Сорхвин Мако рассказала ANF об освобождении Кобани в боях с джихадистами. Она была командующей фронтом Кания Курда во время обороны города от Исламского государства* в 2014 году и потеряла там глаз.

Первую часть интервью можно прочитать здесь.

Свобода или смерть

Я думаю, что такой силы воли и боевого духа, как те, что проявили себя в Кания Курде, не было больше нигде в мире. Каждый день мы теряли товарищей, многие получали ранения, каждый день мы собирали изуродованные тела наших павших. Призывы к возмездию не были напрасными. 80% нашего личного состава в Кания Курде составляли женщины. Женщины были и командирами. Мы заняли позицию в четырехэтажном здании. Мы слушали по рации разговоры бандформирований ИГИЛ*, и я хочу сказать, что боевики были психологически сломлены. Даже когда мы по ним не стреляли, они говорили своим «эмирам», что оказались под сильным огнем и не могут даже поднять голову из-за пуль. Они были в шоке. Мы, конечно же, стреляли по ним, но у нас не было систем вроде «Града». Я видела настоящий психологический срыв противника.

Сопротивление женщин-бойцов в войне за освобождение Кобани оставило свой след в истории. Они занимали огневую позицию и были готовы умереть на этом месте. Это был лозунг всех товарищей, кто отдали жизни в этой борьбе: либо мы возьмем верх, либо умрем! Уйти с позиции было нельзя. Я помню слова товарища Нефель: или смерть, или освобождение Кобани, или смерть, или свобода.

Хвинда из деревни Корик, пример для всей молодежи Рожавы, получила ранения ног. Она перевязала раны собственными силами и крикнула: либо смерть, либо свобода Кобани! Это были люди, желавшие лишь свободы. Можно назвать ещё сотни таким имен. Можно перечислить множество таких людей, как юный Чакдар, как Агид. Они написали эпос подлинного героизма, потому что были людьми с большими сердцами. Они были молоды, возможно, они даже были недостаточно взрослыми, чтобы воевать, но они не хотели покидать свою страну. Они не остановились, пока не освободили Кобани.

Чакдар был хрупким человеком, но его сердце было сильно. Когда боевики приблизились к нашим позициям, Чакдар первым передал по радио слова поддержки: «Не бойтесь, мы победим, сколько бы их ни было». Он стремился к победе. Его слова вошли в историю. Товарищ Агид сказал, наблюдая за ходом боя: «Оставить позицию – предательство по отношению к нашему народу, к семьям погибших. Дороги назад нет». Он оставил себе последнюю гранату и взорвал её, когда враг приближался к его позиции. Это был поступок героя.

Люди ехали в Кобани со всех концов Курдистана

В Кобани была кровавая бойня, но там мы добились победы. Мы потеряли сотни людей, молодых и зрелых. Если я буду перечислять имена отцов, которые пали рядом со мной, это будет бесконечный список. У многих из них были дети, но они ни на секунду не покидали нас в тех боях. Десятки отцов, матерей, пожилых людей заряжали патроны в магазины, чистили помещения, раздавали воду, несли вахту. Они говорили: «Служить нашему общему будущему – это достоинство и честь».

В Кобани ехали люди со всех концов Курдистана. Они пересекли границы и заграждения, они ехали из Амеда, Мардина, Дерсима... Они прибывали отовсюду. Женщины, мужчины, старики, матери, отцы... Многие из них никогда не брали в руки оружия. Они хотели сделать все, что было в их силах. Мы говорили: «Здесь идет война, тут лежат наши павшие, мы должны взять ваши имена». Один пожилой мужчина сказал: «Доченька, мы готовы оказаться среди безымянных павших». Они не хотели тратить на это время.

Битва за Миштенюр

Мы подошли к возвышенности Миштенюр. Все товарищи повязали на пояса флаги ЖОС или ОНС. Тот, кто дошел бы до намеченной цели, должен был водрузить там флаг. Все были полны решимости. Но даже если бы мы освободили Миштенюр, у нас не хватило бы людей, чтобы удержать эту точку местности – нам нужно было освобождать деревни от бандформирований ИГИЛ.

