Геологическая служба США подсчитала, что в Средиземноморском бассейне в одном только месторождении «Левиафан» имеется 122 триллиона кубических футов извлекаемых запасов газа, и страны региона стремятся получить там то, что они считают своей законной долей.

Конкуренция за газовые ресурсы усилилась в середине февраля, когда Египет объявил о заключении соглашения с американскими компаниями Chevron и ExxonMobil, французской Total, британскими BP и Royal Dutch Shell о разведке газа у своего северо-западного побережья близ Ливии. Каир ожидает, что разведочное бурение начнется в начале следующего года. Это соглашение усилило напряженность в отношениях с Турцией, которая в ноябре подписала спорные морские и военные меморандумы о взаимопонимании с признанным ливийским Правительством национального согласия (ПНС) в Триполи.

Ибрагим Захран, эксперт по нефти и бывший председатель правления компании «Халда Петролеум ко», сказал «Аль-Монитору», что Египет располагает значительными запасами газа и нефти, но чтобы полностью извлечь из них выгоду, он должен преодолеть проблемы нерационального использования ресурсов. Страна в значительной степени полагается на иностранные компании, добывающие львиную долю ее газа и нефти, и в отсутствие спроса на социальную ответственность Захран считает, что выгоды текут больше к ним, чем к Египту. Захран также заявил, что энергетические богатства Египта подвержены всем формам коррупции или непродуманной практики использования.

Турция является важным транзитным пунктом для экспорта нефти и газа в Европу из России и стран Каспийского моря, но не имеет собственных запасов нефти, отметил Захран. Турция вынуждена импортировать около 75% энергоресурсов, в основном из России, Ирака и Ирана.

Между тем в 2019 году Египет объявил, что он стал самодостаточным в области обеспечения природным газом и экспортирует излишки электроэнергии. В течение 2018-2019 годов сальдо торговли нефтью в стране достигло профицита в размере 9 миллионов долларов. Эти цифры включают в себя долю доходов иностранных партнеров, что означает, что реальный торговый баланс Египта по нефти имеет дефицит.

По словам Захрана, Турция хотела бы достичь самообеспеченности в энергетике за счет своего промышленного производства, что делает Восточно-средиземноморский газ главным приоритетом для Анкары. С одной стороны, это желание отражает экономические потребности Анкары, но с другой – Турция связывает доступ к средиземноморским месторождениям с сохранением своего регионального статуса и убежденностью в том, что она имеет право на богатство региона. Турция осудила договоренности, достигнутые Египтом с пятью иностранными нефтяными компаниями в феврале, обвинив Каир в том, что он ставит Турцию в прямую конкуренцию с иностранными компаниями, стремящимися повысить свою роль в жизненно важном газовом регионе.

Ранее страсти вспыхнули, когда Египет исключил Турцию из серии встреч, созванных им в 2018 году, что привело к созданию в январе 2019 года Восточносредиземноморского газового форума, состоящего из Греции, Кипра, Иордании, Италии, Израиля и Палестинской автономии (ПА) – стран-производителей природного газа для всего Средиземноморья и для сотрудничества в области использования энергии в бассейне Восточного Средиземноморья.

Еще одной его целью является установление партнерских отношений с Европейским Союзом в энергетическом секторе. По словам министра нефти Египта Тарека Эль-Муллы, этот форум укрепит позиции Египта как регионального энергетического хаба. Исключение Турции из состава участников форума, возможно, способствовало тому, что Анкара предприняла шаги по укреплению своих позиций в регионе.

Турция укрепила свои отношения с ПНС в декабре прошлого года, предоставив этому режиму военную поддержку после подписания меморандума о взаимопонимании по сотрудничеству в области безопасности наряду с соглашением о демаркации морской границы. Египет, Кипр и Греция отвергли законность этих соглашений, поскольку они перекроют морские границы и позволят Турции вести бурение в поисках энергетических ресурсов в районах Средиземноморья, признанных принадлежащими Кипру и Греции. Следует отметить, что Турция не подписала Конвенцию ООН по морскому праву 1982 года.

Министр иностранных дел Греции Никос Дендиас отметил, что морское соглашение между Турцией и ливийским ПНС является географически абсурдным, поскольку оно игнорирует присутствие Крита между турецким и ливийским побережьями и явно нарушает международное право. Египет также осудил эти сделки, а министерство иностранных дел страны назвало их ничтожными. Он добавил, что эти контракты нарушают Схиратское соглашение, которое запрещает правительству подписывать международные соглашения без одобрения парламента Ливии (парламент Ливии находится в городе Тобрук и заявляет о своей оппозиционности ПНС. - Прим. ред.).

Ваэль Рабих, консультант Центра стратегических исследований Военной академии Насера, сказал в интервью «Аль-Монитору», что позиция Анкары юридически слаба. Турция и ее поведение посягают на египетские интересы.

Хусейн Сулейман, экономический исследователь из центра Аль-Ахрам и главный редактор журнала Turkey Affairs, сказал Al-Monitor по телефону, что позиция Турции проистекает из ее хронического дефицита энергии. Продолжающийся импорт 75% энергии является слишком дорогостоящим, учитывая ухудшающуюся экономику, поэтому она стремится использовать местные источники энергии.

Айман Абдул Вахаб, заместитель директора Центра политических и стратегических исследований Аль-Ахрам, заявил, что Египет выступает против стратегии Турции, поскольку Каир намерен стать региональным энергетическим хабом для торговли и экспорта природного газа, используя в своих интересах запасы Восточного Средиземноморья. По словам Абдула Вахаба, Египет сосредоточен на газовом вопросе, поскольку планирует построить энергосистемы для снабжения соседних стран Африки, Азии и Европы, а также создать новые энергетические отрасли в Суэцком заливе.