Попытка восстановить весьма потрепанные отношения с Брюсселем и Иерусалимом проистекает из обеспокоенности Анкары вероятной позицией новой администрации Байдена по отношению к Турции.

С точки зрения Израиля, ответ на турецкие предложения будет зависеть от двух соображений: во-первых, от их искренности и вероятной продолжительности любого последующего сближения, учитывая прошлый опыт; и, во-вторых, от того, какую цену может стоить любой шаг назад к более тесным отношениям с Анкарой для других развивающихся отношений, в которых участвует Иерусалим.

В основе обоих этих элементов лежит необходимость основной оценки национальной стратегии Турции. А именно, является ли турецкая политика реактивной и импровизированной и, следовательно, подверженной серьезным изменениям с учетом изменений обстоятельств, или она проводится по четким линиям, с четкой целью и вряд ли будет существенно отклонена сиюминутными обстоятельствами?

Почему Турция обеспокоена Байденом? Одним из примечательных элементов уходящей администрации Дональда Трампа было его снисходительное отношение к Анкаре. Период 2016-2020 годов стал эпохой крупных турецких военных интервенций в Сирии, Ираке, Ливии, Нагорном Карабахе и Катаре, растущей поддержки ХАМАСА и преследований Греции и Кипра в восточном Средиземноморье. Но хотя это явно подрывало союзников США и любые надежды на большую региональную стабильность, большая часть этого напрямую не влияла на основные интересы США. (Это – спорное заявление. США устраивали анти-российские действия Турции в Ливии, Сирии и во время армяно-азербайджанской войны. В то же время их беспокоили территориальные споры Эрдогана с Грецией и Кипром – союзниками США, – прим).

Это привело к относительно снисходительному отношению. Покупка Турцией российского зенитного комплекса С-400 привела к тому, что страна вышла из программы F-35. Но по большей части за последние полвека Турция обнаружила, что может противостоять западным союзникам и игнорировать суверенитет соседних стран, не встречая при этом негативной реакции со стороны Вашингтона.

Это должно измениться. Сам президент Байден был откровенен в своей критике Эрдогана. В разговоре с редакцией «Нью-Йорк Таймс» в декабре Байден заявил, что «обеспокоен» отношением Турции к курдам и ее военным сотрудничеством с Россией. Он сказал: «То, что я думаю, что мы должны сделать сейчас, – это совсем другой подход к нему [Эрдогану], мы должны дать понять, что мы поддерживаем оппозиционное руководство... он должен заплатить свою цену». Байден продолжил, заявив, что США должны поддержать турецкую оппозицию, «чтобы иметь возможность взять и победить Эрдогана. Не переворотом, а избирательным процессом».

Такие настроения недвусмысленны. Назначения Байдена в свою команду национальной безопасности вызвали еще большее беспокойство в Турции. Советник по национальной безопасности Джейк Салливан и госсекретарь Энтони Блинкен открыто критиковали турецкую политику (Блинкен недавно назвал Турцию «так называемым стратегическим партнером»). Бретт Макгурк, который возглавит ближневосточную политику в Совете национальной безопасности, является чем-то вроде bête noire (очень опасный человек, – прим.) для Анкары. Макгурк рассматривается как архитектор и главный защитник отношений США с курдами в Сирии, а следовательно, в глазах Турции как сторонник самого тревожного элемента американской ближневосточной политики. Министр обороны Ллойд Остин, будучи командующим CENTCOM с 2013 года, также был глубоко вовлечен в развитие отношений между США и курдской ОНС (Отряды народной самообороны) на севере Сирии.

Действия Турции за последние полвека оставили ей мало союзников. В декабре Европейский союз начал готовить ограниченные санкции против турецких граждан в ответ на бурение Анкарой газовых скважин в водах, на которые претендует Кипр. Деятельность Турции с использованием доверенных лиц в Сирии, Ливии и Нагорном Карабахе, а также использование ею проблемы сирийских беженцев для давления на ЕС привели к глубокому чувству отчуждения и подозрительности в Европе.

