Адвокат Чигдем Козан обратила внимание на участившиеся нарушения прав человека в турецких тюрьмах, говоря, что решение об освобождении политзаключенных из тюрьмы принимает не суд, а тюремный персонал.
Сопредседатель тюремной комиссии Ассоциации адвокатов за свободу (ААС) в Анкаре Чигдем Козан рассказала ANF о ежедневном росте нарушений прав человека и произволе в тюрьмах Турции.
Объясняя, что приостановка освобождения заключенных является главной заботой для их родственников, Козан сказала: «Заключенные, которые отбыли наказание и должны быть освобождены условно-досрочно с использованием предусмотренного законом права, не освобождаются из мест лишения свободы. Для того, чтобы узаконить этот произвол, на заключенных налагаются дисциплинарные взыскания не имеющие юридической силы, которые затем используются для оправдания задержки с освобождением.
Например, в женской тюрьме Синджан 50 женщин были приговорены к дисциплинарным взысканиям за танец халай и народные песни. Освобождение также приостанавливается по решению так называемой Административно-наблюдательной комиссии, в состав которой входят не юристы, а такие люди, как начальник тюрьмы, его заместитель, административные работники, тюремный врач, психолог, главный надзиратель и технический персонал».
«От политзаключенных требуют покаяния»
Подчеркнув, что никакое учреждение, кроме суда, не может принимать решения об освобождении заключенных, Козан сказала: «Послание государства политическим заключенным таково: ваша свобода находится даже не в руках судов, а в руках административно-контрольного комитета. Он принимает свои решения на основе неправомерных оценок. Комитет часто приводит трагикомические причины в качестве обоснования своих решений: объятия заключенных при проходе в коридоре, совместимость с другими заключенными или, что еще более абсурдно, непосещение школы для заключенного, который уже является учителем. По сути это принуждение политзаключенных к покаянию. Однако речь идет о людях, которые и так не считают свои действия преступлением. Как такой человек может каяться? Эти решения незаконно лишают человека свободы. Государство сделало нормой приостановку освобождения тюремной администрацией, влекущую за собой двойное наказание. Заключенные протестуют против этих незаконных решений. Например, в некоторых тюрьмах заключенные объявили голодовку. Вновь семьи осужденных проводят акции, связанные с задержкой освобождения. Кроме того, заключенным мешают осуществлять свои социальные права, такие как общение и участие в курсах и мероприятиях. Не производится даже перевод в другую тюрьму или камеру. Все эти нарушения превращают тюрьму в место пыток для заключенных».
«Смерти должны быть расследованы»
Смерти в тюрьмах — это не только последствия суицида или проблем со здоровьем, пояснила Козан, отметив, что причины гибели заключенных должны быть расследованы. Она напомнила о следах жестокого обращения на телах умерших заключенных, заявив: «Результативных расследований нет. Часто поступают сообщения о смертях в тюрьмах, но причины этих смертей замалчиваются и не проводятся конкретные расследования. После смерти Ферхана Йылмаза администрация тюрьмы утверждала, что он умер от сердечного приступа, но фотографии, которые также появились в прессе, показали, что его жестоко пытали, ему сломали нос и у него были тяжелые травмы по всему телу. Заключенный Халил Касан в последнем телефонном разговоре с семьей перед его переводом в отделение интенсивной терапии сказал, что охранники пытали их и доводили до самоубийства. В связи с этим я хотела бы заявить следующее: Даже если эти заключенные покончили жизнь самоубийством, как утверждается, необходимо задать вопрос, доводили ли в данном случае охранники или другие сотрудники тюрьмы их до самоубийства. Даже если эти смерти были самоубийствами, я считаю, что влияние тюремных условий, тюремной практики, нарушений прав и изоляции на психику заключенных требует расследования. Даже если смерть Гарибе Гезера была самоубийством, необходимо задаться вопросом, какое влияние на это оказали изоляция в камере и жестокое обращение со стороны сотрудников охраны».
«Пытки и притеснения курдских заключенных»
Козан обратила внимание на положение тяжелобольных заключенных: «Судебная медицина даже удостоверяет, что тяжелобольные заключенные годны для содержания под стражей. Эти заключенные либо умирают в тюрьмах, либо их выпускают незадолго до смерти. Фотографии Мехмета Эмина Озкана также документально зафиксированы в прессе. Он едва может ходить и не может позаботиться о себе. Он не сможет выжить в тюрьме, но его не выпускают. Диярбакырский учебно-исследовательский госпиталь подтвердил, что он не может содержаться в тюрьме, но суд не освободил его. Точно так же Айсель Туглук прошла комиссию в университетской больницей медицинского факультета Коджаэли, которая приняла решение, что она не может оставаться в тюрьме, но Институт судебной медицины принял обратное решение. Причина данных решений состоит в том, что институты судебной медицины принимают заключения не в соответствии с медицинской наукой и этикой, а в связи с политической повесткой. Смерти являются результатом тюремных условий и практики, а также отчетов и решений органов здравоохранения и судебных органов. Видеть смерть в тюрьмах только в результате самоубийства или проблем со здоровьем — значит игнорировать пытки и притеснения курдских заключенных».
«Обращение с заключенными как с врагами должно прекратиться»
Козан пояснила, что Турция могла бы частично решить эти проблемы, соблюдая собственное законодательство и ратифицированные им международные конвенции. Однако решение может быть только в том случае, если законодательство будет изменено. Срок содержания под стражей без изоляции и нарушения прав заключенных может быть решением некоторых проблем в тюрьмах. В турецком законодательстве слишком много произвольных положений, которые можно интерпретировать против заключенных. Ярким примером этого являются недавно введенные административные и контрольные комитеты. Мы говорим о системе, которая не освобождает заключенных, даже если они отбыли свое наказание. По этой причине важно, чтобы прежде всего произошло изменение мышления по этому вопросу и отказ от менталитета, который нарушает права заключенных, а также узаконивает это в законе. Честно говоря: понятие «враг» в уголовном праве, которое применяется к политзаключенным, должно быть отменено. Только тогда проблемы могут быть решены».
