Поскольку американо-иранская напряженность растет на фоне усиленных экономических санкций США и очевидно связанных с Ираном нападений на танкеры в Персидском заливе, американские политики, по понятным причинам, будут сосредоточены на военном измерении сдерживания Ирана. Однако ни американская общественность, ни высокопоставленные должностные лица правительства США не должны заблуждаться относительно источника, масштабов и значения долгосрочных вызовов, которые будут продолжать угрожать стабильности в этом жизненно важном регионе мира. Эффективное взаимодействие с Ираном будет необходимым, но недостаточным условием для восстановления стабильности в регионе, который страдает от гражданских войне, политических репрессий, высокого уровня коррупции, недостаточного экономического роста и слаборазвитого гражданского общества.

К сожалению, очень реальная, но все же ограниченная угроза безопасности, исходящая от Ирана, слишком часто преподносится как главная причина нестабильности, пронизывающей сегодня регион. Случайных наблюдателей можно легко простить, если они поддадутся упрощенной и в конечном счете вводящей в заблуждение вере в то, что, если бы не пагубная деятельность Ирана, Ближний Восток был бы процветающим и мирным регионом. Это утверждение выдвигалось и повторялось так часто как внутри региона, так и за его пределами, что во многих уголках арабского мира, Израиля и Соединенных Штатов оно воспринимается как неопровержимый символ веры.

Распространение мифа о том, что Иран является основным источником региональной нестабильности

Король Иордании Абдалла и президент Египта Мубарак начали бить тревогу в связи с угрозами, исходящими от распространяющегося иранского шиитского полумесяца, сразу после вторжения США в Ирак в 2003 году. Арабские лидеры советовали американским официальным лицам не отстранять Саддама Хусейна от власти, поскольку они боялись потерять союзника, который вел жестокую и дорогостоящую войну против Ирана в 1980-1988 годы и служил агрессивным суннитским оплотом против шиитского революционного пыла после Исламской революции в Иране 1979 года.

Предупреждения арабских лидеров Персидского залива об Иране достигли крещендо после того, как президент Трамп вывел Соединенные Штаты из поддерживаемой международным сообществом ядерной сделки с Ираном (официально известной как Совместный всеобъемлющий план действий – СВПД). МИД Саудовской Аравии поддержал этот шаг Трампа, отметив, что «Иран использовал экономические выгоды от отмены санкций для продолжения своей деятельности по дестабилизации региона, в частности, путем разработки баллистических ракет и поддержки террористических групп в регионе».

Поскольку региональная напряженность растет с повторным введением болезненных экономических санкций США против Ирана, наследный принц Саудовской Аравии и министр обороны Мохаммад бен Салман пообещал принять активные меры, чтобы гарантировать, что любая военная конфронтация будет иметь место в Иране, а не в Саудовской Аравии. Кроме того, он открыто пообещал последовать примеру Ирана как можно скорее в случае, если Иран разработает ядерное оружие. Между тем он предпринимает конкретные шаги по продвижению и расширению гражданских ядерных программ Саудовской Аравии, что создает риск укрепления потенциала страны в плане создания собственного ядерного оружия. В ответ на недавние удары беспилотников йеменских хуситов по нефтяным объектам Саудовской Аравии и предполагаемые иранские нападения на нефтяные танкеры вблизи Ормузского пролива саудовская ежедневная газета Arab News призвала нанести «рассчитанный хирургический удар» по Ирану как логичный и соответствующий ситуации ответ на его действия.

Премьер-министр Израиля Нетаньяху уже давно является ведущим голосом в региональном антииранском хоре. В марте 2015 года он предпринял дипломатически и политически спорный шаг, выступив с речью перед Конгрессом США, в которой прямо стремился подорвать усилия президента Обамы по заключению международного соглашения с Ираном, которое облегчило антииранские санкции в обмен на значительные и поддающиеся проверке ограничения на гражданскую ядерную деятельность Ирана. Когда сделка была объявлена позже – летом того же года, Нетаньяху публично высмеял ее как «ошеломляющую историческую ошибку», которая будет только «подпитывать терроризм Ирана во всем мире, его агрессию в регионе и усилия по уничтожению Израиля».

В последнее время все чаще высшие гражданские и военные руководители США повторяют эти утверждения о том, что деятельность Ирана в регионе является основной причиной нестабильности, пронизывающей сегодня Ближний Восток. Госсекретарь США Помпео в Американском университете в Каире в начале этого года возложил вину за проблемы региона на Иран. Он объявил Иран «общим врагом» и заявил, что регион никогда не будет пользоваться безопасностью, не достигнет экономического процветания и не осуществит мечты своего народа, если революционный режим Ирана будет продолжать свой нынешний курс. Советник по национальной безопасности США Джон Болтон, давний ярый противник руководства Тегерана, охарактеризовал Иран как главное препятствие на пути к прочному миру и стабильности на Ближнем Востоке.