С Израилем, несмотря на формальное примирение 2016 года, отношения оставались напряженными. Торговля идет стабильно. Сообщается, что сотрудничество разведок продолжается. Но турецкая поддержка ХАМАС (палестинское отделение исламистского движения Братья-мусульмане, контролирующее Сектор Газа – прим.), регулярная критика турецким лидером Израиля и деятельность Анкары в поддержку политического ислама в Иерусалиме остаются областями глубокой озабоченности Израиля. Совсем недавно, в мае 2020 года, надежды на улучшение атмосферы после того, как грузовой самолет израильской авиа-компании El Al приземлился в Стамбуле впервые за десять лет, были разбиты после того, как Эрдоган выступил с резкой критикой Израиля.

Поэтому в ответ на опасения по поводу Байдена Турция сейчас стремится восстановить отношения с ЕС и Израилем. Тон изменился. Президент Франции Эммануэль Макрон, которого Эрдоган в октябре назвал нуждающимся в «лечении» из-за его предполагаемого отношения к мусульманам, получил дружеское новогоднее приветствие от Эрдогана, выразившее надежду на снятие сложностей.

Для Израиля турецкие попытки его очаровать было еще более явным. Слухи о тайных двусторонних переговорах подтвердились. Месут Казин, советник Эрдогана по иностранным делам, сказал «Голосу Америки» в декабре: «Если мы увидим зеленый свет, Турция снова откроет посольство и вернет нашего посла. Может быть, в марте мы снова сможем восстановить полноценные дипломатические отношения. А почему бы и нет?» Эрдоган, со своей стороны, заявил, что его «сердце желает, чтобы мы могли продвинуть наши отношения с [Израилем] в лучшую сторону».

Наиболее примечательно, что статья в лондонской «Таймс» на этой неделе утверждала, что появились доказательства того, что Эрдоган сейчас «пересматривает» отношения Турции с ХАМАС. В статье со ссылкой на сообщения в «турецких СМИ» утверждалось, что Турция перестала предоставлять гражданство или долгосрочные визы членам ХАМАСА и «по крайней мере в одном случае» депортировала члена ХАМАСА.

Так как Израилю на это реагировать? Во-первых, хотя улучшение отношений с Анкарой, безусловно, приветствовалось бы, в настоящее время это не является насущной необходимостью для Иерусалима. За последние полвека Израиль продвинулся вперед в развитии отношений с соперниками Анкары – ОАЭ, Египтом, Грецией и Кипром. В этих отношениях можно различить очертания [нового] стратегического альянса на Ближнем Востоке – в регионе, из которого США частично вышли. Что может предложить Турция в качестве замены для развития этих отношений, учитывая, что торговые отношения между Анкарой и Иерусалимом в любом случае остаются оживленными, а способность Анкары представлять угрозу Израилю через ее отношения с Хамасом очень ограничена?

Только самые большие оптимисты могли поверить в реальное стратегическое сотрудничество между эрдогановской Турцией и Израилем. Гораздо более вероятно, что турецкий президент был бы счастлив получить выгоду от возросшей легитимности, которую ему обеспечила улучшившаяся атмосфера в отношениях с еврейским государством в трудный период вступления Байдена на престол. Улучшенную атмосферу можно было бы затем отбросить, когда тактические причины этой перемены больше не будут иметь значения. Однако, попавшись на удочку Эрдогана, Израиль нанесет ущерб своим возникающим связям с четырьмя другими странами, упомянутыми выше, без какой-либо долговременной выгоды.

Причина, по которой такой исход вероятен, если Израиль предпримет шаги по нормализации отношений с Турцией, заключается в том, что Турция очень четко приступила к реализации своего собственного проекта на формирующемся постамериканском Ближнем Востоке, и он не включает в себя дружбу с Израилем.

Этот проект предполагает тесный союз с Катаром, развитие исламистских опосредованных сил наряду с обычными, а также проецирование турецкой мощи с помощью этих средств на Ливию, Сирию, палестинские территории, Ливан, Ирак, Сомали и Азербайджан. Суннитская исламистская составляющая этого процесса столь же неотъемлема, как и турецкая националистическая составляющая. Оппозиция Израилю и «сионизму» жестко в него встроена. До тех пор, пока Эрдоган остается президентом, турецкая региональная стратегия будет идти по этим путям, возможно, иногда останавливаясь для получения тактического преимущества. Израиль должен принимать свои решения в отношении Турции, исходя из этой реальности.