Четыре тенденции развития Ближнего Востока, за которыми стоит следить в 2022 году

В начале 2022 года стратегическая картина Ближнего Востока находится в состоянии текучести и перемен. Стабильные и давно устоявшиеся представления о регионе – его динамике, основных игроках и структурах власти – подвергаются сомнению.

Вот четыре формирующиеся тенденции, за которыми стоит наблюдать.

В Израиле в последние годы стало принято выделять несколько противоборствующих лагерей, действующих друг против друга на Ближнем Востоке. Были выделены четыре основных блока или альянса.

К ним относятся: 1. иранцы и их союзники и марионетки; 2. слабое объединение стран, поддерживающих США, включая Израиль, Египет, Иорданию, Объединенные Арабские Эмираты, Саудовскую Аравию и ряд более мелких игроков; 3. объединение стран и движений, относящихся к консервативному суннитскому политическому исламу, включая Турцию, Катар, правительство национального согласия в Ливии и анклав ХАМАС в Газе; и 4. региональные сети салафитского джихадистского политического ислама – а именно, Аль-Каида и Исламское государство (обе организации запрещены в России, – прим.).

Однако с началом 2022 года становится ясно, что эта картина больше не соответствует в полной мере наблюдаемой динамике региона. Что же изменилось?

Мнение о том, что США сворачивают свою деятельность в регионе, приводит к трещинам и разломам в прозападном лагере.

Картина здесь не простая. Соглашения Авраама, подписанные в августе 2020 года между Израилем, ОАЭ и Бахрейном, стали прорывом, имеющим огромное значение для региональной дипломатии. На экономическом уровне соглашения оказались успешными.

Торговля между Израилем и ОАЭ развивалась впечатляющими темпами, составив 610 миллионов долларов на момент полугодия и приблизившись к 1 миллиарду долларов к концу года. Благодаря этим соглашениям стали возможны флагманские и новаторские инициативы, такие как подписание при посредничестве Эмиратов соглашения о сотрудничестве между Израилем и Иорданией в ноябре 2021 года.

Однако на стратегическом уровне все не так радужно. Ключевым вопросом здесь является сокращение регионального присутствия США.

В последние годы эмиратцы и другие страны Персидского залива отмечали, что США не поддержали союзные правительства в Египте и Тунисе в начале «арабской весны»; не обеспечили соблюдение «красных линий» и не поддержали союзников в Сирии в 2012-19 годах; не отреагировали на преследование Ираном эмиратских и саудовских судов в Оманском заливе в 2019 году; не отреагировали на атаку дронов и ракет на саудовские нефтеперерабатывающие объекты в Абкейке и Хурайсе 14 сентября 2019 года и на сбитый американский беспилотник в июне того же года.

Поспешный вывод войск из Афганистана летом 2021 года подтвердил эту картину. США хотят избежать крупных обязательств в регионе.

Реакцией стран Персидского залива стал отказ от идеи создания силового блока, способного противостоять продвижению иранцев – главной силы, выступающей против статус-кво в регионе. Вместо этого в 2021 году ОАЭ и Саудовская Аравия предприняли усилия по восстановлению отношений с Тегераном и, таким образом, «подстраховались», заняв позицию между Тегераном и его врагами.

У Израиля, который также с беспокойством наблюдает за процессом сокращения американского контингента, нет возможности умиротворить Иран. Тегеран настроен на уничтожение израильского государства. С началом 2022 года, когда переговоры по ядерной программе Ирана в Вене ни к чему не привели, складывается картина, в которой Израиль находится в некоторой изоляции, готовя возможный военный вариант против ядерной программы Ирана и продолжая свою теневую войну против иранского влияния, растущего по всему региону.

Сохранится ли это одиночество в следующем году, или страны Персидского залива, разочаровавшись в своих увертюрах в отношении Ирана, объединятся с Израилем для противостояния Тегерану?

Этот вопрос имеет значение и для Сирии, где продолжается кампания Израиля против иранских интересов, даже в то время как крупные арабские страны стремятся к реабилитации режима Асада.

Это один из главных вопросов, стоящих сейчас перед Ближним Востоком.

Иранцы сталкиваются со своими собственными дилеммами.

2020 и 2021 годы показали ограниченность модели КСИР\ Кудс по построению влияния через посредников в арабском мире.

Про-иранские военизированные формирования по-прежнему доминируют в Ливане, возвышаются в Ираке и активно действуют на местах в Сирии и Йемене. Но результаты присутствия этих ополчений для социального и экономического развития также становились очевидными.