Аналогичным образом высшее военное руководство США во многом повторяет эти оценки, создавая впечатление, что Иран является главным зачинщиком насилия и нестабильности в регионе.

Эти оценки не совсем неверны с узкой военной точки зрения, поскольку Иран является важным государственным актором, стремящимся подорвать влияние США в регионе. Гражданская ядерная программа Ирана обоснованно вызывает озабоченность по поводу рисков, которые могут возникнуть в случае, если тегеранские лидеры в какой-то момент решат активно заняться разработкой ядерного оружия. Иранская поддержка широкого круга шиитских ополченцев (по оценкам некоторых аналитиков, их сеть насчитывает до 200 000 боевиков) представляет прямую угрозу союзникам США. Кроме того, Иран также обладает мощными силами баллистических ракет, которые представляют собой угрозу силам и инфраструктуре США и их союзников.

Однако особый и навязчивый акцент на иранской деятельности (даже если он понятен, учитывая растущую напряженность между США и Ираном) скрывает гораздо более важные вещи. Фундаментальным источником нестабильности в регионе является вовсе не Тегеран, а неспособность самих арабских лидеров удовлетворить основные политические, экономические и социальные потребности своего народа.

Нестабильность, которая охватила регион после арабских восстаний в 2011 года, является прямым продуктом провальной внутренней политики в этих странах, которая включает широкие политические репрессии, повсеместную коррупцию правящих элит, плохие системы образования, которые не сделали достаточно для развития арабского человеческого капитала и экономики, которые оказались неспособными создать занятость для большей части населения региона. Это непреходящие внутренние проблемы в арабском мире, которые необходимо решать более эффективно, если мы хотим, чтобы в регионе сохранялось хоть какое-то подобие стабильности в долгосрочной перспективе.

Хотя Иран, безусловно, стремится использовать нестабильность, возникшую в результате арабских восстаний, в своих собственных целях, он не является непосредственной причиной этой нестабильности. Например, Иран не играл никакой роли в вытеснении прозападных арабских лидеров в Тунисе, Египте или Йемене. В Ливии именно военная операция под руководством НАТО привела к свержению Муаммара Каддафи, создав вакуум лидерства, который подготовил почву для сегодняшнего хаоса, охватившего страну. Гражданская война в Сирии набрала обороты только после жестокой реакции Асада на внутренние протесты в столице провинции Дераа, которые возглавляли сирийские подростки, вдохновленные «арабской весной». Ни в одной арабской столице не было протестующих, призывающих подражать революционному призыву Ирана к лидерству шиитских священнослужителей (велаят-э-факих). Опросы общественного мнения в арабском мире свидетельствуют об обратном: отношение к Ирану становится все более негативным. Протесты, которые бушевали в регионе, были вызваны неспособностью самих арабских лидеров удовлетворить стремление людей к политическому самовыражению, экономическому процветанию и личному достоинству.

Действительно, лозунги, повторяемые во всех арабских столицах, перекликались с протестными темами «хлеба, свободы и социального достоинства», звучавшими на египетской площади Тахрир. В этом смысле близорукое внимание к второстепенной роли Ирана в обострении этих проблем лишь затемняет более очевидную необходимость для арабских лидеров самим решать основополагающие политические, экономические и социальные вопросы.

Иранская угроза в более широком региональном стратегическом контексте

Итак, как бы выглядела более тонкая оценка вызовов, создаваемых Ираном, и как должны реагировать американские политики?

Во-первых, американские политики должны признать, что Иран является важным игроком в регионе, игроком, которого нельзя просто игнорировать. Иран обладает важными структурными преимуществами в плане конкуренции с другими странами региона. Он географически в четыре раза больше Ирака, имеет второе по численности население после Египта и обладает одним из крупнейших в мире запасов природного газа и нефти. Более того, как отмечает журналист Робин Райт, хорошо знакомый с реалиями Ирана, сильное чувство гордости и национализма пронизывает страну: «Со своими пятью тысячелетиями цивилизации иранцы имеют чувство исторической важности и роли в формировании мира». Фактически отчет 2018 года университета Мэриленда обнаружил, что растущее большинство иранцев поддерживают возмездие за отмену президентом США ядерной сделки, значительное большинство выступает против пересмотра ядерной сделки, подавляющее большинство поддерживает продолжение разработки Ираном баллистических ракет, и три из четырех иранцев по-прежнему поддерживают нынешнюю политическую систему Ирана. В целом результаты опроса показывают, что сильные националистические настроения в Иране побудят иранцев сплотиться вокруг своего правительства, поскольку давление и требования США растут.

