22-летняя Жина Махсы Амини из иранского курдского города Сакез была арестована в этом месяце в Тегеране за «неподходящий наряд» полицией нравов, которая следит за соблюдением строгого дресс-кода Исламской Республики.
Она умерла через три дня в больнице, впав в кому, что вызвало первое крупное выступление оппозиции на улицах Ирана с тех пор, как власти подавили протесты против повышения цен на бензин в 2019 году.
Несмотря на растущее число погибших и ожесточенные репрессии со стороны властей, на видео, опубликованных в Твиттере, видно, как демонстранты призывают к падению клерикального истеблишмента, вступая в столкновения с силами безопасности в Тегеране, Тебризе, Карадже, Йезде и многих других иранских городах.
Правозащитная группа Amnesty International заявила в Twitter, что силы безопасности Ирана ответили на протесты «незаконным применением силы, в том числе с использованием боевых патронов, дроби и других металлических гранул, убив десятки людей и ранив сотни других».
Государственное телевидение сообщило, что в некоторых городах полиция вступила в столкновения с теми, кого оно назвало «бунтовщиками», и применила слезоточивый газ для их разгона.
Социальные сети во время демонстраций
Видео, размещенные в социальных сетях изнутри Ирана, показали протестующих, скандирующих «Женщина, жизнь, свобода», в то время как женщины сжигали свои хиджабы.
Видеоролики в Твиттере показали протестующих, скандирующих «Смерть диктатору» в городе Тебриз, что является указанием на верховного лидера Ирана аятоллу Али Хаменеи. В курдских городах Санандадж и Сардашт силы специальной полиции открыли огонь по демонстрантам, о чем свидетельствуют видеозаписи в Твиттере.
«Я убью тех, кто убил мою сестру», – слышны возгласы протестующих на одном из видео из Тегерана.
В социальных сетях появились призывы к общенациональной забастовке.
Несколько преподавателей университетов подали в отставку в знак протеста против смерти Амини, согласно заявлениям, опубликованным ими в социальных сетях.
На видеозаписях, появившихся в социальных сетях, видно, что протесты продолжаются в десятках городов после наступления темноты во вторник. Видео, широко распространенное в социальных сетях, показывает протесты в городе Чабахар на неспокойном юго-востоке Ирана, где демонстранты поджигают правительственные учреждения, и там слышны выстрелы.
«Толпа потрясена смертью Махсы Амини и сообщениями о том, что полицейский изнасиловал девочку-подростка из этнического меньшинства белуджей», – сказал голос на видео. (Согласно поступающим сообщениям, повстанцы-белуджи выследили и казнили полицейского офицера, виновного в изнасиловании, – прим.).
Студенты нескольких университетов отказались участвовать в занятиях в знак протеста против широко распространившихся арестов студентов и силовых столкновений с силами безопасности в университетах.
Смерть Амини вызвала широкое международное осуждение, в то время, как Иран обвинил «головорезов», связанных с «иностранными врагами», в разжигании беспорядков. Тегеран обвинил Соединенные Штаты и некоторые европейские страны в использовании беспорядков для дестабилизации Исламской Республики.
По словам официальных лиц, во время протестов погиб 41 человек, включая сотрудников полиции и проправительственного ополчения (басидж, – прим.). Но иранские правозащитные группы сообщили о большем числе погибших.
Иранская правозащитная группа Hengaw заявила, что «18 человек были убиты, 898 человек получили ранения, и более 1000 курдских протестующих были арестованы за последние десять дней».
По данным государственных СМИ, судебная система Ирана создала специальные суды для рассмотрения дел «бунтовщиков».
Чтобы затруднить демонстрантам размещение видео в социальных сетях, власти ограничили доступ к интернету в нескольких провинциях.
Сообщается, что десятки иранских знаменитостей, футболистов и артистов – как внутри страны, так и за ее пределами – поддержали демонстрации, а активисты призвали к общенациональной забастовке.
В то же время элитная иранская революционная гвардия заявила в среду, что «обстреляла ракетами и беспилотниками боевиков в курдском регионе соседнего северного Ирака», где, по словам чиновника, «погибли девять человек».
Иранские власти обвиняют вооруженных курдских оппозиционеров в разжигании беспорядков, особенно на северо-западе, где проживает большинство из более чем 10 миллионов курдов Ирана.
На видео, размещенном на Твиттере активистов из 1500tasvir, у которого 145 000 подписчиков, были показаны студенты медицинского колледжа Шираза, протестующие против смерти Амини и требующие освобождения студентов, арестованных после начала протестов.
В начале среды появилось видео, на котором демонстранты в Тегеране скандируют «Муллы, убирайтесь!», «Смерть диктатору!» и «Смерть лидеру (Хаменеи) за все эти годы преступлений!»
Исламской Республике не чужды протесты, но на этот раз они оставляют неизгладимый след. Об этом пишет на страницах издания Foreign policy Саджад Сафаи, научный сотрудник немецкого Института социальной антропологии имени Макса Планка.
Иран находится в самом разгаре серии спонтанных общенациональных протестов, вызванных смертью молодой женщины вскоре после того, как она была взята под стражу полицией. Страна и раньше переживала подобные волны протестов. Но эта волна, скорее всего, навсегда изменит Иран.
