В настоящее время Ливан находится в тисках самого тяжелого экономического кризиса в своей истории. Ежедневно ощущается нехватка топлива и электроэнергии, хроническая нехватка медикаментов, отсутствие основных лекарств в больницах. Около 77% ливанских домохозяйств не в состоянии приобрести достаточное количество продуктов питания. За последние два года ливанский фунт стерлингов потерял 90% своей стоимости. В то же время ливанские граждане не могут снимать со счетов более 100 долларов в неделю, поскольку валютные резервы истощаются. Ситуация достигает точки невозврата, и существует реальная возможность повсеместного голода. Сегодня Ливан, по всем показателям, является несостоятельным и разваливающимся государством.

Как страна дошла до такого состояния? Менее двух десятилетий назад Ливан восстанавливал свой имидж центра торговли и туризма на побережье Средиземного моря. Движение «14 марта», названное в честь народной мобилизации, которая заставила сирийцев уйти из страны в 2005 году, было на подъеме. Оно было представлено как один из немногих успехов тогдашней стратегии администрации США по демократизации региона. Я посетил страну в тот период, в 2007 году. Тогда среди молодых ливанцев можно было заметить ощутимую тоску по нормальной жизни. Гражданская война была уже далеким воспоминанием. Что осталось от нее, по крайней мере, среди суннитов и христиан, так это некий страх перед возможностью возвращения политического насилия.

Израильская оккупация на юге страны закончилась в мае 2000 года. Казалось, что нормальная жизнь в пределах досягаемости.

Что же пошло не так?

Что пошло не так, можно было понять и тогда. Тогда было очевидно, что в Ливане есть две силы. Первая, представленная движением «14 марта», была якобы перспективной, ориентированной на Запад, на торговлю и на нормальную жизнь. Другой силой был Иран, действовавший через свою старейшую франшизу – ливанское движение «Хезболла». Этот политический субъект имел свою собственную военную мощь, которая превосходила мощь государства и затмевала другие нерегулярные вооруженные формирования в стране. У него также были своя экономика, свои источники дохода, свои контрабандные пути.

Иранский проект заключался в том, чтобы два Ливана продолжали существовать бесконечно долго. Первый должен был стать удобной оболочкой нормальности и легитимности, под которой второй мог бы продолжать выполнять свои задачи в долгой войне Тегерана против Израиля. У сторонников проекта «14 марта» была тенденция избегать обсуждения вопросов жесткой силы. В ретроспективе это оказалось фатальным.

Любой шанс на то, что «Ливан 14 марта» сможет с оружием в руках защитить свое видение страны, закончился в ходе событий мая и июня 2008 года. В коротком конфликте на улицах Бейрута силы «Амаль» и «Хезболлы» презрительно отмахнулись от бессистемной военной мобилизации суннитских и друзских сил, выступающих за «Движение 14 марта».

С этого момента все было решено. Было ясно, что больше не будет никаких попыток реального сопротивления иранскому проекту в Ливане. Вместо этого будут запутывание и отрицание. Иранский подход идеально соответствовал желанию ливанцев игнорировать реальность.

Помню, как летом 2008 года, вскоре после бурных событий в Бейруте, я выступал перед аудиторией, состоящей в основном из молодых ливанцев, в Лондоне на одном из мероприятий. Я предупреждал, что в перспективе страну ожидает иранская оккупация. Никто, что вполне понятно, не захотел услышать это от израильтянина. «Пусть лучше они будут у нас, чем вы», – воскликнула одна молодая ливанка под аплодисменты аудитории. Так тому и быть. Теперь ее желание исполнилось.

В годы, последовавшие за 2008 годом, события развивались по нисходящей спирали. Гражданская война в Сирии привела в Ливан около 1,8 миллиона беженцев, что еще больше напрягло хрупкую инфраструктуру страны. Война нанесла сокрушительный удар по туристическому сектору, на который приходилось около 7,5% ВВП Ливана. Растущее недовольство Саудовской Аравии и США реальностью иранской власти в стране достигло предела в 2015-2016 годах. В начале 2016 года Эр-Рияд объявил об отзыве своих депозитов из Центрального банка Ливана. Это последовало за отменой помощи ливанским вооруженным силам и силам безопасности на сумму 4 млрд. долларов.

Принятый США в 2015 году «Закон о предотвращении международного финансирования «Хезболлы» сильно ударил по сектору финансовых услуг – еще одному ключевому элементу ливанской экономики. В то время Саудовская Аравия, Бахрейн, Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты выпустили рекомендации о запрете поездок в Ливан. Это положило конец традиционной роли страны в качестве игровой площадки для посетителей, ищущих благоприятную передышку от ограничений государств Персидского залива.

На этом этапе Ливан пытался справиться с государственным долгом в размере 69 миллиардов долларов, что составляло 150% ВВП. Но в то время как официальная экономика пришла в упадок, параллельная теневая экономика Ирана/Хезболлы процветала. Однако не так, чтобы от этого выиграл средний гражданин. Пористые или контролируемые «Хезболлой» границы между Ливаном и Сирией позволяли контрабанду импортируемой нефти и ее перепродажу в Сирии в интересах «Хезболлы». Таблетки амфетамина каптагона, произведенные в Сирии, и каннабис контрабандой доставлялись в другую сторону, попадая в европейские города или в Персидский залив по маршрутам, контролируемым «Хезболлой».

Нет нужды говорить о том, что прибыли от этого бурно развивающегося сектора не пошли на обслуживание государственного долга или на благо разрушающейся государственной инфраструктуры.

В марте 2020 года, на фоне многоконфессиональных протестов по всей стране в адрес коррупции, низкого качества государственных услуг, безработицы среди молодежи и бесхозяйственности, Ливан впервые объявил дефолт по выплате долга. План реформ был одобрен Международным валютным фондом, но после отставки правительства после взрыва в Бейрутском порту в августе 2020 года переговоры зашли в тупик. В 2020 году экономика Ливана сократилась на 20%.

Такова предыстория нынешнего тяжелого кризиса в Ливане. Все элементы – санкции США, отказ Саудовской Аравии и других стран от помощи и инвестиций, последующий дефолт и потеря доверия, девальвация валюты, теневая экономика, приносящая выгоду только себе, и парализованная политическая система – все это напрямую связано с искажающим эффектом, который оказывает присутствие всепроникающего иранского проекта на ливанской земле.

С этой точки зрения, нынешняя ситуация является суровым предупреждением для всех стран, столкнувшихся с проникновением Корпуса стражей исламской революции и его различных военизированных формирований. Они умеют наращивать военную мощь и конвертировать ее в политическую силу. Но они не разбираются в экономике и не интересуются ею. В результате, чистым результатом захвата ими фактической власти в стране будет ее окончательное разорение и обнищание. Ливан является примером этого процесса...

Ключевой момент: Ливан был первым арабским государством, пережившим внутренний коллапс, и, следовательно, первым, кто стал жертвой военно-политического захвата КСИР. С поправкой на местные особенности, аналогичные иранские усилия сейчас предпринимаются в Ираке, Сирии и Йемене. Ливан – первое арабское государство, которое было поставлено на грань разрушения этим проектом. Значение нынешних событий выходит далеко за пределы Ливана. Иран несет ответственность за медленную смерть этой страны.