Заместитель председателя партийной группы Партии народного равенства и демократии (ПНРД) Гулистан Кылыч Кочыгит осудила назначение доверенного лица в муниципалитет Эсеньюрта, назвав его узурпацией и атакой на демократические права граждан. «Это вмешательство направлено на подрыв примирения в городе и разрушение демократического альянса. Очевидно, что арест и заключение Ахмета Озера — это сфабрикованное преследование, обусловленное его курдским происхождением и политической позицией», — заявила Кочыгит в интервью агентству ANF.

— С какими самыми большими проблемами вы сталкиваетесь как женщина — член парламента и заместитель председателя партийной группы ПНРД в парламенте?

— Самой сложной проблемой в турецком парламенте является крайне поляризованная политика. Парламент отражает эти глубокие политические разногласия, и это делает практически невозможным конструктивный диалог. Даже когда вы делаете очень обоснованные и правомерные заявления, они зачастую искажаются. Идеологические предубеждения и дискриминация других партий приводят к тому, что к нашим словам часто относятся предвзято, а сами вопросы рассматриваются с жесткой позиции, которая не допускает другой точки зрения.

Особенно это проявляется, когда речь заходит о курдском вопросе или проблемах на курдских землях. Недавние атаки на северные и восточные районы Сирии, бомбардировки гражданских объектов, разрушение жилых и производственных помещений — все это должно вызывать общее возмущение. Но когда затрагиваются курдские проблемы, многие коллеги словно затыкают уши, проявляя к нам полное равнодушие. Наши призывы воспринимаются через призму государственного предубеждения, и любое обсуждение превращается в обвинительный диспут. Это большая преграда для конструктивного взаимодействия.

Вторым важным препятствием становится реакция правительства на наши обоснованные предложения. Вместо того чтобы вслушаться и обсудить проблему, правительство часто прибегает к нападкам или защитной позиции. Простой пример — трагедия в Чинаре и Мардине, где из-за отсутствия пожарного вертолета с ночным видением пожар не удалось потушить, и погибли 15 человек. Когда мы подняли этот вопрос в парламенте, правительство предпочло уйти от обсуждения и приводило аргументы, не имеющие отношения к сути. Такое поведение, когда к нашим словам относятся с предвзятостью и не пытаются даже понять критику, становится серьезным препятствием.

Еще одна проблема — патриархальный и религиозный настрой в парламенте. Мужчины доминируют в обсуждениях, выражают мнение, пытаются демонстрировать силу. Это мужское, правое, религиозное доминирование усиливает напряжение и порождает тревогу у женщин-парламентариев. Нам трудно пробиться сквозь эти устоявшиеся стереотипы, и даже наши усилия часто воспринимаются как вызов, а не как попытка улучшить ситуацию.

—Что вы чувствуете, когда на вас нападают в парламенте, как справляетесь с этим и каковы последствия для вашей демократической борьбы?

— Нашей опорой остаются принципы, программа и устав нашей партии. Озвучивание проблем народа — наш основной приоритет и важнейший метод демократической борьбы. На парламентских заседаниях мы стараемся представлять интересы и голос людей, нести правду. Но в условиях, когда парламентское большинство состоит из мужчин, часто проявляется патриархальный подход, который нередко принимает форму агрессии и насилия.

Когда вы говорите правду и отстаиваете справедливость, часто встречаете агрессивное сопротивление. Члены Партии справедливости и развития (ПСР), которым нечего противопоставить нашим аргументам, нередко прибегают к насилию. Вся страна была свидетелем этого на заседании 17 августа, когда, вместо аргументированной дискуссии, оппоненты попытались подавить нас силой. К сожалению, насилие стало обыденным для некоторых парламентских кругов, и они даже не видят в этом проблемы, наоборот — популяризируют его.

Это не разовая ситуация. Так, 3 июня, после назначения попечителя в Хаккари, мы решили занять парламентскую трибуну, что является нашим законным правом в рамках демократических норм. Один из наших муниципалитетов был отобран у нас, и как депутаты, избранные народом, мы были обязаны отреагировать. Однако наш протест встретил жестокий отпор — около 150 парламентариев набросились на нас, пятнадцать депутатов. Мы понимаем, что такое отношение к нам не случайно. В этих условиях мы не можем оставаться в стороне. Хотя насилие против нас недопустимо и мы сами его не приемлем, но, когда оно возникает, мы обязаны защищаться законным способом. Мы умеем защитить себя и продолжаем отстаивать свои принципы.

