В конце 2022 года произошел сдвиг в региональной политике на северо-западе Сирии. «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ)* – нынешнее воплощение «Фронта ан-Нусра»*, сирийского ответвления «Аль-Каиды»* – сделала ход, который давно ожидался. Воспользовавшись междоусобицей между 30 или около того ополченцами, входящими в состав контролируемой Турцией Сирийской национальной армии (СНС), ХТШ начала сотрудничать с находящимися в фаворе у Турции ополченцами из СНС и теперь продвигается из своего оплота в Идлибе в оккупированные Турцией районы.

В настоящее время ситуация стабилизировалась, ХТШ разрешили сохранить свое присутствие в оккупированном Турцией Африне, захваченном у Отрядов народной самообороны (ОНС) в ходе операции 2018 года, но им пришлось вывести большую часть своих сил на местах. Переход контроля над местными войсками влияет на более широкие региональные проблемы, поскольку Анкара и Дамаск неуверенно приближаются к долго обсуждаемому сближению, а Турция оценивает свои ближайшие цели и долгосрочное будущее на севере Сирии.

Алекс Маккивер – исследователь, регулярно выпускающий информационный бюллетень о ситуации в северной Сирии, а его работа с организацией «Сирийцы за правду и справедливость» освещалась, в частности, в Bellingcat и Al-Monitor. В беседе с информационным агентством «Мидия» он рассказал подробнее о происходящих процессах:

- Какова роль Турции в недавнем проникновении ХТШ в Африн и в изменении динамики региональной власти?

- Турция стремится передать власть в руки своих более прямых посредников [среди ополченцев СНС]. У нее есть отношения с ХТШ, но стратегия Турции в этих районах несколько разрозненна. У нее есть одна стратегия для Идлиба, где она работает с ХТШ, но в других районах у нее есть более прямые посредники, с которыми ей приятнее работать...

Турция никогда не отстраняет личное руководство этих группировок от власти, но продолжает использовать систему военачальников. Она говорит, что передаст контрольно-пропускные пункты военной полиции, [хотя] она также замешана в ряде злоупотреблений, пытках, похищениях, задержаниях... Но это, по крайней мере, создаст более единую систему, чем та, которая имеется сейчас, где группировки используют эти контрольно-пропускные пункты для получения финансовой выгоды, для ареста людей из других группировок или гражданских лиц.

- Какова долгосрочная стратегия Турции в оккупации этих регионов?

- Я не думаю, что Турция обязательно ведет долгосрочную игру. Их прямое вмешательство в Сирию, начавшееся в 2016 году с операции «Щит Евфрата», имеет две функции: предотвращение соединения регионов Автономной администрации северной и восточной Сирии и дальнейшее сдерживание территориальных завоеваний Сирийских демократических сил в целом; а также предотвращение нового притока беженцев в Турцию, что потенциально означает замораживание линий соприкосновения вокруг Идлиба.

Люди говорят о неоосманизме, о том, что Турция хочет аннексировать северный Алеппо: я не думаю, что это действительно то, что у них на уме. Отрицание суверенитета Сирии и сирийских границ выглядит не очень красиво, учитывая их сорокалетний конфликт с РПК.

Есть две цели, как я уже говорил ранее. Откат всех достижений курдов в Сирии и предотвращение нового притока беженцев.

- Может быть, Турция согласится на контроль сирийского правительства над этими регионами в рамках продолжающегося сближения между Дамаском и Анкарой?

- Это определенно то, чего хочет Дамаск, и я думаю, что Турция предполагает это в долгосрочной перспективе. В краткосрочной перспективе очень трудно представить, как это может произойти. Местное население абсолютно не хочет этого – возвращение в лоно Дамаска будет означать, что многие из них будут задержаны или заключены в тюрьму, учитывая либо личную деятельность в оппозиции, гражданской или военной, либо участие членов их семей...

Но я думаю, что Турция считает, что в ее долгосрочных интересах сделать это.

- Как вопрос беженцев связан с выборами 2023 года в Турции?

- Почти вся турецкая оппозиция хочет видеть примирение с режимом Асада, а на самом деле они хотят видеть депортацию 3,3 миллиона сирийских беженцев, находящихся внутри Турции. Таким образом, также необходимо учитывать предвыборные расчеты Эрдогана, который сейчас проводит эти примирительные встречи.

- Автономная администрация северной и восточной Сирии представляют себя как лучшую альтернативу для управления этими районами. Есть ли у них другие варианты, кроме как ждать, пока Анкара, Дамаск и Москва договорятся?

- Положение, в котором сейчас находится Автономная администрация, очень сложное. У них нет никаких международных политических сторонников. США находятся там, по сути, в чисто контртеррористическом качестве. США не собираются уходить в ближайшее время, но они находятся там не для того, чтобы поддерживать проект управления Автономной администрации, а для того, чтобы предотвратить возвращение ИГИЛ* и разобраться с десятками тысяч боевиков ИГИЛ, содержащихся в тюрьмах Автономной администрации.

Без основной международной поддержки, готовой поддержать их политические претензии и поспособствовать в переговорах на будущее, я не вижу, как Автономная администрация сможет распространить свой контроль на территории, которыми она ранее управляла.

--

Мэтт Брумфилд – журналист-фрилансер, поэт и активист. Пишет для VICE, Medya News, New Statesman и New Arab; его прозу публиковали The Mays, Anti-Heroin Chic и Plenitude, а поэзию – Национальное поэтическое общество, Independent и Bare Fiction. Его работы были выставлены по всему Лондону организацией Poetry on the Underground, он является молодым поэтом года по версии Foyle.

* - террористическая организация, запрещена в РФ