Во-вторых, хотя на бумаге Иран обладает одними из крупнейших вооруженных сил в регионе, это в лучшем случае средняя военная держава, чьи обычные вооруженные силы серьезно деградировали благодаря десятилетиям санкций, введенных западными странами. Расходы Ирана на оборону уступают расходам соседних суннитских арабских государств. Несмотря на их бахвальство и готовность бросить вызов союзникам США через сеть доверенных лиц, у лидеров в Тегеране есть все основания избегать прямой военной конфронтации с Соединенными Штатами, поскольку у них, вероятно, мало сомнений относительно цены, которую им придется за нее заплатить. Фактически именно эта уязвимость перед подавляющей американской военной мощью заставила иранских лидеров полагаться на стратегию национальной обороны, которая в значительной степени зависит от негосударственных шиитских прокси, таких как «Хезболла» в Ливане и Сирии, корпус Бадр в Ираке и хуситы в Йемене.

В-третьих, Иран является страной этнического и религиозного меньшинства в регионе, где доминируют арабские суннитские государства, которые пользуются политической и военной поддержкой Соединенных Штатов – по-прежнему самой мощной экономической и военной силы на планете. Кроме того, политическая модель Ирана имеет ограниченную привлекательность в регионе, и почти две трети арабской общественности отрицательно относятся к иранской внешней политике. Даже в соседнем Ираке опросы показывают, что более 58% шиитского населения считают Иран угрозой, а не союзником. Перспектива того, что шиитская персидская страна может сегодня осуществлять гегемонию над гораздо более крупным, густонаселенным и относительно богатым арабским суннитским регионом либо силой, либо благодаря идеологической привлекательности, граничит с фантазией.

В-четвертых, хотя Иран может играть на антизападных политических симпатиях лидеров Москвы и Пекина, ни одна из этих стран не продемонстрировала ни готовности, ни способности существенно ослабить американское экономическое давление на Иран или физически противостоять любому американскому военному удару по Ирану. Более того, Россия и Китай являются подписантами СВПД и, скорее всего, будут настаивать на том, чтобы Тегеран продолжал придерживаться своих обязательств, чтобы держать США в изоляции и избежать появления международного консенсуса, который обвиняет Иран в крахе этого международного соглашения.

Кроме того, отношения между Россией и Ираном являются скорее тактическими и временными, чем стратегическими и прочными. Эти две страны не являются естественными союзниками. На протяжении веков русские и персидские империи были соперниками. В ходе этого состязания Россия вынудила Иран уступить большие территории. Кроме того, Россия оккупировала Иран во время Второй мировой войны. Как крупный экспортер нефти, Россия сегодня фактически заинтересована в удалении иранской нефти с рынка, чтобы поднять цены и позволить российским компаниям захватить большую долю рынка, которую они не хотят уступать Ирану.

Китай имеет относительно важные стратегические интересы, связанные с его отношениями с Ираном. Иранская нефть имеет решающее значение для поддержания экономической экспансии Китая, и Иран является ключевым сторонником китайской инициативы «Пояс и путь». Тем не менее, несмотря на обещания противостоять усилиям США свести экспорт иранской нефти к нулю, Китай значительно сократил объем нефти, импортируемой из Ирана, и, похоже, не готов открыто противостоять Соединенным Штатам, действуя непосредственно от имени Ирана. Хотя многие аналитики подозревают, что Китай будет искать обходные пути для продолжения импорта ограниченного количества иранской нефти, не факт, что этого будет достаточно для существенного смягчения ущерба, наносимого иранской экономике санкциями США.

Наконец, для американских политиков также будет крайне важно признать, что Иран не создавал сектантских и этнических разногласий, протестов и гражданских войн, разрушающих регион сегодня, хотя он, безусловно, стремился воспользоваться ими. Возложение всех региональных проблем на Иран служит узким личным интересам арабских лидеров, освобождая их от ответственности за удовлетворение основных политических, экономических и социальных потребностей своих народов. Более того, ориентация в первую очередь на угрозу со стороны Ирана как проблемного государственного актора соблазняет США. Политики полагают, что существует простое военное решение многих проблем региона: надо просто противостоять Ирану на каждом шагу с привлекательной, но нереалистичной целью ликвидации иранского влияния в любом уголке Ближнего Востока.

К более дальновидной региональной стратегии США

Более детальная оценка вызова, брошенного интересам США в регионе, безусловно, связана с признанием того, что главной целью иранской внешней политики является ослабление и подрыв обширных американских обязательств в области безопасности, предоставляемых суннитским арабским государствам. Иран делает это, используя вполне реальные обиды шиитских меньшинств, которые исторически были отчуждены, обездолены и\или лишены гражданских прав правительствами арабских государств – Ирака, Ливана, Йемена, Саудовской Аравии, Бахрейна и других стран. Политики могут подтолкнуть этих арабских лидеров сделать больше, чтобы интегрировать эти отчужденные сообщества и тем самым уменьшить возможности для иранского вмешательства.

