Зилан Аврин – одна из бойцов, которые 47 дней оказывали сопротивление турецким войскам в туннелях имени героя Берхвадана в Запе. В беседе с ANF партизанка ССЖ-«Стар» (Союза свободных женщин – «Стар») рассказала о военных преступлениях Турции, которые ей пришлось увидеть, и о том, что она пережила за это время:

«Меня зовут Зилан Аврин. Я родом из Африна, Рожавы. Моя семья придерживается патриотических позиций. На меня очень повлияло нападение на Африн в 2018 году. Турецкие военные убивали всех без разбора – детей, стариков, женщин. Однажды мою мать жестоко избили боевики. Это было очень тяжелый для меня опыт, и тот инцидент подтолкнул меня к решению начать борьбу. Позже я присоединилась к партизанам и приехала в Зап. В районе сопротивления героя Шахина как раз шла подготовка к серьезным столкновениям с врагом. Это была крайне напряженная фаза, но все товарищи были мотивированы и готовы к сражениям. Нашей целью было нанести врагу значительные потери. Абдулла Оджалан однажды сказал: «Если вы не попотеете в жизни, на войне вы прольете свою кровь». Мы делаем всё, что в наших силах, во имя курдского лидера и нашего народа.

В апреле враг начал операцию вторжения в Зап. Мы успели закончить подготовку к боям в районе Шахина. Каждый раз, когда противник делал попытку десантировать войска с воздуха, они оказывались у нас под ударом и терпели неудачу. Перед началом вторжения район накрыли авиаудары. После этого началась и наземная операция. Не желая вступать в ближний бой, вражеская армия использовала запрещенное химическое оружие. Мы приняли меры, прибегнув к имевшимся в нашем распоряжении средствам. Нас было четверо, и мы заняли позиции, оказав решительный отпор врагу. Турецкие солдаты использовали всю технику и химическое оружие, которое было у них в наличии, но им не удалось сломить волю партизан. У нас же был только один автомат Калашникова. Тем не менее, турки не могли приблизиться к нашему туннелю.

У нас были крайне ограниченные возможности

Не желая вступать в рукопашный бой, нас постоянно бомбили. Во время последней бомбардировки система туннеля была повреждена, и мы попали под обстрел. В момент взрыва хеваля (так курды называют товарищей) Багера отбросило в одну сторону, а меня – в другую. Мы оба были серьезно ранены. Пыль, повисшая в воздухе после взрыва, еще больше осложнила ситуацию. Я попыталась найти Багера, пробравшись сквозь зону плохой видимости, но его уже не было на месте. Я нашла его дальше. Он был ранен в голову и, как и я, пытался прийти в себя. Мы не могли идти и начали ползти, чтобы добраться к нашим друзьям на уровень ниже. Вскоре хеваль Багер потерял сознание. Наши ресурсы были крайне ограничены. У нас не хватало лекарств, чтобы помочь раненому, и только дружеское общение помогало нам выжить. Я осмотрела товарища. Он был весь в пыли, а от удара по голове и контузии ему было очень больно. Он не мог встать. Я забыла о собственных травмах, пытаясь помочь другу, но тоже не могла удержаться на ногах. Мы были ранены тем взрывом.

Даже раненый, Багер повторял: «Что бы ни случилось, как бы ни были ограничены наши возможности, мы будем бороться. Мы не позволим врагу занять нашу землю без боя. Их сила в их технике, наша – в нашем доверии Оджалану». У нас не было ничего, кроме автомата Калашникова, но наша сила духа и воля были сильнее оружия врага. Курдский лидер всегда говорил, что лучшее техническое средство ведения боя – это человек.

Чтобы проникнуть в туннель, враг применял БОВ в огромных количествах. В ходе последней химической атаки они первым делом использовали слезоточивый газ. Поначалу слезоточивый газ доставил нам неприятности, но мы приняли меры предосторожности.