Махса Амини, 22-летняя жительница небольшого города в иранской провинции Курдистан, приехала в столицу страны Тегеран, когда ее на глазах у брата задержала так называемая полиция нравов (gashte ershad или «патруль наведения порядка») за «неподобающий» наряд. По данным тегеранской полиции, именно во время задержания у Амини «внезапно» возникли «проблемы с сердцем», и ее срочно доставили в больницу, где она позже скончалась. Ее семья решительно отрицает утверждения о том, что до задержания у нее было какое-либо заболевание. Эти неоспоримые факты подрывают претензии правительства на легитимность: молодая, здоровая женщина умерла во время задержания полицией, которая занимается исполнением тех самых законов, против которых выступает подавляющее большинство иранцев.
Вопиющее доказательство того, что неспособность женщины прикрыть несколько прядей волос может нарушить ее право на безопасность, жизнь и свободу, потрясло сознание иранцев, в том числе даже тех, кто, возможно, придерживается государственного представления об «исламском хиджабе», но, тем не менее, выступает против обязательного ношения хиджаба. Крики «Женщина, жизнь, свобода» раздались по всему Ирану после смерти Амини.
В Иране уже были публичные споры по поводу обязательного хиджаба. Но нынешние протесты знаменуют собой значительный сдвиг – впервые после Исламской революции 1979 года широкий спектр организаций гражданского общества открыто призвал положить конец либо законам об обязательном ношении хиджаба, либо полицейским патрулям, обеспечивающим соблюдение этих законов. Этот вопрос также вызвал реакцию со стороны широкого круга видных политических и религиозных деятелей, знаменитостей и спортсменов.
Настоящие выступления представляют собой первое протестное движение среднего класса, возникшее в Иране со времен «Зеленого движения» после широко оспариваемых (фальсифицированных, – прим.) президентских выборов 2009 года. Но между ними есть важные различия.
Во-первых, по масштабам – нет никаких признаков того, что нынешние протесты привлекли хоть сколько-нибудь близкое количество людей, по сравнению с теми, кто вышел на улицы в 2009 году. Кроме того, протестующие 2009 года были разных возрастов, в то время как нынешние протестующие в подавляющем большинстве молодые люди. «В основном это представители молодого поколения, которые, возможно, только слышали о «Зеленом движении». Тогда они были детьми или подростками, – сказал социолог и активист движения за реформы Мохаммадреза Джалайпур. – Они бесстрашные, прямые и смелые, и они в ярости. Они не монархисты. Они хотят свободы и демократии».
Еще одна отличительная черта нынешних протестов – присутствие на переднем крае очень молодых женщин. Во многих протестах женщины превосходят мужчин и, похоже, не боятся показаться без хиджаба, даже в присутствии сил безопасности.
Произошло много столкновений между силами безопасности и протестующими, и многие протестующие уже были убиты. Но репрессии были не такими суровыми, как во время последнего раунда протестов против повышения цен на газ в ноябре 2019 года. В Иране еще не задействован весь арсенал сил безопасности, хотя это может измениться. Власти уже начали облавы, в частности, на журналистов и политических активистов. (Джалаейпур, который является ярым критиком закона об обязательном ношении хиджаба, входит в число арестованных). Доступ к Интернету, а также к социальным медиа-платформам, таким как WhatsApp и Instagram, ограничен.
Хотя нынешние протесты были вызваны недовольством по поводу обязательного хиджаба, протестующие также направляют другие накопившиеся претензии к правящей элите Ирана. Их раздражает плохое управление экономикой, находящейся под санкциями США, кризис политической легитимности, усугубленный нарушением легитимности президентских выборов в июне 2021 года, и растущее ущемление гражданских свобод.
Как показала вспышка общественного негодования, вызванная смертью Амини, ее случай рассматривается не как единичный инцидент, а как видимая вершина айсберга несправедливости, унижения, оскорбления и угнетения, которые регулярно испытывают бесчисленные иранские женщины, перехваченные так называемыми патрулями. Этим патрулям поручено обеспечивать соблюдение статьи 638 Исламского уголовного кодекса: отказ следовать государственной концепции «исламского хиджаба» в общественных местах является уголовным преступлением, наказуемым поркой, тюремным заключением или штрафом.
Хотя и статья, о которой идет речь, и государственный дискурс об обязательном хиджабе пронизаны религиозным подтекстом, управление женским телом уходит корнями в мирские, а не духовные устремления. Все дело в политической власти. Именно в первые годы Исламской революции 1979 года религия и религиозные символы, такие как хиджаб, были использованы в качестве оружия с целью вытеснения соперничающих революционных фракций из политики.
После четырех десятилетий, после того, как Исламская Республика Иран приступила к сизифову труду по бюрократизации очень узкого определения исламской морали с навязчивым вниманием к внешнему виду женщин на публике, обязательный хиджаб, а также институты, созданные для его обеспечения, потерпели серьезную неудачу в навязывании иранским женщинам государственной интерпретации «исламского хиджаба».
Посягательство на свободу женщин постепенно посеяло негодование в сердцах миллионов иранских женщин и их семей – негодование не только по отношению к дегуманизирующему закону, но и к государству в целом. Бесчисленные видеоролики, распространяемые в социальных сетях, демонстрируют унизительный способ, которым иранские полицейские регулярно заталкивают женщин в фургоны, прежде чем отвезти их в центры содержания под стражей, где их «наставляют» и «обучают». Такие встречи в лучшем случае вызывают стресс, а в худшем – смертельно опасны.

