Начиная с вторжения США в 2003 году иракская политика была связана с постоянными колебаниями: чем сильнее антагонизм между Соединенными Штатами и Ираном, тем слабее становится иракское правительство. Конкуренция между двумя основными внешними спонсорами Ирака поляризует его политику и парализует повседневные действия. Сегодня, когда напряженность в отношениях между Тегераном и Вашингтоном растет, Ирак вновь может стать политическим и физическим полем битвы, нарушающей его хрупкое внутреннее равновесие и усиливающей региональные беспорядки. Хотя США и Иран, вероятно, будут продолжать эскалацию, иракскому руководству не стоит мириться с побочным ущербом. Оно должно уменьшить свою зависимость от Вашингтона и Тегерана.

В 1980-х годах Вашингтон поддержал режим Саддама Хусейна в его восьмилетней войне с зарождающейся Исламской Республикой Иран. Тегеран использовал свои связи с руководством Багдада после 2003 года (некоторые из иракских руководителей в прошлом находили убежище в шиитском Иране как противники режима Саддама) и помогал развивать союзные Ирану иракские шиитские ополчения. Таким образом, он приобрел значительное влияние в оккупированном США Ираке.

К 2005 году Ирак был охвачен межконфессиональными распрями; шиитские ополченцы нападали на американские войска; суннитское повстанческое движение, возглавляемое местным филиалом «Аль-Каиды», воевало как с оккупационными силами, так и с их иракскими союзниками. В ответ Вашингтон начал вливание в Ирак дополнительных войск, направленных на разгром как повстанцев, так и отдельных шиитских ополченцев и стабилизацию страны. Эти усилия оказались успешными в военном отношении, но мало чем помогли для создания более функционального правительства.

Когда Соединенные Штаты вывели свои войска из Ирака в 2011 году, это изменило баланс сил в пользу Тегерана. Правительство премьер-министра Ирака Нури аль-Малики все больше полагалось на Иран в борьбе с внутренней оппозицией, которая росла в ходе беспорядков, инициированных сирийским восстанием и последовавшей за ним гражданской войной в Сирии. Поскольку иракские силы безопасности оставались раздробленными и скованными коррупцией, иракская сеть джихада реорганизовалась в Сирии, став Исламским государством (организация запрещена в России). Затем эта группа вернулась в Ирак в 2014 году, захватив обширные территории страны.

За это время Тегеран и Вашингтон нашли способы сосуществовать и даже молчаливо сотрудничать в Ираке. Яркий пример – их параллельные усилия по разгрому Исламского государства. После молниеносных военных успехов этой группировки администрация президента США Барака Обамы направила в Ирак более 5000 американских военнослужащих и советников и создала антиисламистскую государственную коалицию из 79 стран, оказав военную, разведывательную и консультативную поддержку правительству Хайдера аль-Абади, сменившего Малики. Хотя Иран не был частью этой коалиции, иракские военизированные группы, которые он финансировал и оснащал (они выросли из шиитских ополченцев предыдущего периода), воевали на той же стороне.

Успешное подписание Ядерной сделки в 2015 году укрепило более прагматичные политические силы в Иране, снизило напряженность между Тегераном и Вашингтоном, создало условия для стратегического сосуществования в регионе, примером чего стала борьба с ИГИЛ. В то время как США и Иран не проводили совместных военных операций, премьер-министр Ирака Абади помогал координировать действия двух номинальных противников. К концу 2017 года благодаря их совместным усилиям ИГИЛ в Ираке был побежден.

Когда преемник Абади Адиль Абдул-Махди стал премьер-министром в октябре 2018 года, отношения между США и Ираном испортились, а все, что было общего между ними (противостояние с ИГ. – Прим. ред.) и привело к победе над Исламским государством, исчезло. Маятник качнулся от молчаливого сотрудничества к открытой конфронтации в том месяце, когда президент США Дональд Трамп вышел из Ядерной сделки с Ираном и начал кампанию максимального давления с помощью санкций, налагаемых на Иран. До сих пор Тегеран выполнял свои обязательства по Ядерной сделке, но в Тегеране нарастает давление с целью заставить Вашингтон заплатить высокую цену за его агрессивную политику экономического принуждения.