После этого турецкие войска пустили в туннель газ, продукт горения, который пах резиной. Потом в нашу подземную систему пошел газ без запаха, который имел сладкий привкус. Его воздействие было очень сильным, у всех начались головные боли, пульс учащался, люди теряли сознание. Когда мы пытались встать, нам казалось, что мы сразу же упадем. Конечно, мы немедленно приняли меры. Затем в туннель пошёл желтый химический газ. От этого реагента на теле появлялись язвы, вернулись головные боли, начались боли в желудке, ускорилось сердцебиение. Это БОВ нанесло нам серьезный вред. Мы не могли поднять руки. Хотя на нас была одежда, у нас были поражения кожи на спине, животе и пальцах.

Десятки атак за день

Трое товарищей очень пострадали от химического оружия. Мне тоже было очень тяжело: когда со мной заговаривали, я не могла ответить, не могла встать. Я даже не могла поднять руки. Товарищи Авзем и Шерван испытали то же самое. Поскольку враг применял БОВ постоянно, один газ за другим, мы три дня не могли проветрить систему и не получали доступа к кислороду. Это усугубило ситуацию. Без свежего воздуха мы уставали быстрее. Так прошла неделя.

За это время противник сделал очередную попытку проникнуть в туннель. Мы слышали их голоса, они говорили, что уже вошли в туннель с севера. Но это был блеф, потому что они явно были очень напуганы. Войти им не удалось, и они сказали своему командиру, что попросят нас сдаться. Но они хорошо знали волю бойцов курдского освободительного движения.

Отчаявшись проникнуть внутрь, они взорвали у входа заряд и заблокировали туннель. Затем они снова применили БОВ. За день мы насчитали 24 попытки убить нас с помощью газов. Когда они использовали желтый химикат, из носа и рта у пострадавших текла желтая жидкость. Мы не имели ни малейшего понятия, какой эффект окажет эта отрава.

Турецкую власть не волнует, сколько солдат погибнет в боях

Мы думали, как бороться с врагом, который так интенсивно использовал отравляющие реагенты. Без противогазов и СИЗ мы все равно не могли организовать полноценную боевую операцию. Мы воспользовались защитными масками с кислородными баллонами, чтобы атаковать солдат, которые заняли позиции у входа в туннель. В этот момент мы с Багером почуяли вонь сгоревшего трупа. Когда мы выглянули наружу, то увидели собственными глазами, что противник оставил тела нескольких солдат прямо на земле. Для Турции её бойцы не имеют никакого значения.

После этого мы вернулись назад. Остальные готовили, но у нас не было никакого аппетита. Запах трупов и химического оружия отшибал любое желание поесть. Авзем и Багер настаивали, что нам нужно подкрепиться. Товарищи отыскали для нас сладости, чтобы мы могли хоть немного восполнить свои силы. Мы видели, как турецкие БОВ уничтожали всё живое. В нашем лагере были мыши. После того, как в туннели пустили газ, повсюду остались раздувшиеся трупики. Обычно мыши убегают, когда пугаются или чувствуют движение, но им досталась такая доза реагентов, что животные не могли убежать. Уничтожали химикаты и наши вещи, и это стало серьезным поводом для беспокойства. Вода, которую мы пили из стаканов, оставляла горький привкус. Поэтому мы старались не касаться ничего, с чем контактировали эти вещества. Мы принимали все меры предосторожности, чтобы его следы не осели на нашей посуде и личных вещах.

Мы сделали все, что было в наших силах, ради победы

С удобствами было совсем туго. У нас не хватало воды, чтобы умыться и вымыть руки. Мы носили одну и ту же одежду месяцами. Химикаты и пыль пропитали наши вещи. Потрогав одежду, мы старались не касаться лиц.

Из-за отравления у нас начали выпадать волосы. Однажды у нас появилась возможность собрать свою одежду и постирать. Было около шести часов. Противник начал переброску своих сил по воздуху, и мы пошли стирать одежду парами. Я дежурила, а хеваль Бериван стирала. Несмотря на защитную маску, она не смогла выносить вонь химикатов в туннеле и ушла. Её сменила Арджин.

