Информационный центр Рожавы (ИЦР) побеседовал с представителем ВОЗ в Сирии доктором Нимой Саидом.

– Г-н Саид, как сильно распространился коронавирус в Сирии и ожидаете ли вы, что он распространится и на северо-восток?

– Согласно Международному медико-санитарному регулятору, от которого мы получаем уведомление о подтвержденных случаях заболевания, до сих пор мы получили уведомление только об одном подтвержденном случае заболевания коронавирусом в Сирии. Однако мы оцениваем риск в Сирии как очень высокий по многим причинам.

Прежде всего, еще до закрытия границы Сирия являлась местом назначения для иммигрантов, религиозного туризма, особенно в шиитских мусульманских святых местах Сайида Зайнаб и Сайида Рукайя. Большинство иммигрантов прибывают из Ирака, Ливана, Ирана, Пакистана, а также из многих стран региона. Так что это создает риск распространения инфекции.

Во-вторых, Сирия имеет много уязвимых групп населения, включая ВПЛ, трущобы, лагеря. В-третьих, учтем способность системы здравоохранения реагировать – и я здесь беру Сирию в целом, будь то на юге, севере или северо-востоке: за эти девять лет система здравоохранения сильно пострадала. Мы оцениваем способность системы здравоохранения реагировать на эту угрозу на уровне 40%.

Мы допускаем вероятность того, что вирус будет распространяться. И вы знаете, что сейчас в глобальном масштабе мы живем в маленькой деревне. Вирус не уважает границ и быстро перемещается из страны в страну, пересекает континенты. Сейчас речь идет о более чем 190 странах и территориях, пострадавших от вируса. Поэтому мы говорим, что нет такой страны, которая была бы неуязвима. Если это произойдет, не дай бог, среди вынужденных переселенцев и районов с высокой плотностью населения, то наверняка инфекция распространится быстрее, чем среди населения в целом.

– Многочисленные сообщения указывают на то, что вирус распространился в Дейр-эз-Зоре из-за присутствия там иранских ополченцев, а также в Дамаске и даже в Алеппо. Как Вы думаете, это действительно так?

– Как я уже сказал, мы получаем информацию из официальных источников. Что касается нас, то в настоящее время я не думаю, что есть так много случаев в столь многих областях. Но это может случиться позже. Теперь мы также сообщаем правительству, что оно должно расширить определение случаев заражения, усилить наблюдение и провести много тестов. Сейчас они проводят еще одно тестирование. В настоящее время зафиксированы в основном случаи с тяжелой острой респираторной инфекцией (SARI).

Для нас случаи SARI без каких-либо других явных симптомов являются основанием для подозрения на коронавирус. Когда пробирка приходит, образец транспортируется в хорошем состоянии и попадает в лабораторию и они проводят тестирование, тогда мы можем назвать его Covid-19 и определить, является ли тест положительным или отрицательным. Что я могу подтвердить здесь, так это то, что лаборатория общественного здравоохранения в Дамаске действительно имеет возможность проводить тесты на случаи заболевания.

– Что касается тестирования, то ВОЗ предоставила 1200 наборов для тестирования на контролируемую сирийским правительством территорию. Для северо-востока, находящегося вне правительственного контроля, такого положения нет. ВОЗ предоставит какие-нибудь материалы для северо-востока?

– Мы пытаемся выделить лабораторию на северо-востоке, по крайней мере одну – там, где есть подготовленные и способные провести тестирование кадры. Мы работаем над этим. Впрочем, могу сказать и сейчас – образцы могут быть испытаны в Дамаске. При нынешней системе лечения полиомиелита, например, когда у нас есть то, что мы называем «острым классическим параличом», когда мы подозреваем полиомиелит, образцы передаются в лабораторию общественного здравоохранения в Дамаске и они тестируются. То же самое касается гриппа – он тестируется в центральной лаборатории, которая сейчас тестирует коронавирус. В настоящее время для любых подозрительных случаев образец может быть передан в Дамаск и протестирован в Дамаске.

