Абдулла Оджалан содержится в одиночной камере на острове Имралы с 15 февраля 1999 года.

С 2014 года он виделся с родственниками пять раз. Последняя личная встреча курдского политика с его братом состоялась в марте 2020 года. 25 марта 2021 года ему был разрешен один телефонный звонок, и это был последний раз, когда кто-либо смог побеседовать с Оджаланом лично. Прежде его право на встречи с адвокатами было ограничено одним часом в неделю, и это право сохранялось за ним юридически в течение первых 12 лет.  Однако, Оджалану постоянно препятствовали в осуществлении этого права. В период с 2011 по 2019 год он смог пообщаться со своими адвокатами лишь пять раз. С 2019 года адвокаты не смогли посетить его ни разу. Многочисленные ходатайства о свиданиях были отклонены или оставались без ответа.

Теперь активистка и адвокат Паула Мартин Понц рассказала ANF об изоляции Оджалана, о политике и практике этого вида наказания в международном праве и об опасностях сложившейся ситуации.

- Вот уже 32 месяца никто не может встретиться с лидером курдского народа Абдуллой Оджаланом, и за это время от него не поступало ни одной весточки или сообщения. Как можно интерпретировать политику и практику изоляции Оджалана с точки зрения фундаментальных норм, гарантирующих права человека?

- Изоляция, используемая правительствами как репрессивный инструмент для наказания заключенных, сама по себе считается пыткой. Стоит отметить, что на сегодняшний день не существует четкого определения пределов, за которыми одиночное заключение должно рассматриваться, как унижающее достоинство узника обращение. Оценка относительна, она зависит от всех фактов дела, особенно от продолжительности этого обращения для его физического и психического состояния, а также порой от пола, возраста и состояния здоровья пострадавших (дела «Кудла против Польши»; «Гельфман против Франции»; «Ренольде против Франции»)».

Но не менее верно и то, что Европейский суд по правам человека уже неоднократно выносил решения по ситуациям, связанным с нарушением прав в тюрьмах и по возможному нарушению ст. 3 ЕКПЧ (запрет пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания), вытекающему из условий содержания заключенных. Мы вполне можем утверждать, что уже сегодня имеется достаточная судебная практика, позволяющая сделать выводы о том, что многие ситуации, возникающие при одиночном заключении людей в государственных тюрьмах, подпадают под категорию, определенную Страсбургским судом, как унижающее достоинство обращение. На основании таких критериев можно поставить под сомнение сам режим соблюдения прав человека в местах лишения свободы.

Заявление ЕСПЧ о «праве каждого заключенного на условия содержания под стражей, совместимые с человеческим достоинством» подчёркивает, что необходимо гарантировать, чтобы «условия применения принятых мер не подвергали человека давлению или испытанию такой интенсивности, которая превышает неизбежный уровень страданий, присущий содержанию под стражей (п. 109)», так как «ввиду возможных крайне вредных последствий одиночного заключения принцип соразмерности требует, чтобы оно применялось в качестве дисциплинарной меры только в исключительных случаях, в качестве крайней меры и на максимально короткий срок (п. 111)» (дело «Кетреб против Франции», рассмотренное ЕСПЧ).

Все данные, которые мы собрали, позволяют сделать вывод о том, что одиночное заключение представляет собой форму пыток. Безусловно, существующая система имеет серьезные недостатки, ухудшающие положение заключенных недопустимым образом. Мы говорим о медицинской запущенности, отсутствии программ реинтеграции и нехватке контактов с внешним миром, плохих санитарные условиях, отсутствии адекватных механизмов контроля и т.д.

Но даже если бы все эти недостатки можно было исправить, помещение человека в одиночную камеру на постоянной основе все равно означало бы причинение страданий в качестве мести за его прошлые деяния, а не программу реабилитации или возвращения в общество человека, совершившего преступление. Ужасные, часто необратимые последствия такой изоляции для психического здоровья неоспоримы. Перечисляя их, можно отметить следующее:

Известно, что психологические симптомы последствий могут проявляться постепенно, становясь острыми или хроническими. Известны следующие категории: страдание, депрессия – от пониженного настроения до клинической депрессии, гнев (вплоть до глубокой и неконтролируемой ярости, враждебности, неспособности сдерживать собственные импульсы, физического и вербального насилия над собой, другими людьми или объектами), когнитивные проблемы – от отсутствия концентрации до состояния сильной растерянности, искажения восприятия. Характерны также такие расстройства, как паранойя и психозы, и, наконец, самое страшное, причинение вреда себе (самоповреждения) и самоубийство.

Комитет ООН против пыток заявил в своем докладе от 3/04/1996 г., что «условия соблюдения режима заключения 1 степени тяжести – пребывание в камере, ограничения, исключение из общих занятий, сенсорная депривация... могут рассматриваться, как запрещенное в соответствии со статьей 16 Конвенции против пыток обращение (т.е. жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание)».

Если проанализировать ситуацию, в которой находился курдский политический лидер Абдулла Оджалан на протяжении последних 24 лет, в целом, то его нынешнее положение можно расценить, как вопиющее и жестокое попрание самых элементарных, базовых прав человека. Г-н Оджалан содержится в одиночной камере турецкой тюрьмы на острове Имралы с 15 февраля 1999 года.

С 2014 года ему позволили встретиться с семьей всего 5 раз. Последняя личная встреча Оджалана с его братом состоялась в марте 2020 года. 25 марта 2021 г. ему был разрешен телефонный звонок, и это был последний контакт с курдским лидером. Если рассматривать только эти данные, то мы поймем, что в данном случае были нарушены самые основные права человека. Нельзя также забывать, что каждый запрет на контакты, ограничение возможностей передвижения, пространства, человеческих связей... всё это оказывает влияние на заключенного, и все меры, принятые в отношении г-на Оджалана, расцениваются как жестокие, бесчеловечные и унижающие достоинство.

Нельзя забывать и о том, что каждое унизительное действие в отношении любого заключенного –наказание не только для него самого, но и для его семьи и сторонников, а в случае с Абдуллой Оджаланом – ещё и наказание курдского населения.

- Чем грозит такая изоляция с точки зрения реализации права на здоровье, права на встречи с адвокатами и права на справедливый суд?

- С одной стороны, его право на встречу с адвокатами было ограничено одним часом в неделю в течение первых 12 лет. Однако, Оджалану постоянно создавали препятствия в реализации этого права. Невозможно подготовиться к защите в суде, если твое право на общение с адвокатами ограничено, но необходимо отметить тот факт, что с 2011 по 2019 год он виделся со своими адвокатами всего пять раз, а начиная с 2019 года – вообще ни разу. Многочисленные ходатайства о свиданиях были отклонены или не возымели никакой реакции.

Подобное положение дел означает, что в сложившихся обстоятельствах невозможно не только подготовить юридическую защиту, но и получить адекватное представление о текущем положении Абдуллы Оджалана в тюрьме. Никакой информации о его положении и положении остальных заключенных не поступает.

Право пользоваться помощью адвоката в тюрьме, иметь свободный доступ к контактам с ним и к документам собственного процесса, возможность обмениваться мнениями с администрацией тюрьмы, иметь надлежащий, справедливый и стабильный режим посещений должно быть признано правом человека. Это абсолютно необходимо для справедливой защиты и адекватного судебного процесса.