Книга «Социология свободы: манифест демократической цивилизации», том III, написанный Абдуллой Оджаланом и переведенный Хавином Гунезером, готовится к публикации в «PM Press».

Здесь мы публикуем выдержку из нее под названием «Проблема индустриализма общества».

Промышленная революция, которая была так же важна, как и сельскохозяйственная, переживала взлеты и падения, сделав качественный скачок в конце XVIII – начале XIX веков, основанный на тысячах лет аккумуляции знаний и умений.  Невозможно угадать, где, когда и как она остановится или будет остановлена.  Эта революция имеет сродство с аналитическим разумом – она по сути продукт этого разума. И это при абсолютном господстве капитала.  Нет никаких сомнений в том, что сам капитал не является создателем большинства промышленных инструментов.  Однако капитал сосредоточился на том, чтобы превратить их в инструменты получения прибыли и завладеть тем, что он счел необходимым. Дешевое массовое производство открыло широкие возможности для развития общества.  Как и в случае с разумом, промышленность, которая удовлетворяет потребности общества, обладает для него ценностью. Проблема не в самой промышленности, а в том, как она используется. Промышленность как ядерная энергия: когда она используется монополиями, она может стать беспрецедентной угрозой жизни, предвещая как экологическую катастрофу, так и войну. Действительно, ее использование для выкачивания прибыли становится все более очевидным, ускоряя разрушение окружающей среды.  Промышленность стремительно движет нас к виртуальному обществу – люди все чаще заменяются робототехникой.  Если это продолжится, то вскоре люди сами станут лишними.

 Существует общее мнение, что нынешнее состояние окружающей среды угрожает не только обществу, но и всей жизни на земле.  Я должен подчеркнуть, что возложение на промышленность единоличной ответственности за это будет заблуждением. Сама по себе промышленность – это не плохо и не хорошо.  Индустрия в гармонии с существованием общества может сыграть решающую роль в превращении мира в третью природу - не только для людей, но и для всех форм жизни. Это возможно, и, если бы это было так, мы могли бы даже считать промышленность благословением.  Но если она контролируется капиталом и ориентирована только на получение прибыли, она может сделать мир адом для всего человечества, за исключением горстки монополистов. 

На самом деле это очень похоже на нашу нынешнюю ситуацию.  Человечество, несомненно, крайне встревожено нынешним развитием событий.  Промышленная монополия построила самые настоящие империи, управляющие обществом.  На одно государство-гегемон США приходится десятки промышленных гегемонов.  Даже если политические и военные гегемоны могут быть остановлены, промышленных гегемонов остановить не так просто, потому что они теперь повсеместны. Если страна, выступающая в качестве центра таковой, начинает становиться нестабильной, то центр может переместиться другое место и / или страну.  Кто с уверенностью скажет, что завтра одна из индустриальных империй США не выберет Китай в качестве своего основного центра?  Почему нет, если условия более подходящие?  Мы видим, что постепенно это становится одним из вероятных вариантов.

Индустриализм выстрелил сельскому хозяйству в сердце. Сельское хозяйство, необходимое для существования человеческого общества, сталкивается с безудержным разрушением со стороны промышленности. Эта священная деятельность, которая питала человечество в течение последних пятнадцати тысяч лет, брошена на произвол судьбы, и в настоящее время ведется подготовка к тому, чтобы и ее превратить в промышленное господство. Вопреки распространенному мнению, привлечение прибыли и капитала в сельское хозяйство не дает возможности для массового производства. В результате использования генетически модифицированных семян промышленными монополиями почва становится матерью, рождающей ребенка за счет искусственного оплодотворения. Как здоровая беременность и материнство невозможны при всех видах искусственного вмешательства, также небезопасно засевать почву генетически модифицированными семенами. Промышленные монополии готовятся заниматься этим безумием в отношении сельского хозяйства. 

Человечество пройдет – и даже уже начало проходить! – через свою худшую контрреволюцию в области сельского хозяйства.  Земля и земледелие – это не просто способ производства или общественных отношений, они являются неотъемлемыми экзистенциальными аспектами общества, которые нельзя изменить. Человеческое общество прежде всего строится на основе земли и сельского хозяйства. Отделение его от этого пространства и производства будет огромным ударом по его существованию.

Злокачественный рост городов уже начал ясно демонстрировать эту опасность. Освобождение, скорее, означало бы движение в противоположном направлении: от города обратно к земле и сельскому хозяйству. Я полагаю, что основным лозунгом этого движения было бы что-то вроде: «Или сельское хозяйство и земля для существования, или исчезновение». Стремление к прибыли и капиталу не позволяет промышленности объединиться с землей и сельским хозяйством и связать их вместе дружественными и симбиотическими отношениями, вместо этого оно накапливает огромные противоречия и создает враждебность между ними.

 Классовые, этнические, национальные и идеологические противоречия внутри общества могут привести к конфликту и войне, но их можно устранить. Они созданы человеческой рукой, человек же может их убрать. Однако люди не могут держать под контролем конфликт между промышленностью и землей и сельским хозяйством, потому что промышленность является инструментом капитала. Почва и сельское хозяйство формировались экологией в течение миллионов лет. Если они истощатся, их нельзя будет восстановить руками человека. Так же, как невозможно производство почвы, так и продукты сельского хозяйства или другие живые существа, включая растения, вряд ли будут к этому моменту создаваться людьми. Это весьма маловероятно. Этот потенциал был реализован в осознании человеческого существа. Нет смысла и невозможно повторить то, что уже произошло. Это глубокая философская проблема, поэтому я не буду вдаваться в подробности.