Перед лицом таких репрессий добровольное следование женщин государственному идеалу хиджаба за последние несколько десятилетий не увеличилось, а резко сократилось, что открыто признают даже власти. Поддержка закона о хиджабе и полиции нравов еще ниже, чем уровень соблюдения законов. Даже среди сокращающегося числа женщин, которые придерживаются строгой государственной интерпретации ислама, обязательный хиджаб и полиция нравов не пользуются широкой поддержкой.

Президент Эбрахим Раиси, который заработал репутацию консерватора во время надзора за судебной системой, похоже, признает, что это недовольство существует. Во время прошлогодней президентской гонки он предложил прекратить патрулирование. Действительно, сейчас есть явные доказательства того, что он осознавал, что любая тесная связь с патрулированием и контролем над женской одеждой потенциально может разрушить его шансы выиграть выборы.

Иранские лидеры часто хвастаются, и это справедливо, тем, что в регионе, изобилующем нестабильностью, они смогли защитить иранских граждан от внешних угроз безопасности и военных угроз, таких как Исламское государство (запрещено в РФ) и региональные соперники страны. Но смерть Амини показала, что до тех пор, пока правящая элита Ирана будет настаивать на применении анахроничного пережитка – обязательного хиджаба, отношение граждан к государству будет продолжать ухудшаться. Пока государство рассматривает несколько прядей волос как законное основание для того, чтобы лишить женщину и всю ее семью безопасности, его общественная легитимность всегда будет под угрозой, а политический истеблишмент Ирана всегда будет находиться на пороге кризиса безопасности, который он сам себе устроил.

Вот почему правящей элите Ирана было бы неплохо пойти на уступки в вопросе хиджаба – если не ради иранского народа, то хотя бы ради самой себя. Пока неясно, приведут ли нынешние протесты к полной отмене обязательного хиджаба и контроля за одеждой женщин. Но они уже достигли того, что еще недавно было бы немыслимо. Отныне иранскому правительству будет дороже наказывать женщин за то, что подавляющее большинство иранцев не считает проступком или преступлением.

Алекс Ватанка, директор Иранской программы и старший научный сотрудник инициативы «Пограничная Европа» Института Ближнего Востока в Вашингтоне, рассуждает о том, что означают протесты против хиджабов для иранского духовенства и почему позиция верховного лидера может стать источником растущего раскола.

