Существует концепция выражения «противоположного мнения», будь то по случаю или просто для того, чтобы позлить собеседника, досадить оппоненту. Есть также привычное понятие «нестандартного мышления». Мы все с этим сталкивались. Но есть и более широкая идея: ipcha mistabra.

Ipcha mistabra («ch» произносится как в слове «хумус») — это арамейский термин, который буквально означает «противоположность очевидна». Арамейский, семитский язык, зародившийся на территории современной Сирии, был лингва франка всего Ближнего Востока с VI века до н. э., в какой-то момент даже смешавшись с ивритом в древней Иудее, а затем вытеснив его в разговорной речи, теологической и политической письменности.

В других значениях этот термин обозначает образ мысли, который противоречит общепринятой мудрости, контрастирует с преобладающим анализом и бросает вызов общепринятым интерпретациям. Он содержит фундаментальный подход «Что, если?» и предлагает противоречивое объяснение геополитических и военных событий.

Первоначально это выражение появилось в Вавилонском Талмуде — обширном своде письменных текстов, представляющих собой суть еврейской мысли, переданную через сборник еврейских законов и теологии, написанный в пятом веке и известный под общим названием Талмуд.

Ipcha mistabra как понятие было центральным интеллектуальным и аргументационным инструментом в полемике, что и является «талмудическим» с точки зрения динамики дискурса и диалектической природы исследования.

Но в отличие от выражения противоположного мнения по конкретному и ограниченному вопросу или предложения «нестандартного мышления», ipchamistabra — это не просто аргумент, ведущий к победе в том или ином юридическом, религиозном или этическом споре. Это основанная на фактах альтернативная и последовательная парадигма. Она анализирует факты и тенденции и приходит к выводам, отличным от тех, которых придерживается доминирующая общепринятая мудрость.

Война Йом-Кипур в октябре 1973 года стала стратегическим сюрпризом, который произошел потому, что Израиль был зациклен на концепции — «Консепция», как она называется на иврите, — согласно которой Египет и Сирия были сдержаны и не стали бы начинать полномасштабную войну с Израилем или рисковать ею. Это было ошибкой. Также вышло и с ХАМАС в октябре 2023 года, ровно через 50 лет после начала той войны.

После войны Йом-Кипур и в соответствии с выводами военных и государственной комиссии по расследованию израильская разведка создала отдел Ipcha mistabra (он же «Адвокат дьявола»). Его роль заключается в том, чтобы информировать и представлять лицам, принимающим решения, оценки разведки с противоположными возможностями.

ЦРУ называет это «творческим мышлением» после терактов 11 сентября, которые были частично приписаны разведкой «провалу воображения» — то есть жесткому следованию предвзятым мнениям. Все имеет смысл и кажется логичным, а закономерности — предсказуемыми, поэтому все должно быть правильно. Это приводит к стадному чувству как главному определяющему фактору организационного мышления, а оно всегда подразумевает высмеивание, подавление или маргинализацию противоположных взглядов: «Х — алармист, зачем Японии нападать на Перл-Харбор? Это не имеет смысла». Или «Y — страшилка, зачем Египту и Сирии нападать на Израиль?». Или «Z всегда паникует. Какой интерес или выгода у Ирана от вступления в войну между Израилем и «Хезболлой»?».

Именно здесь и именно поэтому ipcha mistabra сейчас актуальна: в матрице Израиль-Хезболла-Иран.

Общепринятое мнение о «неизбежности войны» между Израилем и «Хезболлой» и о том, как именно она будет происходить, страдает от того же стадного чувства и навязчивых предчувствий, усугубляемых потенциально ошибочными оценками эскалации, военного потенциала и политических целей сторон.

Вот пять предвзятых предпосылок, которые следует критически рассмотреть, прежде чем поддаваться аксиоме «неизбежности войны».

Во-первых, сам вопрос о ее неизбежности.

То, что ситуация и обстоятельства на границе Израиля и Ливана неприемлемы, нетерпимы и неустойчивы, не вызывает сомнений. Если бы не было войны в Газе, в Ливане уже была бы проведена крупная военная операция и, скорее всего, полномасштабная война. Это не означает неизбежности. Решение о начале войны принимает Израиль. Это сознательное политическое решение, направленное на эскалацию, а вместе с этим возникает вопрос о внутренней и внешней легитимности подобной эскалации, особенно с учетом того, что Израиль уже подвергается пристальному вниманию и жесткой критике из-за Газы. (Прибавим к этому, что США, которые в год выборов не заинтересованы в ближневосточной эскалации, могут перекрыть поставки боеприпасов в Израиль в случае его вторжения в Ливан, подобно тому как они поступили в целях ограничения израильских действий в Газе — прим.)

