В марте 1963 года президент Джон Кеннеди посетовал на то, что ему не удалось договориться о запрете ядерных испытаний. «Лично меня, – предупредил он, – преследует ощущение, что к 1970 году, если мы не добьемся успеха, может быть десять ядерных держав вместо четырех, а к 1975 году – 15 или 20».

Кеннеди ошибался. Многие страны изучали идею создания ядерного оружия (ЯО) с 1950-х по 1990-е годы, но сравнительно немногие сделали следующий шаг, фактически пытаясь развить способность создавать его. Из этих немногих некоторые остановились, потому что сама страна распалась (Югославия), некоторые – из-за изменений во внутренней политике (Бразилия), некоторые из-за давления со стороны союзников (Южная Корея) и некоторые – из-за применения [против них] оружия (Ирак).

В настоящее время участниками Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) являются 185 стран, отказавшихся от ядерного пути, а также пять государств, обладающих ядерным оружием, которые договор признает таковыми – Америка, Великобритания, Китай, Франция и Россия. Четыре ядерных государства, не входящие в договор, либо никогда его не подписывали (Индия, Израиль и Пакистан), либо вышли из него (Северная Корея).

Девять государств, обладающих ядерным оружием, – это еще далеко не кошмар Кеннеди. Более того, в последние годы наблюдается растущий интерес к тому, чтобы выйти за рамки сохранения статус-кво в рамках ДНЯО и добиваться создания мира, в котором ядерное оружие является незаконным. Такова цель Договора о запрещении ядерного оружия, который обязывает его участников не производить, не применять и не принимать у себя ядерное оружие. Ратифицированный 52 из 86 подписавших его государств, он вступил в силу 22 января.

Но этот «ядерный запрет» рождается как от разочарования, так и от надежды. ДНЯО – это соглашение, в рамках которого государства, не обладающие ядерным оружием, получают как доступ к гражданским ядерным технологиям, так и обязательство, что государства, обладающие ядерным оружием, будут стремиться вести переговоры о разоружении.

Но хотя американские, русские, французские и британские арсеналы действительно сократились после окончания холодной войны, с тех пор прогресс был незначительным. Действительно, произошло некоторое отступление. Америка вышла из Договора о противоракетной обороне в 2002 году и из Договора о промежуточных ядерных силах (который Россия нарушала) в 2019 году.

Новый договор СНВ, десятилетней давности, ограничивающий американские и российские ядерные силы, – договор, о продлении которого президенты Джо Байден и Владимир Путин договорились 26 января на пять лет, теперь является единственным двусторонним соглашением о контроле над вооружениями, которое связывает обе страны. В последние годы было объявлено о мрачном арсенале нового американского и российского оружия – от американских миниатюрных боеголовок до российских подводных беспилотников, предназначенных для затопления прибрежных районов радиоактивными осадками. Китай, со своей стороны, модернизирует свои первоначально скромные ядерные силы, превратив их в нечто значительно большее, чем просто сдерживающий фактор, которым они когда-то были.

По мере того как крупные ядерные державы наращивали свой ядерный потенциал, некоторые распространители платили небольшую цену за его приобретение. Гаухар Мухатжанова из Венского центра по разоружению и нераспространению отмечает, что в конце 1990-х годов политика Америки заключалась в том, чтобы «ограничить, свернуть и ликвидировать» зародышевые индийские и пакистанские арсеналы посредством санкций и порицания. Но когда стало ясно, что Индия будет служить оплотом против китайской мощи, Америка изменила свои собственные правила, чтобы разрешить гражданское ядерное сотрудничество, и помогла Индии войти в международные режимы, регулирующие ядерный экспорт.

Бряцание оружием великих держав, ощущение того, что некоторые страны нарушают правила, и переоценка роли Америки как непоколебимого союзника во время президентства Дональда Трампа – все это, возможно, спровоцировало интерес к распространению ЯО. Более того, хотя распространение бомбы замедлилось, оно никогда не прекращалось, а распространение порождает распространение, с какой бы скоростью оно ни разворачивалось. Ядерная программа Ирана пугает Саудовскую Аравию. Арсенал Северной Кореи бросает темную тень на Южную Корею и Японию.