Насилие, приведшее к смерти Амини, не было случайным. Это неотъемлемая часть отношения верховного лидера Ирана Али Хаменеи к любому политическому инакомыслию. Он продолжает верить, что жестокие репрессии заставят протестующих отступить. Но его политический выбор только усугубляет гнев населения против Исламской Республики. Хаменеи не только подстрекает иранский народ против режима, но его настойчивое требование обязательного ношения хиджаба раскалывает исламский клерикальный (правящий, — прим.) класс.

Хаменеи подстроил все так, чтобы Эбрахим Раиси стал президентом Ирана на фиктивных выборах в июне 2021 года. После вступления в должность Раиси должен был сосредоточиться на создании рабочих мест, строительстве нового жилья и борьбе с коррупцией.

Ни одно из этих обещаний не было выполнено. Вместо этого правительство Раиси выделило дополнительные средства силам безопасности страны для более строгого соблюдения иранского закона об обязательном ношении хиджаба. Есть сообщения, что Иран теперь собирается ввести массовое электронное наблюдение за населением по китайскому образцу.

Зачем концентрироваться на обеспечении соблюдения такой крайне непопулярной политики? Дело в том, что, по мнению Хаменеи, компромисс с иранским народом в одной области приведет лишь к каскаду требований перемен в других областях, от внутренней до внешней политики. Именно поэтому Хаменеи с самого верха отдал приказ подавить движение «антихиджаб».
В последние месяцы режим непреклонно использовал насилие и более суровые тюремные приговоры для пресечения того, что он называет «великой смутой», стоящей за кампанией против хиджаба. Он даже поощрял сторонников режима брать дело в свои руки и противостоять тем, кто нарушает правила об обязательном ношении хиджабов в общественных местах.

Это создало новые линии разлома в обществе, отделив меньшинство, поддерживающее обязательное ношение хиджаба, от большинства, выступающего против него и рассматривающего это правило как фундаментальное нарушение основных прав человека.

В отличие от всех периодов с 1979 года, молодое поколение иранцев, особенно женщины, сейчас объединяются вокруг оппозиции обязательным правилам ношения хиджаба, чтобы не только бросить вызов этому закону, но и всей драконовской социально-религиозной догме Исламской Республики и тем мерам, на которые она идет, чтобы навязать обществу свои ценности.

Пока власти пытаются противостоять этой оппозиции – часто это приводит к жестоким арестам, которые снимаются на видео и распространяются в различных социальных сетях – режим в Тегеране отчаянно пытается связать движение против хиджаба с иностранными спецслужбами. Совсем недавно Министерство разведки Ирана заявило, что арестовало 300 «главарей» движения, которые, по его словам, работали на «врага».

Это сообщение одновременно неискреннее и правильное. Оно неискренне, поскольку хомейнисты, пришедшие к власти в 1979 году, изначально не обещали вводить обязательное ношение хиджаба. Это не было частью политического пакта, который они заключили с теми, кто поддержал революцию. Обязательное ношение хиджаба было закреплено в законе только в 1983 году, когда хомейнисты поняли, что это эффективный способ социального, а значит и политического контроля над беспокойным иранским обществом.

Тоталитарные и авторитарные режимы стремятся регулировать общественные дела с помощью набора основных правил, которые они проводят в жизнь дорогой ценой. Речь идет об осуществлении политического контроля с помощью различных средств. Именно в этом смысле правильно будет сказать, что обязательное ношение хиджаба – это столп Исламской Республики Иран.

Если обязательное ношение хиджаба будет оспорено и, возможно, отменено, то противники просто перейдут к оспариванию других заветных направлений политики режима, таких как его антиамериканская позиция или его непрекращающаяся защита концепции «верховного лидера». (Верховный лидер, избираемый пожизненно, обладает в Иране властью, близкой к абсолютной, в то время как избираемые раз в несколько лет президент и парламент – не более чем те, кто «обеспечивает логистику» режима и отвечает за экономический блок – прим.).

