К удивлению многих, на президентских выборах в Иране победил относительно неизвестный кандидат. Масуд Пезешкиан, парламентарий и бывший министр здравоохранения, практически не имеющий известности за пределами Ирана и даже не являющийся особо заметной фигурой внутри страны, одержал победу над сторонником жесткой линии Саидом Джалили во втором туре выборов 5 июля.
Неожиданная победа фигуры, принадлежащей к реформистской (умеренно либеральной и прозападной - прим) части ограниченного политического спектра Исламской Республики, - впервые с 2001 года - вызывает гораздо больше вопросов, чем ответов: о его реальной власти, о его подходе к ядерному противостоянию страны с Западом и о его способности ориентироваться в нестабильном региональном ландшафте.
Избрание Пезешкиана, учитывая его резкую критику траектории развития страны, ошеломило многих наблюдателей, которые полагали, что с приближением смены 85-летнего верховного лидера аятоллы Али Хаменеи система вряд ли отклонится от направления, заданного ее наиболее консервативными элементами, которые в последние годы все больше укрепляют власть.
Однако вопросы о том, как Иран дошел до такого состояния, омрачаются предположениями о том, куда он может пойти дальше. Некоторые на Западе, вероятно, будут рисовать Пезешкиана той же кистью, что и его предшественников-реформаторов: как волка в овечьей шкуре, как более умеренный фасад режима, чьи ядерные и региональные амбиции не изменились.
Другие видят в нем спасителя, которому поручено вывести Иран из тяжелейшего социально-экономического положения, - спасителя, готового пойти на уступки в обмен на соразмерное ослабление санкций со стороны Запада. Кем же он будет в реальности?
Несколько факторов помогут предсказать будущий курс. Первый связан с природой иранской политики. Президенты далеко не всесильны, им приходится бороться с множеством конкурирующих центров власти и влияния, явных и теневых, среди которых Верховный лидер - лишь самый очевидный.
Во-первых, фундаментальные основы системы не изменились: Аятолла Хаменеи сохраняет за собой последнее слово, трения между ним и президентом практически неизбежны, а консервативный контроль над всеми остальными государственными институтами будет сдерживать Пезешкиана. В то же время президенты не являются простыми фигурами: Наглядное подтверждение тому - различия в стиле и содержании между Хасаном Роухани, который договорился с мировыми державами о ядерной сделке и признал необходимость хотя бы некоторого ослабления социальных ограничений, и Эбрахимом Раиси, который не смог восстановить ядерную сделку и удвоил меры по соблюдению исламских правил одежды для женщин, что привело к массовым беспорядкам и жестоким репрессиям 2022 года.
Во-вторых, у нового президента есть как уникальное преимущество, так и недостаток. Во время предвыборной кампании он воздержался от конкретных обязательств, сосредоточившись на своем подходе к управлению страной и признав ограничения, с которыми он может столкнуться на посту президента. Он выглядит не слишком разрушительным для политического истеблишмента и, в то же время, сдерживая ожидания общества, он создал пространство для маневра.
Однако, в-третьих, выборы дали ему слабый мандат, учитывая один из самых низких в истории Исламской Республики показателей явки на президентских выборах (49,8 %) и тот факт, что он набрал лишь четверть голосов избирателей, имеющих право голоса, не укрепляет его положение.
В-четвертых, то, чего Пезешкиан сможет добиться во внешней политике, определяется в большей степени не зависящими от него элементами, чем его собственной способностью и готовностью к взаимодействию с противниками Ирана, прежде всего с Соединенными Штатами.
Самым критическим фактором будет исход президентских выборов в США. Большинство дипломатических успехов между Ираном и США со времен революции 1979 года - попытки разрядки в конце 1990-х годов, ядерное соглашение в 2015 году - были достигнуто во время второго срока президента-демократа.
В отличие от покойного президента Раиси, чья уходящая администрация в значительной степени пренебрежительно относилась к отношениям с Западом, Пезешкиан и его команда поклялись сбалансировать возобновление отношений с Западом с растущими связями с незападными державами, в частности с Россией и Китаем. Однако опытные дипломаты, которые, вероятно, вернутся к власти в администрации Пезешкиана, выразили разочарование тем, что, по их мнению, администрация Байдена тянула время в течение короткого 2021 года с правительством Роухани, что лишило их возможности восстановить ядерную сделку (отказ Ирана от ядерной оружейной программы в обмен в снятие американских экономических санкций, разрушающих его экоомику - прим.), которую они помогли заключить, и которую заключил Барак Обама, а Дональд Трамп позднее отменил.
В случае возвращения Трампа, он, скорее всего, вернется к своей политике «максимального» давления, которая, вместо того, чтобы вернуть Иран за стол переговоров на более выгодных для США условиях [увеличила его агрессивность]. В прошлом политика Трампа (он вывел США из ядерной сделки и обрушил на Иран тяжелейшие санкции - прим) привела к тому, что Иран стал более агрессивным в своих ядерных амбициях и проецировании региональной силы, даже несколько раз в период с 2019 по 2020 год приблизившись к серьезной конфронтации с Америкой.

Али Ваэз, директор проекта «Иран» в Международном кризисном центре