– С северо-востока несколько недель назад смогли отправить очень небольшое количество образцов в Дамаск для тестирования, но это заняло около недели. Это непрактично.

– Эта система хорошо действует при гриппе и полиомиелите. Но с наземным транспортом и перелетом из Камышло в Дамаск, который сейчас происходит реже, чем раньше, это определенно повлияет на сроки проведения испытаний и получения результата. Мы также не должны забывать, что даже в Дамаске есть только одна лаборатория, которая занимается этим. Мы планируем расширяться и дали этот совет правительству – нам нужно создать еще несколько лабораторий, по крайней мере по одной в каждом регионе, если не по одной в каждой провинции. Чтобы в лаборатории определяли наличие коронавируса.

К сожалению, ВОЗ также сталкивается с проблемой привлечения необходимых машин, а также тестовых наборов. Потому что даже 1200 – это действительно ограниченное число, если сравнить его с другими странами: сколько тестов они делают каждый день. Поэтому то, что я сейчас говорю, – это явление, подобное айсбергу, где вы видите только вершину над поверхностью. Важно то, что большее их число находится под поверхностью, и это те легкие случаи, которые не пойдут в медицинские учреждения и даже могут быть неправильно диагностированы как другие заболевания, если они действительно пойдут к врачам. Они-то и передают болезнь. Я боюсь, что из-за ограниченного количества тестов мы достигнем стадии, когда у нас будет очень большое количество случаев. Мы не сможем точно учесть распространение болезни при нынешнем уровне отбора проб. В последнее время мы увеличили их количество, но нам нужно получать все больше и больше тестов, расширяться.

У них есть PCR-аппараты, они также используют их для диагностики других заболеваний, таких как ВИЧ, гепатит. Но чтобы использовать их для коронавируса, вам нужно обеспечить их биобезопасностью, шкафами биобезопасности, изоляцией и так далее. А из-за закрытия границ, закрытия авиакомпаний и так далее нам, ВОЗ, становится все труднее оказывать поддержку.

Наш первый приоритет в Сирии – это лабораторные испытания. Второй приоритет – защита медицинских работников путем предоставления им защитных средств. Третий приоритет – ведение дел, изоляция, профилактика контактов. Потому что для предотвращения этой болезни вы должны найти каждый случай и изолировать его. И тогда четвертый приоритет – это коммуникация и повышение осведомленности общества. Это абсолютно необходимо, и делается в других странах.

Будь то на северо-востоке Сирии или в других странах, эти меры очень важны. Закрытие школ, предотвращение массовых собраний. Но самое главное – сами люди, сами граждане. Они должны соблюдать дистанцию, мытье рук, этикет прикосновения и чихания, все это чрезвычайно важно.

– Здесь, на северо-востоке, идет большая кампания общественного здравоохранения, введен карантин. Органы здравоохранения здесь говорят, что, помимо тестовых наборов, им нужно больше аппаратов вентиляции легких, масок, стерилизационного оборудования. Являются ли эти вещи тем, что ВОЗ сможет обеспечить?

– Безусловно, вам нужны все эти вещи. Вы видите сейчас, что даже крупнейшие экономики мира, самые передовые системы здравоохранения не всегда успешно борются с этой пандемией. Вы следите за новостями. Так что же говорить о стране, которая уже девять лет воюет, система здравоохранения которой пострадала от войны, население которой весьма уязвимо? Так что тут все будет более серьезно по сравнению с другими странами.

– Повлияло ли закрытие Эль-Ярубии – единственного пункта пересечения границы для ООН по оказанию помощи на севере и востоке Сирии на вашу способность доставлять помощь на северо-восток?

– Что касается предоставления услуг, то, конечно, это добавило еще больше проблем. Логистика вполне управляема, но для оказания услуг требуется время, чтобы система здравоохранения справилась с этим. Так что, безусловно, это имеет влияние.