Во-вторых, у войны против «Хезболлы» нет четких политических целей. В конце этого военного цикла мы окажемся там же, где и сейчас — только с взаимными разрушениями. По определению, такая война не будет решающей. Силовые отношения в Ливане не изменятся, а израильская тенденция каждые несколько лет снова начинать думать, что военная операция изменит политическую реальность, раз за разом оказывалась ошибочной — со времен массированного вторжения в 1982 году, так называемой Первой ливанской войны. (Обе войны, которые Израиль вел против «Хезболлы», в 1982-2000и 2006 годах, оказались для него неудачными. Группировка обладает большим запасом прочности, глубоко укоренилась в шиитской общине Ливана, ее базы разбросаны по всей территории страны и она получает массивную помощь из-за рубежа от Сирии и Ливана, поэтому Израиль раз за разом терпел поражение в попытках уничтожить ее военную и гражданскую инфраструктуру — это оказывалось для него недостижимой целью. И понеся потери от ударов партизан «Хезболлы», он возвращался домой, ничего не добившись — прим). 

Даже если Израиль оккупирует «зону безопасности» на юге Ливана, как это было в период с 1985 по 2000 гг, ракеты «Хезболлы» и поддержка, которую оказывает ей Иран, могут сделать это бесполезным занятием («Хезболла» создала благодаря помощи Ирана огромный ракетный арсенал и обладает способностью простреливать всю территорию Израиля ракетами и дронами в течение нескольких — или многих! — месяцев — прим). Северный Израиль и большая часть центральной части Израиля будут опустошены, как и большая часть Ливана. С какой целью или выгодой?

В-третьих, идея о том, что Израиль может разработать, спланировать и осуществить ограниченную операцию, которая заставит «Хезболлу» пересмотреть политику, отступить и тем самым восстановить сдерживание, опасно обманчива. В нем ошибочно предполагается, что Израиль обладает «эскалационнымдоминированием», а это явно не так. Да, вы можете контролировать начальный шаг эскалации, но не все развитие конфронтации. (Это верно, но не следует недооценивать Армию обороны Израиля. АОИ способна нанести «Хезболле» тяжелые потери, что вынудит эту организацию вести себя осторожнее; именно это случилось после Второй ливанской войны в 2006 году — прим).

Что, если генеральный секретарь «Хезболлы» Хасан Насралла рассматривает войну в Газе как возможность, а не как средство сдерживания? Что, если он искренне верит, что Израиль не сможет вести широкомасштабные наземные операции на два фронта, в Газе и Ливане? Что, если он считает, что любые разрушения, которые Израиль может нанести Ливану, только усилят его (Израиля — прим) изоляцию и усугубят его статус почти парии в мире?

В-четвертых, предположение о том, что Иран останется в стороне от такой войны, потому что у него нет убедительных аргументов или стратегических выгод для участия в ней, сомнительно. «Хезболла» — главный и самый мощный региональный союзник Ирана. Он может использовать другие военизированные формирования в орбите своего влияния, такие как хуситы в Красном море (это движение уже наносит значительный ущерб морскому сообщению между Азией и Европой). Или пригрозить прямым вмешательством, как это было сделано в апреле, когда он запустил около 300 ракет и беспилотников по Израилю. Полагать, что Иран останется в стороне, в лучшем случае сомнительно.

После намеренного усиления ХАМАС, как это делал премьер-министр Биньямин Нетаньяху в течение семи лет до 7 октября, и после трагической неспособности предугадать намерения и действия ХАМАС, идея, что Израиль знает, о чем думают Иран и «Хезболла» — и приписывает им предсказуемость и принятие решений с учетом затрат — не просто самонадеянна. Она может быть очень ошибочной.

В-пятых, нежелание видеть связь между прекращением огня в Газе и Ливаном, а также упорный отказ рассматривать идеи США о региональной реконфигурации, поскольку они предполагают политический процесс с палестинцами, ведут к эскалации в отношениях с «Хезболлой». Анализ ipchamistabra рекомендовал бы прямо противоположное, исходя из геополитических тенденций и соотношения сил. («Хезболла», которая является союзником ХАМАС, открыла огонь по северному Израилю только после того, как израильские войска вошли в сектор Газа в октябре 2023 года — прим.). 

Ipcha mistabra не всегда является правильным или точным анализом. На самом деле, влюбляться в противоположную точку зрения только ради другого подхода так же опасно, как и придерживаться существующих предрассудков. Более того, если это становится общепринятым выводом и предпочтением, то требуется новая ipcha mistabra.

Это необходимая парадигма и инструмент анализа, который всегда следует учитывать и принимать во внимание в процессе мышления и принятия решений. Количество случаев, когда в вопросах национальной безопасности и внешней политики общепринятая мудрость оказывалась ошибочной и приводила к атрофии или энтропии, что сказывалось на результатах, достаточно, чтобы заслужить ipchamistabra — конечно, в вопросах войны и мира.

Примечание

*Алон Пинкас — израильский политический аналитик и публицист, в прошлом советник при нескольких премьер-министрах страны.