Они могли бы, если бы захотели

Несмотря на то, что в 1960-х годах Япония увлеклась идеей вступления Китая в ядерный клуб, по очевидным причинам, как правило, считается, что Япония выступает за ядерную осторожность. В то же время это единственное неядерное государство, которое эксплуатирует крупные объекты по обогащению урана и переработке плутония из отработанного реакторного топлива, используя, таким образом, оба потенциальных пути к расщепляющемуся материалу для бомбы. А в 2017 году Северная Корея испытала некоторые из своих ядерных ракет, пролетевших над архипелагом, чтобы упасть в Тихом океане за его пределами.

Такие переживания меняют перспективы. Японские разговоры о ядерном оружии когда-то велись «вполголоса» и ограничивались небольшой группой «очень консервативных мыслителей», говорит Ричард Сэмюэлс из Массачусетского технологического института. Теперь, как пишет он в статье со своим коллегой Эриком Хегинботамом, «то, что когда-то было почти табу... имеет заметное присутствие в японском дискурсе безопасности».

Эта идея до сих пор глубоко непопулярна. Марк Фицпатрик, курировавший в Госдепартаменте политику нераспространения, считает, что японские ученые выполнят приказ о производстве ядерного оружия только «в случае резкого ухудшения ситуации с безопасностью Японии». Но его примеры такого ухудшения едва ли можно назвать диковинными. «В воображении японских политиков, – говорит он, – наиболее вероятным сценарием было бы положение, когда и если Южная Корея станет ядерной или если корейцы объединятся и сохранят существующий арсенал Пхеньяна».

У Южной Кореи нет возможностей для обогащения и переработки, и поэтому она находится в гораздо менее выгодном положении, чем Япония, для разработки ядерного оружия. Но она ближе к Северной Корее и больше волнуется. «Политики пытаются устранить стигму обсуждения ядерного оружия, нормализовать эту тему в рамках публичного дискурса», – считают Тоби Далтон из Аналитического центра Фонда Карнеги и Айн Хан из Сеульского национального университета. На техническом уровне страна стремилась приобрести подводные лодки, работающие на ядерных реакторах, топливо для которых ближе к оружейному, чем к материалу для электростанций. А 13 января было объявлено об испытаниях баллистической ракеты подводного базирования. Ни одно другое неядерное государство никогда не видело необходимости в таком потенциале.

Опросы показывают, что большинство поддерживает либо разработку ядерного оружия, либо возвращение американского ЯО, размещенного в Южной Корее во время холодной войны. Но расширение американского сдерживания сегодня становится сложнее. Для Америки применение ядерного оружия на Корейском полуострове всегда было важным решением, но в прошлом это не поставило бы миллионы американцев под удар. Теперь, когда северокорейские ракеты, по-видимому, могут достичь Северной Америки, нападение на Пхеньян ставит под угрозу Нью-Йорк. Стратегические расчеты чувствительны к таким вещам. Южная Корея и Япония знают это.

Тайвань испытывает аналогичные опасения; возросшая способность Китая нанести удар может повлиять на готовность Америки прийти на помощь острову в крайнем случае. Но хотя страна изучала ядерные варианты еще в 1988 году, тот факт, что сегодня такие усилия предоставили бы гораздо более могущественному Китаю предлог для упреждающих ударов и, возможно, вторжения, делает их возобновление непривлекательным.

Байден не сказал, как он планирует бороться с растущей ядерной мощью Северной Кореи и ее последствиями. Он будет стремиться избегать любых действий, которые поощряют распространение ЯО в других местах. Американские обещания, уговоры и угрозы часто сдерживали ядерные амбиции союзников. Реальное понимание того, что американское и международное недовольство может означать экономические проблемы для страны, вполне может повлиять на тех же южнокорейцев.

Но Северная Корея не собирается отказываться от своего ядерного оружия. И любая сделка с Америкой, которая узаконила бы арсенал Северной Кореи в попытке остановить его рост, увеличила бы стимул Южной Кореи, по крайней мере, сохранить ядерный вариант – позиция, известная в ядерной торговле как хеджирование. Как и возобновление северокорейских ракетных испытаний. Джеффри Льюис и Дэвид Шмерлер из Института международных исследований Миддлбери (miis) в Калифорнии недавно опубликовали доказательства того, что Северная Корея готовится к испытанию новой ракеты дальнего радиуса действия с подводной лодки.

