Видная политическая деятельница, представляющая армянскую общину Сирии, Кохар Хачадурян рассуждает о неопределенном будущем этнических меньшинств на северо-востоке Сирии (Рожаве) в условиях потенциального правления исламистов. Некогда регион был безопасным убежищем для армян, ассирийцев, курдов и арабов. Теперь среди местных жителей нарастают опасения по поводу ущемления культурных и религиозных свобод.

«Мы боимся, что нам запретят говорить по-армянски, носить кресты или отмечать религиозные праздники», –  говорит Хачадурян, тем самым подчеркивая растущую обеспокоенность по поводу новых притеснений в Сирии после свержения Асада.

Хачадурян работает в аппарате заместителя премьер-министра Армянского социалистического совета, расположенного в Камышло, в Автономной администрации северной и восточной Сирии. Она активно участвует в жизни региона, отстаивает права меньшинств и работает над решением проблем, с которыми сталкиваются армяне в условиях региональных конфликтов.

В декабре армянская активистка Арев и члены Ararat Collective – армянской антифашистской группы в Германии, основанной во время вторжения в Нагорный Карабах (Арцах) в 2020 году, – взяли интервью у Хачадурян. Беседа дает важное представление о жизни на севере Сирии после падения режима Асада, в том числе о нарастающих угрозах со стороны протурецких боевиков и влиянии, которое исламистское правительство Дамаска может оказать на армянское меньшинство региона.

Армянское население Сирии в основном состоит из потомков тех, кто пережил Геноцид армян 1915–1923 годов, в ходе которого сотни тысяч человек были убиты или депортированы, изгнаны со своих исконных земель в Восточной Анатолии (современная Турция).

Ситуация в Рожаве по-прежнему нестабильна. Непрекращающиеся обстрелы турецкой армии, которая опирается на боевиков из Сирийской национальной армии (СНА), продолжают угрожать жизням мирных жителей и региональной стабильности. Под удар попадает критически важная инфраструктура, в том числе гражданские объекты. Многие гражданские, в том числе журналисты, погибли в ходе ударов по таким объектам, как плотина Тишрин, которую обороняют Силы демократической Сирии (СДС).

Только на прошлой неделе командующий Центральным командованием США Майкл Курилла посетил представителей СДС, местного партнера по Глобальной коалиции по борьбе с ИГИЛ* для решения важнейших гуманитарных проблем и проблем безопасности, стоящих перед регионом.

Арев: что вы сейчас чувствуете?

Кохар Хачадурян: Прямо сейчас мы не можем предугадать, как будет развиваться ситуация. Но люди счастливы, что мы наконец покончили с режимом Башара Асада.

Чти вы, как армянка, думаете о стремительно оккупации Сирии протурецкими наемниками-джихадистами? Что это значит для армян в Сирии (и других народов, особенно меньшинств)?

Прямо сейчас, как армянский народ, мы боимся правления арабов-исламистов. Так наше будущее будет неопределенным. Например, разрешат ли нам, армянам, говорить по-армянски, носить кресты или отмечать религиозные праздники? Мы, армяне, уже живем под арабским правительством. В школах все преподаётся на арабском, и у нас есть только один или два урока на армянском. Это повлияло на нас. Многие армяне не очень хорошо говорят или понимают по-армянски. Исламистский режим повлияет на наш родной язык и наши религиозные права. Мы в страхе. Заставят ли нас носить хиджабы и сможем ли мы ходить в церковь? Вот о чем думают армяне.

Что вы думаете о падении режима Асада?

У нас смешанные чувства. Мы и радуемся, и боимся. Все перепуталось, потому что ситуация во многих местах неопределенная. Мы ждем, что будет дальше.

Повлияли ли эти события на инфраструктуру Северо-восточной Сирии? Какова текущая ситуация с электричеством, водой, продуктами питания, курсом доллара и/или сирийского фунта, интернетом, дизельным топливом, ценами и т.д.?

После 2011 года ситуация ухудшилась – не было ни электричества, ни дизельного топлива, а газ был дорогим. Курс доллара рос, что очень беспокоило людей, поскольку зарплаты были низкими, а еда и вода и без того стоили дорого. Люди не знали, за что покупать хлеб. Жизнь была очень тяжелой. И сейчас, после падения режима Башара Асада, курс доллара начал немного снижаться, товары начали немного дешеветь, зарплаты будут расти. Эти надежды поддерживают в нас жизнь. Люди ждут, что же произойдет дальше. Доллары можно использовать только на северо-востоке Сирии. В других местах это запрещено.

Какие у вас и других жителей Джазиры были мысли, когда в борьбе с ИГИЛ Северо-восточная Сирия стала отдельным субъектом?

Для нас это было хорошо. В Рожаве все сплотились – армяне, арабы, курды и ассирийцы. У нас лучшие условия. Жизнь комфортная и безопасная, а зарплаты – хорошие. Если сравнивать наши условия с Алеппо или Дамаском, где люди живут тяжело, то сразу видно эту разницу между регионами. Мы счастливы, что мы, армяне и христиане, живем в месте, где наш народ свободен.

Вы сказали, что жизнь армян стала намного лучше после образования Автономной администрации. Расскажите об этом подробнее.

Здесь намного безопаснее. Никто не возражает против того, что мы ходим в церковь, отмечаем свои праздники или одеваемся, как нам хочется. Мы отмечаем 24 апреля, празднуем Пасху, играем в фанфары и поем на улицах. Мы свободны здесь!