Мы ждали прибытия двух батальонов из района Джазиры и начали подготовку ещё до их прихода. Наступил вечер, прибыла группа товарища Масиро, и подготовка была завершена. Нас разделили на четыре группы. По району, где мы находились, был нанесен ракетный удар со здания напротив моей позиции, и ракета попала прямо в сад у дома, в котором базировалась наша группа. После взрыва ракеты местность покрылась пылью и дымом. Мой друг Дижвар был ранен в голову, я принялась искать его, но не могла найти, и увидела только его винтовку. Позже я поняла, что Дижвар за стеной, увидев его ноги. Это было даже забавно, и я спросила: «Ты не мог пошевелиться, как ты попал сюда?». Дижвар ответил: «Действительно, как я здесь оказался?», и мы оба рассмеялись.

В зоне боевых действий у нас был только один мотоцикл, который использовался для перевозки тел погибших и наших раненых. В шесть утра я позвонила Махмуду Кобани, чтобы он забрал убитых и раненых. У меня было серьезное ранение в плечо. Я получала ранения и прежде, но не настолько тяжелые. В таком состоянии я оставалась на позиции с шести утра до семи вечера. Мы пытались справиться своими силами. Представьте себе ситуацию – это было вечером, медик зашивал мне рану, и при этом мы координировали боевые действия по радио. Меня попросили отдохнуть несколько дней, но я надела бронежилет и вернулась на фронт.

Освобождение Кобани

В те дни мы насчитали двенадцать атак смертников ИГИЛ – они провалились, после чего начались ожесточенные бои. Пока мы занимались оперативным планированием, по нам открыли огонь пулеметы, минометы и гаубицы. В Кобани раздался сильный взрыв, и граната разорвалась прямо у нас на глазах, на нашей позиции. Когда я пришла в себя, моя голова лежала на чьей-то груди. Я услышала чей-то крик и не могла открыть глаза. Это был Хамза, который прибыл с группой из Алеппо. Позже он погиб. Когда я снова очнулась, я находилась в больнице в Бакуре. Я хотела открыть глаза, но на моем лице была повязка. Я хотела увидеть свет. Слишком много света может быть вредно, поэтому повязку немного приоткрыли. Через несколько дней меня выписали из реанимации. Мои ноги и обе руки были в гипсе. В медцентре работал телевизор, и первая новость, которую я услышала, касалась гибели товарищей – на полях сражений пали Хабун Кобани и Виян Пейман. Потом я наконец услышала, что Кобани освобожден. Я закричала, как безумная. Потом я вспомнила о погибших друзьях и сказала: «Город освобожден!». Я была сама не своя, я плакала.

Я следила за событиями по телевизору и хотела только одного – поехать в Кобани. Через некоторое время я вернулась. Первой моей остановкой был пункт ОНС. Там было множество подруг в форме, их было так много! Теперь в Кобани вернулась жизнь. Утром я отправилась в Кания Курда, и когда я подошла к месту расположения, голоса друзей звучали в моих ушах, как в кино. Пережитое возвращалось в мою память. Улыбки павших и их крики отдавались эхом в разрушенных зданиях. Это было как во сне – павшие направились ко мне с кличем «Хеваль Сорхвин!». На мгновение у меня ослабли колени, и я оказалась на земле. Мое первое возвращение в Кания Курда прошло в эмоциональной атмосфере. Я не могла долго находиться там. Я сразу же уехала, но хочу сказать, что, продолжая сопротивляться, бороться, проявлять боевой дух и придерживаться своей позиции сегодня, мы обязаны помнить о соратниках, отдавших свои жизни в Кания Курде.

Всемирный день Кобани

ИГИЛ пало в Кобани, и победу над ним одержали отряды ОНС и ЖОС. Курдистан, Турция и Европа приняли участие в сопротивлении. Национальный дух оставил свой след в истории Кобани и всего региона. ИГИЛ было побеждено, и народы мира стали свидетелями этого подвига. Позже 1 ноября было объявлено Всемирным днем Кобани. Одним из тех, кто внес свой вклад в разгром ИГИЛ, был товарищ Реван из Кобани. Он вступил в ряды НСС всего за полгода до этих событий и прошел сложный путь, обучаясь навыкам боя. Спасая раненых товарищей в штабе ИГИЛ, он пожертвовал собой. Именно такие люди, как Арин Миркан, Рукен Рожхилат, Агид, Шореш, Зозан Кобани, принесли свет в Кобани. Они прогнали тьму, жестокость и страх, пожертвовав собой. Это видел весь мир, и поэтому теперь мы отмечаем Всемирный день Кобани.

* - террористическая организация, запрещена в РФ