В Ливане отказ от экономической активности в результате доминирования «Хезболлы» в общественной жизни приближает страну к краху.

В Ираке и в самом Иране, в Исфахане и других местах, в прошлом году прошли крупные акции протеста против экономической бесхозяйственности и обнищания населения.

У Ирана нет эффективной экономической модели, которую он мог бы предложить, и нет четкого ответа на очевидный экономический упадок и разрушения, которые несет его политическая модель.

Приведет ли это к дальнейшим протестам и нестабильности в иранских зонах влияния в 2022 году? За этим стоит внимательно понаблюдать.

Для салафитских джихадистов это были скудные годы.

«Халифат» в Сирии и Ираке – это уже исчезающее воспоминание: в 2019 году он был уничтожен американской авиацией, курдскими и иракскими наземными войсками. ИГИЛ остается разрушительным фактором, присутствующим в отдаленных суннитских районах обеих стран, но не более того.

Бывшая франшиза Аль-Каиды в Сирии, тем временем, была кооптирована турками и сегодня зависит от их присутствия, которое обеспечивает их выживание.

Однако уход Запада из Афганистана может дать салафитским радикалам проблеск надежды. Власть талибов в Кабуле открывает возможность создания нового центра для вербовки, организации и планирования как для Аль-Каиды, так и, в частности, для Исламского государства.

Последнее имеет в Афганистане мощную франшизу, известную как «Исламское государство – провинция Хорасан», или ИГ-Х. В настоящее время эта структура ведет кампанию ежедневных взрывов и атак против властей Талибана. В настоящее время она присутствует во всех провинциях Афганистана.

Давая показания Конгрессу США в конце октября 2021 года, Колин Кал, заместитель министра обороны по вопросам политики, предсказал, что ИГ-Х может развить потенциал для проведения атак на иностранные цели в течение «шести или 12 месяцев».

В важных странах арабского мира остается большое и недовольное суннитское население. За последнее десятилетие политический ислам был запятнан своим катастрофическим опытом правления в Египте и, в качестве квазигосударства, в некоторых частях Ирака и Сирии. В то же время не появилось конкурирующей идеологии, которая могла бы заменить его на народном уровне.

Возрождение Афганистана как возможного инкубатора для возрождения транснациональных террористических сил является важным событием.

И, наконец, и, возможно, наиболее судьбоносно, над регионом нависает вопрос о Китае и его предпочтительном пути на Ближнем Востоке.

Геополитика не терпит вакуума. В то время как США сокращают свое присутствие в регионе, Китай становится все более значимым источником силы и влияния на Ближнем Востоке. Регион является важным узлом в инициативе Си Цзиньпина «Пояс и путь», направленной на создание ряда взаимосвязанных торговых маршрутов по всему миру, в которых доминирует Китай.

Вопрос в том, какую форму примет китайское региональное взаимодействие. Будет ли Пекин продолжать торговать со всеми сторонами, будучи уверенным в том, что его размеры и мощь исключают необходимость выбора союзников среди конкурирующих элементов? Или же зарождающаяся холодная война между США и Китаем неизбежно переместится и на Ближний Восток?

Однозначного ответа пока нет. Иран, Саудовская Аравия, Израиль и ОАЭ поддерживают все более тесные торговые отношения с Пекином. Новый терминал в порту Хайфы, управляемый государственной компанией Shanghai International Port Group, был открыт в сентябре 2021 года.

Но есть и другие сигналы на горизонте – в 2021 году Иран получил одобрение на полноправное членство в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). 27 марта 2021 года Китай и Иран подписали 25-летнее стратегическое соглашение, которое должно привести к инвестициям Китая в иранскую экономику в размере 400 млрд. долларов.

В Израиле глубокую обеспокоенность вызывает растущее военное сотрудничество между Ираном и Китаем.

В недавней статье, опубликованной в аналитическом центре INSS в Тель-Авиве, бригадный генерал (в отставке) Ассаф Орион (Assaf Orion) заявил, что в настоящее время в Израиле наблюдают за ростом военного сотрудничества Ирана и Китая. Ассаф Орион отметил: «Стратегическое соглашение между Китаем и Ираном, в той степени, в которой проект отражает окончательный вариант, очерчивает зону согласия по сотрудничеству в области разведки, кибервойн, высокоточных навигационных систем, исследований и разработок оружия, а также военной подготовки и обучения».

В настоящее время глобальные стратегические столпы находятся в движении. Принесет ли грядущий период новое равновесие или дальнейший кризис? Ближний Восток ждет интересный год.