И я помню, что когда-то в Алеппо было так же. В Камышло тоже было так до войны? Или все изменилось после того, как появилась Автономная администрация?

В Камышло ситуация была лучше, чем в других местах. Здесь жили арабы, курды, мусульмане и христиане. Местные жители свободолюбивые и прогрессивные. Они принимают друг друга. В отличие от Алеппо, где люди во многом похожи на «Братьев-мусульман»/исламистов.

Знаете ли вы, сколько армян осталось сегодня в Рожаве по сравнению с довоенным периодом, например, в Камышло или Хасаке?

В Камышло, наверное, осталось около 500–600 армянских семей или около 300 армянских домов в целом. В Хасаке нет армян, может быть, только несколько семей.

Я видела воинскую часть бригады имени Нубара Озаняна, где воюют «армяне» из Хасаке.

Да, но они не христиане. Их предки бежали во время Геноцида армян в 1915 году. Их было немного, и курдские или арабские семьи принимали их к себе. Раньше они были армянами, и теперь Армянский совет, который мы создали, в основном работает в их интересах. Мы учим этих людей армянскому языку, истории, песням и танцам. Им это нравится. Они хотят вернуться к своей армянской идентичности. В Хасаке не осталось армян-христиан. Может быть, несколько.

Какие планы на будущее у армян, ассирийцев и других христиан? Думаете ли вы уехать и искать убежища за пределами Сирии? Или есть мысли о репатриации в Армению?

Наш единственный план заключается в том, что мы должны объединиться. Если мы будем бежать из-за каждого незначительного авиаудара или неудобства, то на кого мы их оставим наши дома и землю? На Турцию? Каждый день турецкие оккупанты обстреливают нас. Они хотят, чтобы люди бежали. Но мы объединились. Мы стараемся держаться вместе: не имеет значения, христиане ли мы, арабы или курды. Мы живем вместе на этой земле. Только так мы не позволим планам Турции воплотиться в жизнь, не бежать снова, как это было после 1915 года. Конечно, мы хотим репатриироваться в Армению. Но здесь наш дом тоже. Мы должны всегда сопротивляться, трудиться сообща, поэтому мы остаемся здесь до тех пор, пока ситуация не улучшится. Мы не хотим эмигрировать.

Не могли бы вы рассказать о своей работе в Армянском демократическом совете Северо-восточной Сирии?

Мы работаем ради безопасности армян-христиан. Поэтому мы стараемся помочь всем, кто нуждается в работе или имеет другие проблемы. Мы трудимся ради армян, которые бежали сюда после Геноцида 1915 года и были усыновлены курдскими и арабскими семьями. Мы учим их армянскому языку, истории и песням. У нас также танцевальный коллектив, певцы, театры и актеры. Они начали говорить по-армянски, это был большой успех для нас, потому что мы двигались вперед. И мы продолжаем находить все больше ассимилированных армян. Мы помогаем им вернуться к своей идентичности. Сейчас мы хотим создать армянские вооруженные силы, чтобы защитить наш народ и все население северо-восточной Сирии.

Это по-настоящему важная работа – борьба с ассимиляцией. Сохранение языка и культуры действительно способствуют сопротивлению политике геноцида. Я видела видео, на которых армяне в Рожаве танцуют народные танцы и поют народные песни. Я также читала, что была основана партия армянских женщин. Почему им особенно важна организация? С какими вызовами и трудностями сталкиваются женщины?

В Рожаве женщинам удалось вернуть свободу. До революции им трудно было высказывать свое мнение и учиться. Теперь в Рожаве женщины обрели свободу, и их голоса стали слышать.

Как бы вы отреагировали, если бы международное сообщество и армяне, живущие за пределами Сирии, поддержали вас в этой ситуации? Что вселяет в вас надежду?

Мы просим международное сообщество выступить в защиту армян и свободы вероисповедания. Мы хотим жить как христиане, и мы хотим, чтобы новое правительство гарантировало наши права и свободы. Армяне хотят говорить на родном языке, носить крестики, свободно одеваться и не подвергаться принуждению к хиджабам.

Это наше право – не жить со страхом внутри себя. Мы призываем международное сообщество выступить в защиту нашей свободы. Расскажите всем, что мы не хотим быть беженцами. Мы хотим жить здесь – пользоваться своими правами, исповедовать свою веру, отмечать свои праздники и носить свою победу. Мы просим мир защитить нас.

Проводите ли вы параллели с борьбой армян? Видите ли вы связь с Арцахом?

Мы далеко друг от друга. Но каждый армянин хранит в сердце нашу историю борьбы. События в Арцахе разбили наши сердца. И мы каждый день боролись ради того, чтобы такое не произошло нигде – ни в Арцахе, ни в Армении. Да, мы далеко. Все армяне разбросаны по диаспоре, но между нами всегда есть связь. Мы боремся за то, чтобы ни один армянин больше не стал жертвой геноцида.

Потому что, в конце концов, у всех нас, армян, один и тот же враг, а именно турецкий фашизм.

 

Да, каждый армянин чувствует боль за другого армянина, где бы он ни находился. Все мы сопереживаем друг другу, потому что мы едины. Наша боль едина.

* - террористическая организация, запрещена в РФ