Ошеломляющая распродажа акций индийского конгломерата Adani Group была вызвана отчетом, опубликованным Hindenburg Research, в котором поднимались вопросы об уровне задолженности группы и использовании налоговых убежищ. После публикации отчета акции Adani Group упали более чем на 50 процентов, и это падение сильно повлияло на состояние однофамильца компании, Гаутама Адани, который ранее занимал третье место в мире и был самым богатым человеком в Азии.

Adani Group отвергла обвинения, заявив, что они «не имеют под собой никаких оснований». Однако спор привлек внимание к центральной роли группы в индийской экономике и тесным отношениям ее основателя с премьер-министром Индии Нарендрой Моди.

Чем вообще объясняется возвышение Адани? На чем основаны его близкие отношения с Моди? И какую роль играет Adani Group в индийской экономике? Вот несколько вопросов, которые прозвучали в недавней беседе с экономическим обозревателем FP Адамом Тузом.

Камерон Абади: У Адани довольно впечатляющая история превращения из бедняка в лохмотьях в богача. Каковы были ключевые поворотные моменты на его пути к большому богатству?

Адам Тузе: Это захватывающая история. Он родился в 1962 году, когда в Индии начался демографический бум. И отнюдь не в бедной семье, а в семье мелкого бизнесмена, мелкого торговца. Вначале он начал ничем не примечательную карьеру в школе, затем поступил в коммерческий колледж, но потом бросил учебу. В 1978 году он занялся торговлей алмазами, которых в провинции Гуджарат очень много, а затем стал своего рода экспортно-импортным трейдером. А с 90-х годов он начинает заниматься инфраструктурными проектами – управлением портами, строительством железных дорог – которые сделают его знаменитым, поистине легендарным. Таким образом, это история не совсем про бизнес-гения, у которого есть какая-то технологическая идея, которая покоряет мир. Это не история о великолепном техническом совершенстве индийских ИТ-компаний, например. Это более классическая история накопления капитала с помощью торговли, а затем смещения в инфраструктуру.

И именно здесь появляется ключевой элемент истории Адани – политика, политика связей и клиентелизма. И это действительно решающий момент в его карьере, когда после ужасных погромов, направленных против мусульманского населения Гуджарата в 2002 году, когда на Моди оказывается мощное давление, Адани солидаризируется с Моди вопреки преобладающему в то время мнению индийского бизнеса. Он фактически ломает ряды и создает свою собственную промышленную ассоциацию, или бизнес-ассоциацию, и на этой основе формирует прочную связь с Моди, – связь, которая действительно является отличительной чертой его бизнеса.

Именно это позволило добиться совершенно взрывного роста. Я имею в виду, что в 90-х и начале 2000-х годов у него был бизнес умеренного размера, который сейчас стал абсолютно глобальным предприятием – основой огромного богатства Адани и его семьи.

CA: Что именно связывает Адани и партию Моди [Бхаратия Джаната Парти] BJP на идеологическом уровне? Разделяют ли они видение того, какой страной должна быть Индия? Или эти отношения являются выражением своего рода материального разделения труда – Адани как экономическая рука индийского государства при BJP на службе дальнейшего экономического развития?

АТ: Я думаю, что ключевой фразой является строительство нации – нац-билдинг. То есть, национальные проекты, нацеленные на действительно всеобъемлющий масштаб. Когда вы имеете дело с таким субконтинентальным государством, как Индия, с таким населением, как в Индии – это является гигантской задачей.

Поэтому для Adani Group утвердиться в качестве ключевого производителя электроэнергии в частном секторе, абсолютно ключевого игрока в портовой инфраструктуре национального масштаба и абсолютно ключевого игрока в аэропортах – воздушная мобильность является ключевой в стране такого размера, как Индия, – а теперь группа выходит на новую позицию в цементной промышленности – это создание национальной экономики из относительно децентрализованных провинциальных структур, которые до недавнего времени доминировали в индийской экономике. И для второго элемента – национального строительства – доставка является абсолютно ключевым моментом, потому что если и есть какая-то проблема у индийской государственной машины, так это способность доставлять результаты. У них хроническая проблема. Нет недостатка в блестящих умах, которые могут придумать замечательные планы, но на самом деле реализация политики вплоть до уровня деревни и всей этой огромной страны – это огромная проблема.

И я думаю, что именно сочетание этих двух элементов действительно создало почти мифические отношения между Моди, с одной стороны, и этими двумя крупными бизнес-группами: [индийским бизнесменом Мукешем] Амбани, с одной стороны, и Адани, с другой – обе из Гуджарата. И я думаю, что это еще один элемент, который можно назвать идеологическим нарративом, – это разговоры о модели Гуджарата. Грубо говоря, можно сказать, что это был своего рода индийский тэтчеризм или индийский неолиберализм. Как и в случае с [бывшим премьер-министром Великобритании Маргарет] Тэтчер, это был разрыв изнутри государственной машины, в данном случае в провинции Гуджарат. Это были действия, направленные против нисходящей, управляемой государством модели, унаследованной от нерувианского периода ранней независимости, 1940-1950-х годов, когда Индия играла с социал-демократическими моделями планирования. В 90-е и 2000-е годы она сменилась моделью Гуджарата, которая представляет собой своего рода открытые объятия для продуктивных отношений между крупным бизнесом и правительством.

CA: Не могли бы вы кратко изложить обвинения в адрес Adani со стороны Hindenburg Research, и то, что этот эпизод говорит о роли, которую играют такие компании в глобальной капиталистической экономике?