Страх, порожденный растущим арсеналом Северной Кореи и тем фактом, что Япония, Южная Корея и Тайвань могут «произвести ядерное оружие, возможно, за два года или меньше в случае Японии», по словам Фицпатрика, делает Восточную Азию горячей точкой. Но она не единственная. Джордж Перкович из Фонда Карнеги делит потенциальных распространителей на две категории: те, у кого достаточно средств, но меньше амбиций, и те, у кого больше амбиций, но меньше средств. Восточные азиаты относятся к первой категории; что до второй, то посмотрите на Ближний Восток, где нестабильность проявляется более ярко, чем в Азии, и где ни оковы либеральной демократии, ни тяга к альянсам не имеют силы.

Согласно недавнему исследованию Центра стратегических и международных исследований – «Персонализированные авторитарные лидеры кажутся более склонными к бомбе, [и] их стремление к удержанию власти может в некотором роде облегчить осуществление их планов». В исследовании отмечается, что Реджеп Тайип Эрдоган, все более автократичный президент Турции, начал говорить о ЯО. В сентябре 2019 года он пожаловался членам своей правящей партии, что «некоторые страны имеют ракеты с ядерными боеголовками... Но [нам говорят], что мы не можем иметь их. Этого я не могу принять».

Синан Ульген, бывший дипломат, возглавляющий Стамбульский аналитический центр Edam, сомневается, что Эрдоган будет действовать в соответствии с этой риторикой. «Сначала общественности может понравиться идея иметь ядерное оружие, – говорит он. – Но цена для такой открытой экономики, как Турция, будет слишком большой и долгосрочной. Ни одно правительство не может поддерживать такой проект в условиях демократических выборов».

Не все лидеры региона трудятся в таких условиях. «В дискуссиях в Саудовской Аравии гораздо больше готовности открыто говорить о возможности распространения», – говорит Грегори Гауз из Техасского Университета. Очевидная причина – ядерная программа Ирана. В СВПД, сделке, заключенной в 2015 году между Ираном, пятью ядерными державами, признанными ДНЯО, Германией и ЕС, Иран согласился сократить свои запасы урана и возможности по его обогащению и обеспечить строгий контроль над ними со стороны Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), сторожевого пса ДНЯО, в обмен на освобождение от санкций. Но после того как Трамп вытащил Америку из сделки в 2018 году, Иран перестал уважать ее ограничения. 4 января он начал обогащать уран до 20% – девять десятых пути к оружейному классу – и через девять дней приступил к работе над металлическим ураном, который может быть использован для изготовления ядра бомбы.

Байден говорит, что он присоединится к СВПД, и в этом случае Иран заявил, что вернется к соблюдению условий этой Ядерной сделки. Арабские соперники Ирана, а так же Израиль, который противостоит Ирану, выступают против такого возрождения сделки, так же как они выступали против сделки во время ее заключения. Они рассматривают ее как легитимизацию ядерной инфраструктуры Ирана, устанавливая лишь временные ограничения на то, что он может с данной инфраструктурой сделать. В 2018 году наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Салман заявил американской телекомпании cbs, что королевство «не хочет приобретать какую-либо ядерную бомбу, но, без сомнения, если Иран разработает ядерную бомбу, мы последуем его примеру как можно скорее». Фицпатрик считает, что «Саудовская Аравия является проблемой распространения номер один во всем мире».

Несмотря на объявленное намерение построить 16 атомных электростанций, ядерные технологии Саудовской Аравии по-прежнему значительно отстают от технологий Японии или Южной Кореи. Это само по себе не должно препятствовать любым ядерным амбициям, которые СА имеет или развивает. В прошлом западные разведчики были обеспокоены тем, что Пакистан, который, как считается, получал финансирование для своей программы создания бомб от Саудовской Аравией в 1980-х и 1990-х годах, может поставить королевству полное ядерное устройство или ноу-хау.

В качестве альтернативы Саудовская Аравия могла бы рассчитывать на менее прямую помощь извне. В своей статье Николас Миллер из Дартмутского колледжа и Тристан Вольпе из Военно-морской аспирантуры описывают рост «автократического ядерного рынка». «Золотым стандартом» для сделок, в рамках которых страны покупают гражданские атомные электростанции, является то, что их обогащенное топливо должно импортироваться, а использованное – вывозиться за пределы страны для утилизации, что не обеспечивает внутреннего пути к расщепляющемуся материалу. Россия и Китай не всегда соблюдают этот стандарт; и авторы указывают, что 19 из 33 реакторов, экспортированных с 2000 года, пришли из этих двух стран. В прошлом году The Wall Street Journal сообщила, что Китай помогает Саудовской Аравии построить завод по переработке урановой руды. Это не то же самое, что обогащать уран. Но это беспокоит западных чиновников.

