В последние два месяца массовые протесты по поводу спорного нового закона «О гражданстве» в Индии привели к возникновению конституционного кризиса. Те, кто протестует в адрес закона, который впервые определяет индийское гражданство на основе религии, видят в нем символ растущего авторитаризма и индуистского мажоритаризма. Они утверждают, что индуистское националистическое правительство премьер-министра Нарендры Моди угрожает основному светскому видению Индии, запугивая и маргинализируя мусульманское меньшинство. На демонстрациях они размахивают копиями Конституции.

Конституция Индии, которой в январе исполнилось 70 лет, обещала, что государство будет относиться ко всем индийцам как к лицам с неотъемлемыми правами, а не группировать их в общинные категории. Хотя религиозная идентичность играла важную роль в индийской политике с момента обретения независимости, конституционные универсальные гарантии защищали группы меньшинств. В минувшие выходные попечители суфийского храма в Мумбае отметили 607-ю годовщину смерти своего почитаемого святого, открыв мемориальную доску с выгравированной на ней преамбулой Конституции.

Еще предстоит выяснить, можно ли превратить растущие гражданские беспорядки в реальный политический вызов правительству, но этот спор открыл более широкий разговор о происхождении и характере индийской демократии. Конституция, которую протестующие пытаются защищать, предоставляет всеобщее избирательное право народу, который на протяжении веков считался слишком бедным, разнородным и капризным, чтобы править самостоятельно. То, что этот документ сейчас находится в центре общенационального протестного движения, является напоминанием об уникальных – и ненадежных – основах, на которых покоится индийская демократия.

Новая традиция

Индия, как недавно выразился политический теоретик Джон Данн, «самая удивительная демократия, которая когда-либо существовала». Страна добилась самостоятельности перед лицом ужасающей нищеты, установила относительный мир в условиях многообразия и добилась проведения регулярных выборов, несмотря на злоупотребления властью. Но условия ее рождения делают индийскую демократию маловероятной и беспрецедентной. Борьба и движения, принесшие демократию в Индию в двадцатом веке, не были отголосками великих революций Европы конца восемнадцатого века, как предполагали многие ученые. Вместо этого написание Конституции Индии представляло собой исключительное событие, момент, когда демократия должна была создать условия для своего собственного существования.

Мало кто из западных людей во время обретения Индией независимости в 1947 году считал демократию целесообразной или даже возможной для страны. «Общая традиция в Азии, – писал британский премьер-министр Клемент Эттли своему индийскому коллеге Джавахарлалу Неру в 1949 году, – в пользу монархии». Широкое обобщение Эттли азиатской политической культуры не было бесцеремонной ноткой снисхождения. Вера в то, что демократия подходит только для определенных частей мира – стран развитого и «цивилизованного» Запада, – существовала с девятнадцатого века до двадцатого и даже, в некоторых кругах, до нынешнего времени. Многие европейцы в той или иной форме разделяли озабоченность Эттли. Когда ученый и юрист Кембриджского университета Айвор Дженнингс путешествовал по Южной Азии после того, как Индия и Пакистан получили независимость, он посоветовал создателям новых наций ограничить избирательное право в интересах поддержания политической стабильности; вместо того чтобы открыть голосование для всех, Дженнингс рекомендовал «узкое избирательное право, непрямые выборы, [и] племенное представительство».

В глазах Дженнингса и других жители Индии не были похожи на граждан западных национальных государств, где процветала демократия. Индия была бедной и неграмотной страной, раздираемой кастовыми и религиозными спорами, обремененной веками обычаев и традиций. В западноевропейских странах демократические институты и практика развивались постепенно в течение столетий по мере роста богатства и доходов, и избирательное право постепенно распространялось на всех. Но в постколониальном мире, считавшемся негостеприимным к либеральному строю, независимость и демократия пришли сразу.