АТ: Во-первых, мы не можем не подчеркнуть, что Adani Group решительно оспаривает обвинения в их адрес. Но обвинение заключается в том, что через сеть связанных с семьей холдинговых компаний, которые в значительной степени находятся за пределами Индии, Adani Group резко завысила стоимость своих акций. Так, около 75 процентов акций Adani, по данным Hindenburg Group, принадлежат другим компаниям, которые в некотором смысле являются просто почтовыми ящиками, расположенными в оффшорных зонах, таких как Маврикий, например, которые повышают стоимость акций Adani Group. И важно не только то, что это приносит бумажную прибыль для ключевых членов семьи, но, что гораздо важнее, позволяет им использовать эти высокие стоимости акций, получать банковские займы и кредиты, которые затем превращаются в реальную покупательную способность, с помощью которой можно запускать крупные инвестиционные проекты, выкупать конкурентов и фактически перестраивать политическую экономику Индии.

Сейчас Hindenburg Group, занимаясь этим делом, в некотором смысле играет в Индии в игру, в которую она уже играла в других странах. Это интересная, очень небольшая исследовательская организация, которая специализируется на проведении... я не уверен, что назвал бы их регуляторами. Это немного больше похоже на работу частного детектива. Они улавливают причину. Затем они решают, что компания сильно переоценена. Они делают домашнее задание. Затем они занимают короткие позиции и силой своего исследования пытаются, так сказать, снизить стоимость компании, что приносит большую прибыль по их коротким позициям.

Искушенный индийский ответ, как мне кажется, заключается в том, что здесь действительно присутствует элемент столкновения культур. На индийских финансовых рынках не так много игроков, которые думают, что стоимость Adani Group определяется обычным свободным и справедливым способом, потому что люди не наивны в отношении того, как работает политическая экономика Индии. И поэтому сложное обоснование происходящего в Индии заключается в том, что индийские финансовые инвесторы знают, что это часть бизнес-плана Adani Group. А с учетом поддержки, которой они пользуются в политических кругах, они не просто слишком велики, чтобы потерпеть неудачу, но по сути отождествляются с проектом Моди. Пока он является гегемоном в индийской политике, эти предприятия не могут потерпеть неудачу. Поэтому риск того, что вам не вернут деньги, которые вы вложили в эту компанию, на самом деле очень мал. И в этом смысле, нет худа без добра.

Но на самом деле происходит то, что экономика Индии становится все более и более искаженной из-за этой самоподдерживающейся связи между высокими рыночными оценками, крупными кредитами и глубокими политическими связями, представляя собой слишком большого, чтобы обанкротиться, Джаггернаута, которого невозможно остановить. И негативные последствия этого явления существуют не в плане защиты инвесторов – если вы едете в этом поезде, то, скорее всего, все будет хорошо. Настоящий вопрос заключается в том, как это отразится на индийской экономике и, как следствие, на индийском обществе.

CA: Что говорит история с Адани о роли сверхбогатых людей в странах, находящихся на стадии развития Индии? Действует ли Адани как двигатель внутреннего развития через реинвестиции в страну или через филантропию? Или, наоборот, он выводит свои деньги из страны и изолирует себя от индийской экономики?

АТ: Что действительно интересно, так это то, что это не является, я думаю, насколько мы можем оценить, моделью российского типа. Я имею в виду, что это чрезвычайно богатая семья. У них есть собственность во многих частях света. Но это не модель, подобная модели российских олигархов, когда вы добываете нефть и газ в России, продаете их за доллары, а затем выводите эти доллары на счет в швейцарском банке. Это классическая модель действительно оффшорных олигархических финансов.

Насколько мы можем судить, Adani Group, напротив, использует оффшорные деньги для поддержания и удвоения своих позиций в Индии. Цель – привлечь больше кредитов, чтобы иметь возможность делать больше инвестиций в Индии. Таким образом, я думаю, что это не случай группы, которая работает в основном в добывающей отрасли.

Адани также очень активно занимаются филантропией. По случаю 60-летия Гаутама они выступили с одной из крупнейших благотворительных инициатив, которые Индия видела со времен славы семьи Тата. Они пообещали выделить 7,7 миллиарда долларов в 2022 году – очень значительные суммы денег в лиге [миллиардера] Билла Гейтса на том этапе.

CA: Что карьера Адани и его богатство говорят нам об индийской экономике в целом? Какой именно капиталистической страной является Индия?

АТ: Если вы поедете в Дели и поговорите с экономистами, то именно этот вопрос их волнует. И позитивная история, та, которую поддерживают сторонники этой системы, заключается в том, что это система в стиле Южной Кореи, типа чеболя. В Южной Корее есть очень, очень могущественные конгломераты, чеболи, семьи, такие как Samsung Group. Таким образом, есть наиболее благоприятное видение, что эти мощные частные или государственно-частные партнерства станут движущей силой промышленного развития или модернизации Индии, как в Южной Корее.

А на более мрачном конце спектра, опасения заключаются в том, что вы можете увидеть развитие кумовского капитализма, где у вас есть довольно фундаментальная эрозия верховенства закона. Но настоящее беспокойство, я думаю, заключается в том, что вы можете увидеть гораздо более фундаментальное вырождение конкуренции, контроля гражданского общества, и именно поэтому многие люди считают приобретения этих крупных групп в медийном пространстве столь тревожными, потому что одним из последствий этого является все большее ограничение свободы слова и даже проблематичность получения права на работу в университетах.

Но если отбросить все эти большие исторические аналогии, в конечном итоге, обоснованием и проверкой этой системы будет то, что политологи называют легитимностью результатов. Смогут ли они выполнить свою работу? Смогут ли они на самом деле реализовать ряд крупных инфраструктурных проектов, которые потребуются Индии в ближайшие десятилетия – особенно, например, в области возобновляемых источников энергии и устойчивой энергетики? В конечном итоге, эти корпоративные истории должны воплотиться в инфраструктуру, которая обеспечит более широкий макроэкономический рост.