Американские политики могут также продолжать предпринимать военные шаги, направленные на сдерживание агрессивных действий Ирана против интересов США или союзников в регионе. В этом смысле недавние действия США, включающие развертывание авианосной ударной группы, направление дополнительных американских войск и укрепление региональной противоракетной обороны представляют собой разумные меры, направленные на усиление сдерживания. Подавляющий военный потенциал Америки является мощным источником преимуществ и рычагов, которые следует умело использовать.

Однако эффективная военная стратегия США сама по себе не сможет достичь более широкой цели укрепления стабильности в этом неспокойном регионе. Вместо этого американские политики могут предпринять дополнительные шаги по активизации невоенных инструментов власти. Только более широкий стратегический подход США, который в полной мере задействует дипломатические, экономические и информационные рычаги власти, будет способен решить более заметные и устойчивые внутриполитические, проблемы развития и социальные проблемы, которые явно подорвали региональную стабильность после арабских восстаний.

Даже в случае открытого конфликта с Ираном дальновидная политика США признает, что региональная стабильность в конечном итоге потребует от арабских государств и Ирана достижения приемлемого соглашения в какой-то момент в будущем. Определение условий этого соглашения потребует титанических и постоянных усилий, которые мобилизуют поддержку со стороны многочисленных ключевых глобальных и региональных субъектов, имеющих различные интересы. Важнейшая цель американской дипломатии должна состоять в том, чтобы уменьшить, а не усилить сектантские разногласия, которые подпитывают суннитские экстремистские голоса и способствуют региональной гонке вооружений, а она потенциально может включать создание ядерного оружия.

Американские политики, даже давая сдачи иранскому авантюризму, должны также начать рассматривать возможности конструктивного вовлечения Ирана, где это возможно, в решение вопросов региональной безопасности. Иранская шиитская милиция в Ираке была важным элементом в военной кампании по вытеснению Исламского государства в Ираке и Сирии из своих опорных пунктов (организация запрещена в России). США и Иран разделяют пересекающиеся, если не идентичные интересы в поддержании хотя бы капельки стабильности в Ираке. За пределами Ирака Иран неизбежно будет вовлечен в политическое урегулирование катастрофических гражданских войн в Сирии и Йемене. И в случае отмены санкций США, направленных против продажи иранской нефти, арабские государства Персидского залива и Иран будут иметь общий экономический интерес в обеспечении того, чтобы Ормузский пролив оставался открытым для транспортировки жизненно важных поставок нефти на мировые рынки.

Кроме того, финансовая мощь и инвестиционный опыт США должны быть использованы для поддержки возникающих (и часто затухающих) усилий в Саудовской Аравии, Египте, Иордании, Ливане, Тунисе и других странах по модернизации, диверсификации и либерализации неадекватно функционирующих экономик региона. Необходимо будет добиться значительных успехов в улучшении региональной экономической интеграции, развитии эффективной региональной инфраструктурной системы и в решении экологических проблем, включая изменение климата и доступ к воде, как это было отмечено различными экспертами ближневосточного Института. США могут сыграть полезную роль в содействии и координации международных и региональных усилий в каждой из этих областей.

Наконец, американские политики должны продолжать оказывать давление на упирающихся лидеров в регионе, чтобы продвигать подлинные политические реформы, которые построят устойчивые и терпимые гражданские общества, способные поглотить неизбежные потрясения и ослабить напряженность, последующую за необходимыми экономическими и социальными реформами. Недавнее исследование, проведенное арабским центром в Вашингтоне, округ Колумбия, показало, что, несмотря на турбулентность арабских восстаний, почти 80% арабов считают, что демократия является наиболее подходящей системой управления для их родных стран. Помимо военной и экономической мощи Америки, у американских политиков все еще есть сильная идеологическая карта, чтобы играть на улучшение перспектив и добиваться стабильности на Ближнем Востоке.

Вывод

Американские политики, несомненно, обнаружат присутствие Ирана в центре многих краткосрочных проблем на Ближнем Востоке. Борьба с «пагубной деятельностью» Ирана в регионе будет по-прежнему занимать много места в почтовых ящиках этих лиц, принимающих решения. Однако американские чиновники не должны обманывать себя, полагая, что решение многочисленных проблем, связанных с Ираном, будет достаточно для создания стабильного и процветающего Ближнего Востока. Достижение прочной стабильности потребует гораздо более долгосрочного видения, которое ставит политическое, экономическое и социальное развитие региона в центр американской региональной стратегии.