В 1942 году немецкий драматург и поэт Бертольт Брехт написал короткое стихотворение под названием «При известии о том, что великий государственный деятель заболел». Стихотворение гласит: «Если незаменимый человек хмурится — дрожат две империи. Если незаменимый человек умирает — мир смотрит вокруг, как мать, оставшаяся без молока для своего ребенка. И если бы незаменимый человек вернулся через неделю после смерти — во всей стране не нашлось бы для него работы в качестве портье».

Это стихотворение вспомнилось мне, когда я узнал о смерти президента Ирана Эбрахима Раиси. Покойный президент был счастливым бенефициаром процесса, продолжавшегося в течение последнего десятилетия, — процесса, в рамках которого верховный лидер Али Хаменеи обеспечил продвижение идеологических сторонников жесткой линии типа Раиси за счет более способных, но менее рьяных технократов.

«Цель этих усилий, как указано в документе «Вторая фаза Исламской революции, опубликованном в 2019 году, — обеспечить продолжение и омоложение идеологического и религиозного мировоззрения, лежащего в основе Исламской революции 1979 года». Хаменеи, как сказал мне Саид Голкар, иранский ученый из США, «хочет, чтобы его идеологический режим пережил его».

В результате, однако, к власти приходят люди посредственных способностей, единственной квалификацией которых является их непоколебимая идеологическая приверженность режиму. Раиси стал примером этого процесса и, возможно, самым высокопоставленным его бенефициаром.

Роль президента Ирана Эбрахима Раиси

Главной залугой покойного президента, позволившей ему занять высокий пост, была его репутация ревностного генерального прокурора в конце 1980-х годов. В то время Раиси стал известен как энтузиаст, входивший в команду из четырех человек, задачей которой было подписание смертных приговоров противникам режима, содержащимся в тюрьмах. Команда участвовала в казнях более 8 000 политических заключенных.

Эта деятельность не требовала особых навыков и привела к тому, что его прозвали «тегеранским мясником». Это также привело к его последующему назначению на пост генерального прокурора, а затем и к «избранию» президентом.

Главным результатом возвышения сторонников жесткой линии типа Раиси, не обладающих никакими профессиональными навыками, стали хаос и дисфункция в иранской системе.

«Президента» в Исламской Республике Иран обладает гораздо меньшими полномочиями, чем можно было бы предположить. Вопросы национальной безопасности и внешней политики находятся в руках верховного лидера Али Хаменеи.

Тем не менее, в той мере, в какой Раиси мог принимать решения и пользоваться властью, результаты пришли в полное соответствии с ожиданиями.

Проведя предвыборную кампанию с набором обещаний в социально-экономической сфере — борьба с безработицей, снижение инфляции и укрепление валюты — Раиси покидает сцену в то время, когда безработица составляет 9%, инфляция — 38,5%, а курс риала по отношению к доллару достиг исторического минимума.

Уход Раиси не положит конец росту посредственности в иранской системе. Его временный преемник, бывший офицер КСИР Мохаммед Мохбер, является продуктом того же самого процесса.

В долгосрочной перспективе верховному лидеру остается доступным сменный набор зависящих от режима идеологических сторонников жесткой линии — Мохаммад Багер Галибаф, Саид Джалили и некоторые другие.

Тем не менее, важным аспектом гибели Раиси является то, что он вполне мог быть предпочтительным кандидатом верховного лидера Хаменеи для наследования поста верховного лидера.

Раиси происходил из того же региона, что и Хаменеи, — провинции Хорасан-Резави, придерживался схожих взглядов и был сайедом — носителем черного тюрбана, означающего происхождение от пророка Мухаммеда.

Его исчезновение, сказал мне Голкар в нашей беседе, увеличивает шансы на то, что Моджтаба Хаменеи, сын нынешнего верховного лидера, станет преемником своего отца, превратив Исламскую Республику в пример типичной ближневосточной системы — республиканской монархии.

Министр иностранных дел Хоссейн Амир-Абдоллахиан также стал бенефициаром шествия сторонников жесткой линии по институтам, в результате которого появился Раиси.

Однако заменить последнего может быть несколько сложнее, чем Раиси. Амир-Абдоллахиан был энергичным, деятельным министром иностранных дел, глубоко внедренным в сети прокси-ополчений, которые являются главным инструментом Ирана для проецирования силы в регионе. Он установил личные связи с ключевыми фигурами в этой связке, включая лидеров ливанской «Хезболлы» и ХАМАС.

Кончина Абдоллахиана не является серьезным ударом по этой стратегии или по этим структурам, но его преемник Али Багери Кани не имеет таких связей, и ему придется их развивать.

Так что же можно извлечь из этого продвижения посредственных идеологов в высшие эшелоны иранского режима в то время, когда Иран только выходит из периода большой внутренней нестабильности?

Во-первых, это свидетельствует о совершенно разном состоянии возможностей, успехов и неудач иранского режима на внешнем и внутреннем уровнях. Несмотря на то, что с момента убийства командующего «Силами Кудс» КСИР Касема Солеймани прошло четыре года, проект генерал-майора по укреплению власти в регионе с помощью политических и военных союзников Ирана процветает [на Ближнем Востоке].

В результате Иран укрепил свой контроль над Ливаном и Ираком, доминирует над значительной частью Йемена и имеет свободу действий на большей части территории Сирии.

Иран использовал все свои военизированные формирования, чтобы вести ограниченную войну против Израиля и его западных союзников на пяти фронтах — в Газе, Ливане, Сирии, Ираке и Йемене/Аденском заливе. Враги Ирана пока не придумали стратегию, способную обратить вспять шествие исламистских марионеточных армий КСИР по всему арабоязычному Ближнему Востоку.

Созданные Сулеймани структуры и подходы были достаточно прочными и развитыми к моменту его смерти, чтобы они могли функционировать даже в его отсутствие.

И все же, в то время как Исламская Республика Иран впечатляюще продвигается по разбитому Ближнему Востоку, внутри страны режим пребывает в состоянии беспрецедентного беспорядка.

Неэффективное управление экономикой посредственными людьми — назначенцами Хаменеи порождает кипящее недовольство в широких слоях общества. Это отражается в крайне низком уровне участия в выборах, а также в широких общенациональных протестах 2022-2023 годов, в праздновании смерти Раиси и министра иностранных дел Хоссейна Амир-Абдоллахиана.

Выдвижение сторонников жесткой линии привело не к новому развитию режима, а скорее к укреплению элиты, решительно настроенной на сохранение Исламской Республики любой ценой, поскольку она обязана своим финансовым и политическим влиянием сохранению этого режима.

По оценкам одного тегеранского аналитика, с которым я беседовал, эта элита, вероятно, составляет не более 10-15 % иранского населения.

В итоге получается, что режим внешне весьма агрессивен и добивается успехов, но внутренне глубоко уязвим. Если те элементы, которые выступают против продвижения Исламской Республики вперед, хотят разработать стратегию использования этой внутренней слабости, то направление, цели и путь вперед очевидны.

Потеря Эбрахима Раиси, «незаменимого государственного деятеля», мало что меняет в этом плане.

 Весь вопрос о том, сформулируют ли противники режима такую стратегию или же они не смогут этого сделать? Данный вопрос остается единственной наиболее важной переменной при рассмотрении будущего иранского режима. Возможно, это важнейший вопрос для всего региона.