Однако подобно тому, как фараоны безуспешно пытались подготовиться к грядущему с помощью своих усыпальниц в виде пирамид, индустриализм также окажется неспособным создать роботизированное будущее, в котором жизнь стоит того, чтобы ее прожить. Сам его подход не несет уважения к людям. Обладая такой великолепной сущностью, как природа, насколько значимыми и важными смогут стать роботы и копии мира природы? Мы снова сталкиваемся с безумным стремлением капитала к получению прибыли. Предположим, что роботы предлагают самую дешевую форму производства. Не будь людей, которые могли бы их использовать, чем они были бы полезны?  Этот аспект индустриализма является основным источником безработицы и основным оружием капитала против производительности общества. Капитал использует промышленность в качестве оружия для манипулирования рынком, нанимая как можно меньше работников, а также путем снижения цен. Монополистические цены вызывают кризисы (перепроизводства) – основной фактор безработицы. Гниющие товары и миллионы безработных, голодающих и бедных людей становятся жертвами этих кризисов.

 Социальная природа может быть поддержана только тесной связью с окружающей средой, которая является продуктом миллионов лет развития и наиболее благоприятной обстановкой.  Никакое промышленное творение не сможет заменить природу – фантастическое творение нашей вселенной. Наземные, воздушные, морские и космические перевозки уже достигли катастрофических уровней. Промышленность постоянно потребляет ископаемое топливо, отравляя окружающую среду и подрывая климат.  Окупаемость этих бедствий – всего лишь двести лет накопления прибыли. Стоит ли это накопление всех тех разрушений, которые намного выше суммы всех разрушений, причиненных всеми войнами в истории человечества? Стоит ли оно гибели людей, превышающей сумму всех смертей в результате насилия, стихийных бедствий и других причин, случившихся ранее?

 Индустриализм как монополистическая идеология и инструмент является одной из фундаментальных проблем общества. Его необходимо подвергнуть глубокому осмыслению, и опасность, которую он создает, является достаточной для этого причиной. Если этот монстр продолжит расти и выйдет из-под контроля, он сделает любые проверки и возможные меры предосторожности слишком малыми и слишком запоздавшими. Если мы хотим помешать обществу перестать быть собой и стать обществом виртуальным, сейчас самое время забрать этого монстра из рук монополий, сначала сделав его безвредным, а затем и сделать его другом общества.

В нашей борьбе с индустриализмом необходимо проводить различие между идеологическим подходом монополии к промышленным технологиям и тем, как они используются в настоящее время, и формой промышленных технологий, которая соответствует общим интересам общества. Это самый важный аспект любой научной работы и любой идеологической борьбы. Нельзя ожидать, что группы, претендующие на борьбу с индустриализмом, такие как гуманисты (филантропы), независимые от социальных и классовых проблем, создадут что-то важное. Эти группы не могут не вступать в конфликт со своими собственными целями и в конечном счете оказывать услугу индустриализму как монополисту. Вопреки распространенному мнению, индустриализм носит идеологический, милитаристский и классовый характер, а материальная форма его идеологии – наука и техника. Фактически он представляет самые опасные измерения существующей науки и техники.

Промышленный монстр не появился полностью по собственному желанию. Давайте вспомним, что, когда английская буржуазия приступила к осуществлению своего исторического империалистического проекта на Британских островах, в континентальной Европе и во всем мире, именно этот класс организовался наиболее быстро, чтобы максимально полно использовать индустриализм. Позднее индустриализм стал обычным оружием буржуазии в каждой стране. Это очевидно, учитывая, что буржуазное господство во всем мире материализовалось в момент, когда промышленное развитие – часть триады финансов, торговли и промышленности – отметило XIX и XX века.

Объявив некапиталистическое общество реакционным и вступив в стратегический альянс с индустриальной буржуазией, реальное социалистическое движение неосознанно, но полностью вступило в противоречие со своими собственными целями, что привело к более трагическому исходу, чем любое другое движение, которое объективно впало в предательство. Одним из примеров могло бы стать христианство, которое в течение трехсот лет было религией мира, а затем вступило в союз с властью и государством, что привело его к объективному и по большей части сознательному противоречию и предательству его собственных целей. Дело в том, что христианство также вступило в конфликт со своей первоначальной целью, потому что стремилось к монополии власти и в результате не могло не стать религией цивилизации. В исламе это произошло, когда Мухаммед был еще жив. В конце концов обе эти мощнейшие религии пасовали перед топливной промышленностью.

 В то время как сегодня все человечество вопиет против разрушения окружающей среды, словно приближается Судный день, важно понять исторические, социальные и классовые аспекты разрушений, вызванных индустриализмом в свете аналогичных движений, чтобы взять на себя борьбу с индустриализмом как с движением существования общества и неотвратимо вести борьбу в стиле нового священного религиозного движения. Точно так же, как невозможно бороться с пламенем с помощью огня, жизнь, проходящая в болоте индустриализма, должна быть подвергнута сомнению и оставлена, если мы хотим бороться за экологию. Если мы не хотим жить новыми трагедиями, подобными трагедиям христианства, ислама и реального социализма, нам нужно усвоить их уроки и правильно подойти к научно-идеологической и морально-политической борьбе.