Конституция Индии не может быть просто сводом правил – она также должна быть учебником. Неру, первый премьер-министр Индии и один из ее основателей, назвал вопрос о пригодности демократии для страны «индийской проблемой» – и его ответ встретил колониальные предположения лоб в лоб. По мнению Неру, англичане поставили телегу впереди лошади. Демократические граждане не нужны для того, чтобы производить демократическую политику. Вместо этого демократическая политика может породить демократических граждан. Неру считал, что создание правильных политических структур приведет к практике самоуправления, которая будет поддерживать демократическую систему. Этот отказ от имперского видения управления в Индии подтвердил, что мир можно создать и переделать с помощью политики.

Неру и другие создатели Конституции Индии взялись за трудную задачу. Они хотели развития процесса, посредством которого индийцы стали бы демократическими избирателями. Их видение имело несколько отличительных черт. Первое – это объяснение правил, которые могли бы сделать возможной коллективную политическую жизнь. В стране с небольшим общим пониманием демократии индейцы должны были выучить новый язык. Конституционный текст мог бы дать общий смысл происходящего: изложив определение прав, например, или установив обязанности государства, он создавал грамматику демократического управления. Основополагающий документ, самая длинная в мире конституция, содержащая почти 400 положений, также содержит перечень норм, лежащих в основе демократии. Многие ученые того времени обратили внимание на поразительную длину Конституции и почувствовали, что она представляет собой нечто иное. Немецкий теоретик Карл Шмитт, например, отмечал, что текст был далек от «того типа конституции, на фундаменте которого покоилось прошлое европейское конституционное право и... было сформировано разделение властей». На Западе Конституции предполагали наличие укоренившихся норм и представляли собой карту для навигации по ним. В Индии, напротив, Конституция должна была создавать эти нормы с нуля. Конституция Индии не может быть просто сводом правил – она также должна быть учебником.

Помимо установления правил, конституция Индии закрепила центральную роль государства. Для Б. Р. Амбедкара, центральной фигуры в процессе составления проекта, индийские деревни привели к «разорению Индии». Они были «раковиной локализма, логовом невежества, ограниченности и коммунализма». Только сильное, централизованное государство, по мнению Амбедкара, может противостоять негативным последствиям индийских социальных традиций и поставить всех индийцев в новые, равные отношения с одной властью. И Неру, и Амбедкар соглашались с тем, что индийскому обществу недостает гражданского духа, который позволил осуществлять демократическое правление в других странах. Чем они отличались от британских империалистов, так это верой в то, что этот дефицит демократии был лишь условным; новая политика могла сформировать новый тип людей.

Производство граждан

Последним, решающим элементом конституционной архитектуры была концепция гражданина. В годы, предшествовавшие разделу Британской Индии и окончанию колониального правления в 1947 году, появилось несколько конкурирующих предложений о том, как представить себе гражданство. Мало кто сосредотачивался на личности. И Мухаммед Али Джинна, будущий основатель Пакистана, и индуистские националисты стремились стать посредниками в получении гражданства через членство в религиозных группах. Их акцент на общинной привязанности был унаследован, в значительной степени, от века британской колониальной политики, которая представляла Индию как сплав групп с постоянной идентичностью, а не как страну, населенную людьми, наделенными властью.

В течение десятилетий, предшествовавших разделению (на Индию и Пакистан), колониальные власти экспериментировали с различными конституционными схемами, которые предполагали, что религиозная идентичность является основной категорией политической принадлежности. Начиная с реформ Морли-Минто 1909 года и до конца колониального правления в 1947 году британцы по-разному относились к индуистам и мусульманам, используя различные механизмы, начиная от отдельных избирательных округов и зарезервированных квот и заканчивая принципом «весомости» (в котором группы меньшинств получали бы представительство, превышающее их население). Напротив, Неру и другие светские националисты преуменьшали важность религиозной идентичности, утверждая, что экономические проблемы являются реальными движущими силами социального конфликта.

Раздел страны изменил все. Раскол Британской Индии на мусульманский Пакистан и светскую Индию не только вызвал крупнейшую миграцию в истории человечества (около 15 миллионов человек были перемещены и более миллиона убиты), но и привел к провалу политических договоренностей, сосредоточенных вокруг групповой идентичности. В конце концов, разделение территории произошло после десятилетий попыток управлять различными общинами с помощью различных колониальных административных и правовых механизмов. Для основателей Индии колониальная модель представительства сделала определенные религиозные различия политически значимыми – она продемонстрировала, как акцент на общинном представительстве может создать свою собственную ужасную реальность.