Китай также вооружил королевство баллистическими ракетами. В 2019 году исследователи из miis обнаружили, что предполагаемый завод ракетных двигателей к юго-западу от Эр-Рияда имеет сходство с китайским заводом. Это не обязательно означает, что СА хочет иметь ядерное оружие. Предполагаемая полезность в качестве обычных вооружений приводит к тому, что все больше стран наращивают силы баллистических ракет. Но ракетный потенциал – это определенно полезная вещь и для потенциального распространителя ЯО.

Более широкое распространение баллистических ракет и более слабые сделки по ядерному топливу – не единственные текущие события, которые могли бы помочь распространителям. Национальное управление ядерной безопасности США предупреждает, что технологические достижения, такие как 3d-печать и мощный компьютерный дизайн, «могут создать новые и тревожные пути к ядерному оружию».

Но распространители также сталкиваются с новыми вызовами. «Способность мира знать, что кто-то делает ЯО, намного больше, чем это было в то время, когда Саддам Хусейн обсуждал ядерные программы, и это дает гораздо больше времени для реагирования», – говорит Том Кантримен, заместитель госсекретаря США по вопросам нераспространения с 2011 по 2017 год.

Неправительственные организации регулярно обнаруживают и обнародуют секретные объекты, используя «открытые» источники – в первую очередь снимки, сделанные спутниками, подобными тем, которые исследователи из miis использовали для обнаружения ракетных испытаний Северной Кореи и ракетного завода Саудовской Аравии.

В последние годы МАГАТЭ отточило свои возможности дистанционного мониторинга в Иране, используя защищенные от несанкционированного доступа камеры и детекторы излучения, которые посылают обратно постоянный поток данных. И Вольпе указывает, что все больше производственных технологий, вероятно, будут контролироваться издалека их создателями. Такие возможности могут использоваться не только для планирования технического обслуживания. Он предполагает «Интернет ядерных вещей», в котором поставщики могут тщательно исследовать задачи, для которых используются машины, которые они продают.

Все это дает надежду на то, что тайная работа над созданием ядерного оружия становится все более трудным делом. Но как насчет открытых работ? Выход страны из ДНЯО, несомненно, спровоцировал бы кризис. Но опыт Индии показывает, что страна с реальным международным весом может выдержать такое неодобрение. Как говорит Мухатжанова, «страны, которые важны экономически и политически, могут рассчитывать на то, что их примут в систему, если они вырвутся [за пределы нераспространения ЯО]». Например, попытка отрезать бурно развивающуюся Южную Корею от мировой экономики, чтобы вернуть ее в стабильное состояние ДНЯО, была бы огромной задачей.

Назад пути нет

Большинство ядерных держав, включая Иран, больше заинтересованы в хеджировании, чем в фактическом создании оружейной программы. Однако хеджирование сразу несколькими конкурентами приводит к ситуации, когда каскадное распространение ЯО становится высоковероятным. Израильский военный удар по Ирану, например, может убедить его в необходимости ядерного сдерживания, тем самым спровоцировав ответную реакцию Саудовской Аравии, которая, в свою очередь, может усилить ядерные амбиции Анкары или Каира (стран, противостоящий саудовцам, – прим.)

Когда-то мир надеялся, что американская дипломатия, вовлечение и убеждение сдержат такие риски, и в ближайшие несколько лет США смогут проводить подобную политику сдерживания [распространения ЯО]. Но центральная роль Америки в мире идет на убыль. Как отмечает Гауз, «всепроникающее чувство, что Соединенные Штаты покидают регион», лежит в основе саудовского обсуждения распространения. Риски, связанные с предложением ядерного зонтика, явно возрастают. И хотя Байден всегда был убежденным сторонником контроля над вооружениями, то же самое не было верно в отношении его предшественника и вполне может быть неверно в отношении его преемника.

Распространение шло не так быстро, как когда-то опасались. Но оно не остановилось, и вполне могло ускориться.