развитие Китая.

Но даже при прокитайских коммунистах Непал отказывался выполнять все пожелания Китая. Например, Непал не отказался от гранта США на развитие в размере 500 миллионов долларов, который был поддержан Индией, для улучшения электросети страны.

С 2021 года Индия и Непал вернулись к нормальной жизни. Моди дважды встречался с тогдашним премьер-министром Шером Бахадуром Деубой, членом дружественной Индии партии Непальский конгресс, в 2022 году — один раз в Нью-Дели и один раз в Лумбини, Индия, который почитается как место рождения Будды. После того, как выборы в Непале в ноябре 2022 года вернули коммунистов (хотя и из другой фракции) к власти, Моди встретился с новым премьер-министром Пушпой Камалем Дахалом в июне этого года, и два лидера подписали различные соглашения о торговле, транзите и энергетике. Это говорит о том, что Пекин даже при благоприятных обстоятельствах не может помешать или ограничить продуктивное взаимодействие Катманду с Индией.

Как и на Мальдивах и в Непале, недавняя внутренняя политика Шри-Ланки также была благом для Индии. Изгнание прокитайского президента Шри-Ланки Готабая Раджапакса после долгового кризиса в стране привело к власти президента Ранила Викремесингхе. Викремесингхе недавно посетил Моди в Нью-Дели и подписал экономические и энергетические соглашения. То, что Индия была первой страной, предложившей пакет помощи Шри-Ланке, во многом способствовало добрососедским отношениям. Более того, предложение Индии о предоставлении гуманитарной и финансовой помощи в размере 4 млрд долларов затмило поддержку Пекина в размере 2,9 млрд долларов через Международный валютный фонд. Китаю по-прежнему принадлежит целых 20 процентов запасов иностранной валюты Шри-Ланки.

Тем не менее, Китай по-прежнему имеет значительное влияние в стране. Например, несмотря на возражения Индии, в августе 2022 года китайский военный корабль пришвартовался в порту Хамбантота на Шри-Ланке, который примыкает к одному из самых стратегических морских путей в Индийском океане. Пекин владеет и управляет Хамбантота, взяв его в аренду на 99 лет; он получил контроль над портом из-за неспособности Шри-Ланки выплатить долги по BRI. Также ходят слухи, что Пекин планирует построить радиолокационную установку в заливе Дондра, недалеко от самой южной оконечности Шри-Ланки, которая могла бы вести слежку за военными базами даже на Андаманских и Никобарских островах Индии и на контролируемом Великобританией острове Диего-Гарсия, где так же присутствуют американские военные. Тем не менее, смена руководства явно улучшила отношения между Индией и Шри-Ланкой за счет Китая.

Пакистан всегда был проблемой для Индии, но после последней серьезной вспышки на границе в 2019 году напряженность вдоль спорной границы в Кашмире в основом снизилась. Обнадеживающим признаком стало то, что тогдашний премьер-министр Пакистана Шехбаз Шариф ранее в этом месяце сказал: «Мы готовы говорить со всеми, даже с Индией, при условии, что сосед настроен серьезно обсуждать серьезные вопросы, потому что война больше не является вариантом». Действительно, Исламабад воздержался от дальнейшей эскалации инцидента 2019 года. И когда Пакистан мог бы поддержать своего объявленного «железным братом» Китая во время китайско-индийских боев в мае 2020 года в спорной долине Галван, открыв второй фронт, он держал свой порох сухим.

Конечно, китайско-пакистанские отношения продолжают развиваться. В прошлом месяце два партнера отметили 10-летие китайско-пакистанского экономического коридора, одного из крупнейших и наиболее стратегически значимых проектов BRI; они также расширили военное сотрудничество, например, с поставкой Пекином двух фрегатов пакистанскому флоту в мае. Но тот простой факт, что Исламабад по-прежнему готов взаимодействовать с Нью-Дели и сохраняет мир в приграничном районе Кашмира, сам по себе является победой для Индии.

В целом Индия, похоже, выигрывает стратегическое соревнование в Южной Азии. Но нет гарантии, что так и останется. Как мы видели, выборы могут изменить геополитический расклад той или иной страны в мгновение ока. И Китай остается грозным игроком, не в последнюю очередь потому, что его экономика более чем в пять раз превышает экономику Индии. Связи Китая с Пакистаном глубоки и тесны, его взаимодействие с талибами в Афганистане растет, и он имеет сильное экономическое присутствие в Бангладеш, на Мальдивах, в Непале и Шри-Ланке. Китай также может использовать укрепляющиеся отношения с военным режимом в Мьянме, которая имеет как протяженную границу с КНР, так и протяженную береговую линию в Бенгальском заливе. Интерес Пекина в развитии порта Кьяукпью в Мьянме потенциально может иметь серьезные последствия для морской безопасности Индии.

Если Индии не удастся предотвратить усиление китайского влияния в Южной Азии, это может поставить под серьезную угрозу и стратегию США в Индо-Тихоокеанском регионе. В этом сценарии Нью-Дели будет сильно сосредоточен на стратегическом соперничестве с КНР в соседних странах и с меньшей вероятностью будет иметь возможности для поддержки целей США в более отдаленных районах, будь то в Юго-Восточной Азии или на Тихом океане.

Индия также может сделать партнерство с Россией приоритетом в надежде, что Москва сможет убедить Пекин изменить свое поведение. Наконец, если Индия придет к выводу, что Китай успешно ее окружает, это повышает вероятность войны между двумя ядерными державами. Ни один из этих результатов не является желательным для США, и, чтобы избежать их, Вашингтон будет пытаться поддержать усилия Нью-Дели, чтобы не только оставаться впереди Пекина в Южной Азии, но и еще больше увеличить разрыв с ним.