Конституция превратит индийцев из подданных в граждан?

Став свидетелями катастрофы политики, основанной на идентичности, создатели Конституции Индии искали модель представительства, ориентированную на личность, которая могла бы обеспечить свободу и создать устойчивую демократическую политическую среду. Сохранение групповых форм гражданства, полагали они, обрекает индейцев на средневековые формы объединения и рабства. Таким образом, Конституция отвергла колониальную модель гражданства, подчеркнув важность индивидуального голосования. Она покончила с отдельными выборами, взвешенным представительством и зарезервированными квотами на основе религии. При этом она обещала позволить индейцам проявлять свободу действий. Это сделало бы их современными в том смысле, что они могли бы строить свою политическую реальность посредством свободных и сознательных решений. Подчиняя индийцев новому миру правил, подчиняя их единой власти и помещая их в определенные рамки, где они сталкивались друг с другом как индивиды, Конституция превращала индийцев из подданных в граждан.

На протяжении большей части последних семи десятилетий Индийский конституционализм добивался успеха. За исключением нескольких эпизодов – наиболее известный – 18-месячный период между 1975 и 1977 годами, известный как «чрезвычайное положение», когда премьер-министр Индира Ганди ограничила гражданские свободы, – политическая элита Индии и ее народ по-прежнему были привержены принципам Конституционного текста. Наиболее показательной чертой успеха Индии является тот факт, что лишь немногие социальные конфликты в этой стране с населением свыше одного миллиарда человек приняли внеконституционную форму – например, через вооруженное восстание. В общем и целом, каждый крупный политический конфликт в современной Индии приобрел конституционный характер и велся в рамках системы, созданной создателями Конституции.

Останется ли это верным для будущего – вопрос открытый. Несмотря на свое влияние, Конституция не убедила всех до одного индийцев в ее правоте; индуистские националисты все еще стремятся к модели гражданства и принадлежности, определяемой религиозной идентичностью. Эрозия демократических и конституционных норм при правительстве Моди – от ограничения свобод в Кашмире до растущего молчания Верховного Суда страны и продолжающегося спора по поводу закона «О гражданстве» – вполне может привести к тому, что сторонников конституционного проекта станет меньше.

Обещание политики

Поскольку демократический порядок Индии сталкивается с многочисленными трудностями, его основополагающий момент является напоминанием о том, чего может достичь политика. Сегодня в Индии существуют реальные опасения по поводу изменения светского характера страны, краха государственных институтов, ликвидации сдержек и противовесов, появления не связанной ими государственной власти. Общенациональные протесты, начавшиеся в декабре, свидетельствуют о том, что страна принимает вызов своим идеалам демократии. Этот процесс потребует восстановления чувства политического балансирования, что предвидели основатели Индии. Мохандас Ганди, Неру и Амбедкар. Они разделяли веру в то, что индийцы могут создать и переделать свой мир, в то время, как мир, который они хотели создать, был таким, где к людям относились бы как к свободным и равным. Для них было важно остерегаться не только авторитаризма, но и цинизма.

Обещание, что современная Индия может быть реконструирована, одновременно радует и пугает. Это привело некоторых, таких как Неру, который укрепил индийскую демократию в ее хрупкие ранние годы, к убеждению, что индийское самоуправление нуждается в тщательном и постоянном уходе, что оно может развиваться так же, как и в период создания. Создание Индийской республики было вызвано пониманием того, что, к лучшему или худшему, идеологическое видение может породить собственную реальность. Сегодняшние протестующие – тысячи людей, собравшихся на улицах и в парках по всей Индии, – понимают это. Они признают радикализм и субстанциональное видение основателей Индии. Для тех, кто выступает против правительства, Конституция является напоминанием как о значении равенства и свободы, так и о возможности и опасности политических перемен. Индия была создана 70 лет назад, став поразительным по своей оригинальности творением, но она может быть переделана таким образом, что опасно отклонится от первоначального видения ее основателей.