Вместо того чтобы возрождать свою ядерную программу, Иран мог бы асимметрично реагировать на интересы США в регионе. Этот вариант, вероятно, является более привлекательным для Тегерана, учитывая многочисленные американские активы в Ираке и способность Ирана использовать доверенных лиц или союзников, чтобы скрыть свою прямую ответственность за происходящее. (Кроме того, иранцы в одностороннем порядке соблюдают условия Ядерной сделки, расторгнутой Трампом, поскольку они опасаются ударов американской авиации. – Прим. ред.).

Высокопоставленный иранский чиновник, представляющий силы национальной безопасности, сказал нам в прошлом году, что Ирак действительно является наиболее вероятным театром для асимметричного ответа. «Мы можем добавить больше топлива в огонь в Йемене, но это не повлияет непосредственно на США, – отметил он. – Именно Ирак – то место, где у нас есть опыт, правдоподобное отрицание факта нашего вмешательства и возможность ударить по США ниже порога, который вызвал бы прямое возмездие».

Риски открытого конфликта сейчас более серьезны. В сентябре 2018 года известный ястреб, советник по национальной безопасности США Джон Болтон, как сообщается, пытался отомстить за минометные обстрелы, якобы начатые поддерживаемыми Ираном иракскими группами в окрестностях дипломатических объектов США в Багдаде и Басре. Он предложил нанести прямые авиаудары по иранской земле. То, что остановило его, возможно, было хладнокровным противодействием министра обороны Джеймса Мэттиса. Но Мэттиса больше нет, и некому поставить конфликт на тормоза. В следующий раз предложения Болтона могут стать реальностью.

У Тегерана есть менее рискованные варианты. Иран мог бы поощрять действия союзных иракских парламентариев по оспариванию военного присутствия США в Ираке.

После необъявленного декабрьского визита Трампа на авиабазу Аль-Асад в западном Ираке министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф совершил пятидневную поездку в несколько иракских городов. Президент Хасан Рухани последовал за Зарифом в марте. Февральское заявление Трампа о том, что он хочет сохранить американские войска в Ираке, «потому что Иран – настоящая проблема», ускорило соскальзывание к конфликту. Президент Ирака Бархам Салих ответил: «Не перегружайте Ирак своими проблемами. Мы живем здесь».

Правительство Абдул-Махди может оказаться слишком слабым, чтобы установить баланс между Ираном и Соединенными Штатами, как это делал Малики. И напряженность между Ираном и США может оказаться слишком высокой, не позволяя правительству выступать посредником между ними, как это делал Абади. Законодательные меры по вытеснению американских войск, в частности, могут поколебать и без того хрупкое большинство иракского правительства в парламенте. Депутаты выбрали Абдул-Махди премьер-министром после более чем пяти месяцев переговоров между двумя шиитскими политическими фракциями, которые выиграли наибольшее количество голосов на выборах в мае 2018 года, – Сайрун и ФАТХ. Сегодня американо-иранское соперничество побуждает Тегеран использовать свои отношения с ФАТХ, чтобы не допустить соглашения о ключевых министерских портфелях – обороны и внутренних дел. В то время как обе стороны могли бы остановиться на Абдул-Махди в качестве премьер-министра, ни он, ни большинство членов его кабинета не принадлежат к Сайруну или Фатху, что делает его правительство особенно зависимым от сотрудничества между двумя блоками.

Несмотря на эту динамику, США продолжают усиливать давление, еще больше поляризуя иракскую политику. В марте министерство финансов США внесло в черный список иракское шиитское ополчение «Харакат аль-Нуджаба», обвинив группу в получении финансовой и военной поддержки от Корпуса стражей исламской революции Ирана (КСИР); в апреле администрация Трампа определила и сам КСИР как иностранную террористическую организацию.