Теперь, если мы хотим отправить помощь на северо-восток, мы должны получить так называемое «письмо содействия» из Дамаска. До сих пор у нас не было никаких проблем с этим. С середины июля и до сегодняшнего дня, особенно во время кризиса на северо-востоке, мы не сталкивались ни с какими проблемами. Все требования были выполнены, и более 50% поставок направлялось в неподконтрольные правительству районы. Либо непосредственно в больницу, либо даже в Красный Полумесяц Курдистана и другим партнерам, НПО, и, конечно же, 30% или 40% в районы, находящиеся под контролем правительства. Так что на самом деле они не препятствовали этому во время кризиса. Все было гладко.

– Итак, в чем же причина того, что эти 1200 тестовых наборов распределяются по районам, контролируемым правительством, и ни один не отправляется на северо-восток?

– Речь идет не только о северо-востоке. Сейчас ни в одной провинции нет тестовых наборов. Речь идет не о северо-восточной, северо-западной или других провинциях – ни в одной провинции нет специальной лаборатории. Все это находится в лаборатории общественного здравоохранения. Рационализация в самом начале была вызвана тем, что у нас было ограниченное количество доступных наборов, поэтому мы хотели действовать централизовано и следовать той же системе, которая сейчас функционирует для лечения полиомиелита и других вирусных заболеваний.

Но тестирование на полиомиелит – это совсем другое дело. В случае с коронавирусом это должно быть сделано быстро, чтобы быть эффективным, и это является ключевой профилактической мерой.

Я хочу внести ясность. Мы выступаем за расширение тестирования, увеличение числа лабораторий в Латакии, Алеппо, Хасеке, в любой провинции, которая имеет для этого потенциал и подготовленные кадры. И мы также можем обеспечить обучение для тех, кто не имеет подготовки. Но нам нужны лаборатории с защитными шкафами, с наборами для проведения испытаний. И правительство в принципе с этим согласилось. Но все равно оборудование, лабораторные материалы, наборы – все это недоступно.

– По этим предложениям, по лаборатории в Хасеке, по тестовым наборам вы ведете переговоры напрямую с Автономной администрацией северной и восточной Сирии или только через правительство Сирии?

– Мы обсуждаем это с Дамаском, и наши коллеги тоже обсуждают это с местными властями. У нас там действительно есть персонал.

– У вас сложилось впечатление, что сирийское правительство принимает необходимые меры предосторожности, что оно серьезно относится к этой угрозе?

– Я думаю, что они относятся к этому серьезно и используют все доступные им ресурсы. Но определенно нужно больше. Не только от правительства, но и от всех действующих лиц. У вас есть Комитет по кризисному управлению, все ключевые учреждения являются частью этого, и они каждый день обсуждают, что нужно и как они могут поддержать эту деятельность, чтобы сдержать вирус, и как поощрять правительство в том, что делать. И конечно, чтобы хорошо подготовиться, нужно много ресурсов, много денег.

Не только на северо-востоке, но и везде – это огромная проблема, возможности ограничены, и вирус очень быстро распространяется. Время здесь чрезвычайно важно. Особенно для логистики, это чрезвычайно сложная задача. И добавьте к этому глобальный дефицит поставок PPE, аппаратов вентиляции легких, всего этого. Так что это будет очень тяжело. Поэтому мы надеемся на лучшее и планируем наихудший сценарий.

Это глобальная пандемия, она требует скоординированных усилий. Все страны должны забыть о своих политических разногласиях и объединиться для совместной борьбы с этим вирусом.

– Вчера вечером Силы демократической Сирии заявили, что прекратят военные действия, и призвали к прекращению огня во всех зонах конфликта в Сирии. Это то, что вы бы одобрили?

– Я видел это, и действительно, это очень хороший ход. Потому что вирус не уважает границы или линию контроля. Наличие его на северо-востоке Сирии затронет и другие районы, и наоборот.