Между тем, среди духовенства у этой политики всегда были как сторонники, так и противники. Последние не считают, что в Коране имеется какое-либо религиозное положение, предписывающее это. Они утверждают, что понятие хиджаба упоминается в Коране семь раз. Однако речь идет не об обязательном ношении хиджаба, а о скромности женщин. Такие различные религиозные интерпретации существовали с начала правления режима, поскольку такие видные деятели, как бывший юрист Мохаммад Бехешти, а так же видный теолог и революционер (лидер шиитов Тегерана – прим.) Махмуд Талегани, отвергали обязательное ношение хиджаба.

Например, несколько лет назад Мохсен Гаравиан, клерикал-фундаменталист, попал в заголовки газет, предположив, что туристов, приезжающих в Иран, не следует заставлять носить хиджаб.

Впрочем, подобная косвенная и условная критика – самое большее, на что пойдут круги, придерживающиеся жесткой линии. Эта группа клерикалов не станет открыто оспаривать мнение Хаменеи по данному вопросу, и приверженность последнего обязательному ношению хиджаба на сегодняшний день остается непоколебимой.

Хаменеи задал тон реакции Тегерана на кампанию против хиджаба, заявив, что женщины, организующие протесты, были «обмануты» иностранными правительствами. Ни Хаменеи, ни Раиси, похоже, не заинтересованы в признании того, что иранское общество является движущей силой движения против хиджаба и что оно не является, в своей основе, движимым иностранным заговором. В этом контексте руководство режима придерживается трехсторонней стратегии противодействия требованиям движения.

Во-первых, они отрицают существование в иранском обществе, особенно среди молодежи, популярного требования сделать ношение хиджаба вопросом личных предпочтений.

Во-вторых, они ищут способы запугать общественность и активистов движения против хиджаба.
В-третьих, они ограничивают пространство для дебатов среди политического и клерикального класса по этому вопросу, чтобы сохранить ясность и единообразие политики.

На протяжении истории Исламской Республики политика режима часто настраивала его сторонников и противников друг против друга, но редко когда его действия приводили к реальному насилию между этими двумя группами. Однако сегодня Иран столкнулся именно с такой реальностью, поскольку в стране все чаще происходят случаи, когда сторонники режима и сторонники движения против хиджаба вступают в физические столкновения на улицах.

Примечательно, что данное явление не ограничивается только Тегераном — это происходит по всей стране.

Происходящее сегодня показывает, как политические расчеты Хаменеи о наилучшем способе контроля над обществом подрывают роль духовенства и дают оружие наиболее радикальным элементам в Иране. Опасность, конечно, заключается в том, что на жесткое применение закона о хиджабах последует жесткая реакция.

Нельзя игнорировать и возможность более глубокого общественного конфликта. Согласно независимому исследованию, проведенному в 2020 году, 72 процента иранцев выступают против обязательного ношения хиджаба. Напротив, только 15 процентов поддерживают его. Можно представить себе возможную напряженность и насилие, которые могут вспыхнуть из-за этого вопроса на улицах, когда и если правительство Раиси развернет кампанию по полному соблюдению закона о хиджабах, как обещал президент.

В конечном итоге, Хаменеи опасается, что любое ослабление строгих социально-религиозных законов Ирана повлечет за собой требования новых изменений, которые он рассматривает как ящик Пандоры. Кроме того, Хаменеи не склонен поддаваться давлению – особенно, если оно исходит от активистов из низов, которых он считает простофилями, ставшими жертвами западной пропаганды и махинаций.

Вопрос об обязательном ношении хиджаба – это, прежде всего, вопрос сохранения максимального политического контроля и нейтрализация противников. По мере того, как оппозиция обязательному ношению хиджаба растет, а кампания против него набирает обороты, возникает реальный риск насилия между сторонниками и противниками обязательного ношения хиджаба. Это затрудняет для Хаменеи поддержание единообразия политики по данному вопросу, чего он желает и чего ему до сих пор удавалось достичь в рядах режима.

В частности, на высших духовных лиц будет оказано давление, чтобы они заняли более четкую позицию и не скрывали свои реальные позиции, которые коренятся в их религиозной интерпретации законов шариата. Это может стать источником растущего раскола среди «религиозные ученые» в Иране, особенно среди сторонников и противников режима.

Если не считать Афганистана при талибах, где действуют еще более строгие правила в отношении женской одежды, Иран сегодня является единственной страной в мире, где существует закон об обязательном ношении хиджаба. Общество будет оказывать на режим всевозможное давление, чтобы заставить его изменить курс, но маловероятно, что это даст результаты, пока Хаменеи жив.