Эти решения могут привести к обратным результатам. Это может еще больше вывести поддерживаемые Ираном военизированные группы (которые в настоящее время действуют под эгидой Сил народной мобилизации (Хашд аль-Шааби) и юридически являются частью иракских сил безопасности, а также номинально подотчетны премьер-министру) из сферы компетенции Абдул-Махди и укрепить параллельные военные, управленческие и политические структуры, тесно связанные с Ираном, которые будут конкурировать со слабым центральным государством в Ираке. Кроме того, несколько командиров военизированных формирований приняли участие в майских выборах 2018 года, получив места в парламенте. Занесение их в черный список побудило бы их использовать свою политическую власть, чтобы бросить вызов американскому присутствию в Ираке.

В настоящее время американо-иранская битва ведется главным образом из-за санкций США, которые Вашингтон пытается применять во всем мире, в том числе в Ираке, и которые Иран, в свою очередь, пытается обойти, особенно в Ираке. Не стремясь навредить своему иракскому союзнику, администрация Трампа предоставила стране 45-дневное освобождение от санкций в ноябре 2018 года, позволив Багдаду продолжать платить за электроэнергию и природный газ, которые он импортирует из Тегерана. Для иракцев эта короткая отсрочка стала шоком, учитывая их сильную зависимость от импорта (на который приходится треть электроэнергии) и тот факт, что администрация предоставила 180-дневное освобождение от санкций союзникам США, которые являются ключевыми импортерами иранской нефти, таким как Япония, Южная Корея, Индия и Турция.

После длительных переговоров Вашингтон возобновлял освобождение от санкций дважды (в декабре 2018-го и марте 2019-го), но всякий раз делал это в последнюю минуту и только на срок 90 дней. Эти льготные периоды поставили иракское правительство в затруднительное положение, сделав его балансирование между двумя ключевыми спонсорами еще более деликатным.

Официальные лица США знают, что Ираку потребуются годы, чтобы получить энергетическую независимость, однако они оказывают большое давление на правительство этой страны, чтобы сократить его энергетическую зависимость от Ирана в короткие сроки. Ирак должен будет сделать это, импортируя электроэнергию из других стран – таких как Иордания и монархии Персидского залива; улучшая распределение электроэнергии с помощью инфраструктуры, построенной иностранными компаниями, и подписывая контракты с иностранными компаниями на добычу собственного газа, который в настоящее время не используется должным образом. Вашингтон также добивается финансовой выгоды для себя, заставляя иракское правительство подписывать контракты с американскими компаниями, такими как General Electric, на предоставление услуг.

Администрация Трампа не просто стремится к соблюдению Ираком санкций, но и к активному встраиванию Ирака в кампанию против Ирана и использует для этого угрозу прекращения кредитов и удержания стабилизационных фондов.

Однако, как бы вторичные санкции США ни вредили Ираку, представление о том, что ирано-иракское экономическое сотрудничество прекратится, является химерой. За последние 16 лет иранцы намеренно опутали иракскую экономику своей собственной, и они не собираются отказываться от своих инвестиций. Предварительные данные за март 2018 – февраль 2019 годы свидетельствуют о том, что экспорт Ирана в Ирак достиг $12 млрд – увеличение на 45 процентов по сравнению с предыдущим годом. При этом обе стороны заявляют, что они намерены увеличить двустороннюю торговлю до $20 млрд в течение следующих нескольких лет.

Учитывая интенсивность этих торговых связей, давление США, направленное на то, чтобы разорвать их, может даже иметь противоположный эффект – это может расширить возможности той самой группы, которую Вашингтон пытается ослабить: КСИР. Чем больше Вашингтон угрожает Ирану, тем больше он углубляет страх Тегерана, что мотивом США является не поведение руководства страны, а смена режима в Иране, и тем больше КСИР будет инвестировать в Ирак, который предоставляет Ирану стратегическую глубину. Более того, чем больше Вашингтон блокирует официальные торговые каналы, тем богаче станет КСИР, учитывая его влияние на черном рынке и маршруты контрабанды. Иракский чиновник сказал: «Санкции усиливают, а не ослабляют Иран в Ираке. Ряд иранских компаний уже переместили свои штаб-квартиры в Ирак, чтобы обойти санкции».