Важно понимать, что насилие в парламенте — лишь отражение общей тенденции в обществе. Когда общество видит такие акты насилия, они начинают воспринимать его как нечто нормальное, и правительство активно использует это. Мы видим, как насилие проявляется повсюду: женщин, стремящихся провести мирный марш, сталкивают с полицией, а рабочих, добивающихся своих прав, избивают. Именно поэтому сопротивление политике насилия должно быть повсеместным, и важно, чтобы общество заняло четкую позицию, осудив такие методы.

— Как вы ведете диалог с другими партиями в парламенте?

— В рамках функционирования парламента существует определённая основа для диалога. Заместители председателей партийных групп проводят заседания консультативных комитетов под руководством дежурного вице-спикера. На этих заседаниях обсуждаются законы и проводятся переговоры. Однако, как правило, такие переговоры имеют односторонний характер и часто сводятся к навязыванию принятия законопроектов, предложенных Партией справедливости и развития (ПСР). В этом контексте оппозиция иногда объединяется в зависимости от содержания обсуждаемого законопроекта, но это скорее исключение, чем правило.

К сожалению, в отношении курдской проблемы можно констатировать, что политические силы, отличные от нашей, часто вносят негативный вклад в её решение. Вместо того чтобы способствовать поиску путей решения, их подходы часто усугубляют проблему, игнорируют её или вообще избегают обсуждения. На сегодняшний день мы не наблюдаем конструктивного подхода со стороны парламента в этом вопросе.

Тем не менее, сейчас начинается новый этап, и мы видим, что ведутся новые дискуссии. В рамках этих обсуждений появляются более позитивные подходы, что вселяет надежду. Мы надеемся, что это приведёт к ещё более конструктивным результатам.

Важно понимать, что борьба в парламенте является значимой, но реальным определяющим фактором остаётся социальная активность на улицах. Если не существует общественной борьбы, если нет динамики противодействия несправедливости и беззаконию, то наши разговоры в парламенте не окажут большого влияния. Мы являемся партией, которая всегда черпает свои силы из борьбы, сопротивления и протестов на улицах. Мы также считаем себя частью этой социальной динамики, стремясь создать изменения, которые необходимы для нашего народа и общества в целом.

— Что значит для вас, как курдской женщины и политика, тот факт, что курдский язык упоминается как «неизвестный язык» в протоколах парламента, наряду с недавним притеснением курдского языка и культуры?

— Мы не можем принять политику неприятия и отрицания курдской культуры, языка и нашей идентичности. На протяжении многих лет мы старались объяснить, что мы — курды, что у нас есть свой народ, язык, культура и история. Теперь это становится всё более признанным, но отказы и отрицания продолжаются, используя при этом все более изощрённые методы. С одной стороны, наблюдается фактическая политика физического истребления, а с другой — размытие нашего культурного наследия, что можно считать формой культурного геноцида.

Наши традиции подвергаются атакам: запрещаются наши танцы, преследуются народные песни, отменяются фестивали. Когда мы выступаем в парламенте, наш язык нередко называют «неизвестным», и микрофоны отключаются, что фактически объявляет войну всему, что определяет нашу сущность: нашей поэзии, романам, литературе и истории — всему тому, что формировалось на этой земле на протяжении тысячелетий. Мы живем в условиях постоянного нападения на нашу идентичность.

Насильственное управление нашими муниципалитетами, назначение попечителей, уничтожение статуй курдских деятелей, закрытие библиотек, таких как библиотека Ахмеда Хани — все эти действия направлены на стирание курдской истории. Они наносят глубокую боль и оскорбляют нас как курдов. Я горжусь тем, что я курдка, у меня есть мой язык и моя идентичность. Мы живем на этих землях уже тысячи лет, мы коренные жители этой территории. Мы стремимся к тому, чтобы жить здесь на равных и свободно.

В XXI веке невозможно полностью понять борьбу внутри системы, которая до сих пор отказывается принимать наш язык. Непонимание, которое выражается в страхе перед нашим языком и культурой, также нужно осознать. Поэтому противостояние этой политике является необходимым. Мы должны активнее принимать и развивать наш язык, культуру и историю.

Мы создаем комиссии по языку и культуре, работающие над различными диалектами курдского языка. Мы публикуем наши тексты на курдском и турецком языках и проводим встречи, где общаемся на обоих языках. Мы не можем позволить себе, чтобы на встречах использовался только турецкий язык. Это лишь начало, и мы должны сделать гораздо больше. Курдский язык должен быть широко представлен в повседневной жизни. Это должно стать нашим приоритетом, чтобы наш язык сохранился и передался будущим поколениям.