Кампания максимального давления администрации Трампа может привести к обратным результатам, препятствуя способности Ирака сформировать правительство. Действительно, чем дольше правительство будет парализовано, тем большую роль будут играть поддерживаемые Ираном военно-политические сети, которые внесли свой вклад в борьбу против Исламского государства. Аналогичным образом, если политическое и экономическое давление в регионе приведет к военной конфронтации между США и Ираном, Ирак, вероятно, станет первым театром военных действий.

Иракское правительство не может позволить себе ждать изменения курса в американо-иранской эскалации или окончания администрации Трампа. Оно также не может позволить себе принятие санкций США или прекращение импорта энергоносителей из Ирана – особенно в связи с приближением лета и высокими температурами, что может спровоцировать яростные уличные протесты из-за отсутствия социальных услуг, особенно на юге страны.

Наилучшим вариантом для иракского руководства было бы укрепление своей независимости от обеих держав. Важным шагом в этом направлении было бы продолжение премьер-министром, президентом и спикером парламента работы по завершению формирования правительства путем выдвижения кандидатов, взаимоприемлемых для блоков «Сайрун» и ФАТХ. Ираку необходимо правительство, которое могло бы решительно разговаривать как с Соединенными Штатами, так и с Ираном, сопротивляясь давлению обеих стран.

Ирак мог бы также диверсифицировать свои отношения в области безопасности и экономики с западными странами путем привлечения большего числа заинтересованных сторон из Европейского Союза, которые остались в основном нейтральными в соперничестве между США и Ираном. И Ирак мог бы постепенно диверсифицировать свое стратегическое сотрудничество в вопросах безопасности, договорившись с Вашингтоном о том, что американские войска останутся в Ираке исключительно под эгидой многонациональных сил (таких как антиисламистская коалиция или НАТО), в то время как государства – члены ЕС возьмут на себя консультативную и учебную деятельность, которую Соединенные Штаты предоставляют в настоящее время. Правительству следует также попытаться договориться с Вашингтоном о системе долгосрочного отказа от импорта энергоносителей в обмен на реалистичную «дорожную карту», направленную на сокращение зависимости Ирака от импорта в этой области. Эта мера успокоит Иран в отношении его платежей, уменьшит давление на Багдад и позволит правительству сосредоточиться на улучшении инфраструктуры электроснабжения и использования газа.

Перед лицом санкций США в отношении Ирана государства – члены ЕС обнаружили высокую степень консенсуса в отношении политики Ирака. Направление делегации ЕС высокого уровня в Ирак поможет продемонстрировать решимость Европы продолжать относиться к Ираку как к привилегированному партнеру. Это смягчило бы разрушительное воздействие соперничества США и Ирана.

В поисках более здорового пути развития иракское правительство недавно обратилось к Кувейту, Объединенным Арабским Эмиратам и Саудовской Аравии.

Саудовская Аравия недавно приняла решение открыть четыре дополнительных консульства в Ираке для облегчения выдачи виз. Инвесторы из стран Персидского залива также могут помочь оживить экономику и социальную жизнь Ирака с помощью конкретных проектов – таких, как строительство нового крупного спортивного сооружения, которое пообещал построить король Саудовской Аравии Салман и которое будет включать крупнейший футбольный стадион Ирака. В интересах как Ирака, так и стран Персидского залива налаживать связи, которые уравновешивают иранское влияние. Это могло бы предоставить Ираку возможности для проведения самостоятельной внутренней и внешней политики.

Нынешняя стабильность Ирака – с резким снижением уровня насилия за последние два года – реальность. Но зто хрупкая реальность. Иракские лидеры пытались на разных этапах диверсифицировать внешнюю политику Ирака, но внутренняя борьба за власть между политическими партиями всегда отталкивала их назад в дихотомию США–Иран, делая страну уязвимой для влияния внешних сил. Правительство Абдул-Махди, как представляется, в большей степени, чем его предшественники, в состоянии выполнить эту задачу, поскольку политическое выживание его лидеров зависит от их способности достичь консенсуса между силами за пределами их собственных избирательных округов. Успех этих усилий отвечает долгосрочным интересам Вашингтона, Тегерана и остальных стран региона.