Наша общая борьба заключается в том, чтобы курдский язык стал языком образования и активного использования в общественной сфере. Мы должны продолжать эту борьбу и обеспечить, чтобы наши права на язык и культуру были признаны и защищены.

— Состоялась семейная встреча с лидером курдского народа Абдуллой Оджаланом, но изоляция продолжается. Как повлияет снятие изоляции на демократическое решение курдского вопроса и мир?

— Г-н Абдулла Оджалан играет ключевую роль как посредник в поисках демократического решения курдского вопроса. Он является главным переговорщиком, чьи идеи и мнения имеют значительное влияние на общественное мнение и политическую атмосферу как в Курдистане, так и за его пределами. Если у турецкого правительства действительно есть намерение решить курдскую проблему, изоляция г-на Оджалана должна быть немедленно снята.

Необходимо гарантировать его безопасность, свободу и здоровье, так как его мысли и взгляды могут принести значительную пользу в диалоге между различными сторонами. Его влияние на курдское общество и его способность вести конструктивные дискуссии с различными группами, включая оппозицию и правительство, известны всем. В этом контексте, продолжение его изоляции является непростительным и противоречит не только курдскому вопросу, но и основным принципам прав человека.

С момента его ареста в 1999 году прошло уже 44 месяца, и он по-прежнему находится в условиях изоляции на острове Имралы. Возникает вопрос: почему власти продолжают держать его в таких условиях? Почему Турция не применяет свои собственные законы, которые должны обеспечивать соблюдение прав осуждённых, включая международные конвенции о правам человека? Это важно обсудить в общественном дискурсе, независимо от политической ситуации. Продолжение изоляции и отсутствие надлежащих условий содержания – это не что иное, как форма пыток, что является преступлением против человечества. Мы не устаём поднимать этот вопрос в парламенте, однако часто сталкиваемся с молчанием со стороны других партий и представителей власти.

Кроме того, вопрос о мире и стабильности в регионе также связан с возможностью демократического решения курдского вопроса. Снятие изоляции с г-на Оджалана могло бы стать важным шагом на пути к долгожданному миру и стабильности на Ближнем Востоке. Позитивный диалог, основанный на признании прав курдского народа, может существенно способствовать созданию более мирной и справедливой атмосферы в регионе.

— Что вы думаете о назначении попечителя в муниципалитет Эсеньюрта, пока идут эти обсуждения?

— Партия справедливости и развития (ПСР) правит Турцией с использованием режима попечителей с 2016 года, и это стало одной из характерных черт их управления. Первоначально попечители были назначены в наши муниципалитеты, и на тот момент мы открыто заявляли, что это несправедливость, незаконность и узурпация, которая по сути представляет собой грабеж демократических институтов. Опека – это способ управления, когда ПСР не может победить на выборах и не получает поддержку избирателей. Таким образом, назначение попечителей в городах, таких как Амед и Ван, было сигналом о том, что это беззаконие не ограничится лишь этими регионами. Мы предупреждали, что это может распространиться на всю Турцию, но наши слова не были восприняты всерьёз.

С назначением попечителя в муниципалитет Эсеньюрта это предостережение стало реальностью. Мы рассматриваем это как узурпацию, и особенно важно отметить, что это не просто захват власти; это также атака на городской консенсус, который был достигнут в Эсеньюрте при участии различных политических партий и демократических массовых организаций. ПСР пытается подавить любые альянсы и совместные усилия, заявляя: «Не стойте плечом к плечу, не объединяйтесь, иначе вы заставляете меня проиграть». Это не только политическая манипуляция, но и целенаправленная атака на демократические процессы, которые должны действовать на местном уровне.

Кроме того, назначение попечителя затрагивает и вопрос о том, что Ахмед Озер, известный профессор, декан и ректор, подвергся уголовному преследованию исключительно на основе своей курдской идентичности. Это подчеркивает дискриминацию, с которой сталкиваются курды в стране. Его научные достижения и профессиональная карьера теряют значение, когда его преследуют лишь из-за его этнической принадлежности. В результате он становится жертвой сфабрикованных обвинений и может быть арестован и заключён в тюрьму. Это ещё один пример того, как система правосудия используется для подавления курдского народа и его представителей, что делает ситуацию в Турции ещё более тревожной.