Поскольку одежда не могла просохнуть, она сразу же пропиталась химикатами, и мы снова ощущали их на коже. Мы меняли одежду как можно чаще, раз в неделю, но у некоторых из нас не было смены. У нас постоянно сыпали волосы. Мы хотели постричься. Когда Арджин рассказала о нашей идее Багеру, тот ответил: «Не спешите». Но, когда начинались очередные авиаудары или в туннели шел газ, наши волосы спутывались так сильно, что мы не могли расчесать косы. Делать было нечего, и мы их обрезали.

Мы были готовы на всё ради победы. Нелегко описать эти чувства. Авзем знала Багера недолго, но ее очень впечатлило то, как он держался. Она сказала: «Я хочу быть такой же, как хеваль Багер и Виян, я надеюсь стать бойцом их уровня». Все стараются быть достойными таких людей. Хеваль Багер всегда брал пример с Абдуллы Оджалана и говорил, что как бы ни были ограничены наши ресурсы, в самые трудные моменты он черпал силы, помня о человеке, который ведет свое сопротивление десятилетиями.

Мы боролись бок о бок 47 дней, и дружба, в которую переросло наше товарищество, не забудется никогда. Однажды, выглянув наружу, мы увидели двух дерущихся турецких солдат. Они хватали друг друга и оскорбляли. Убив их, мы обратились к их сослуживцам: «Придите и заберите тела своих людей», но их никак не заботила необходимость похоронить сотоварищей. Они просто сжигали тела людей, которые несли службу вместе с ними.

Они сжигали останки своих людей

Я стала частью курдского освободительного движения годы тому назад и за этого время обрела многих друзей, но дружба Багера и Шерзана была особенной. Если у кого-то недоставало мотивации, они всегда поддерживали его. Хеваль Багер говорил: «Меня очень задевает, когда у моего друга что-то не получается». Мы были вместе долгие дни, но я ни разу не видела, чтобы кто-то кого-то не обидел. Все говорили: «Мы добьемся успеха, что бы ни произошло». Мы помнили об этом и продолжали борьбу. Все были опорой для товарищей.

В последние несколько дней против нас всё чаще использовали БОВ. Часть наших запасов испортилась, и мы не могли их использовать; была отравлена питьевая вода. Нечем было ни умыться, ни утолить жажду.

Тогда в туннель проникли трое турецких солдат. Одного звали Аслан, другого – Бора, а третьего – Мелих. Двое из них погибли сразу, а Мелих был ранен. Позже он тоже умер. Тогда противник стал атаковать ещё интенсивнее. Они хотели забрать тела своих погибших, и мы позволили им сделать это. Потом они сожгли останки своих людей.

Когда противник устроил взрыв, уничтожая тела своих солдат, система туннеля тоже сильно пострадала. Мы хотели обсудить, как выбраться наружу. Тогда Багер сказал, не подразумевая никаких компромиссов: «Я не покину район Шахина ни при каких обстоятельствах». Мы сказали, что и сами не уйдем из района, а только выйдем из подземной системы. Тогда мы сможем атаковать. Поскольку Хеваль Багер не хотел выходить, Авзем и Арин тоже не пошли наружу. Приняв совместное решение, четверо наших товарищей остались внутри. Мы знали, что они готовы совершить самоотверженный поступок, которого требует ситуация. Мы попрощались с ними. Нам было очень тяжело расставаться с соратниками, с которыми мы сражались бок о бок все эти дни. Когда мы вышли, между нами и врагом было около 25 метров. Через несколько часов после того, как мы покинули пещеру, раздался грохот взрыва. Мы знали, что сделали оставшиеся в туннелях друзья. Когда мы услышали этот звук, наши сердца рвались на части. Мы не забудем преступлений врага; наши друзья будут отомщены.

У нас есть тысячи Авзем и Багеров

Мы знали, что должны передать опыт и память о наших друзьях дальше, что бы мы ни чувствовали. Нам предстоял долгий путь. Помимо прочего, мы должны были передать в расположение документы, которые были при нас в целости и сохранности. Наши товарищи должны были узнать о произошедшем. По дороге нас мучили голод и жажда. Мы ели даже виноградные листья. Мы думали: что бы ни произошло, нужно добраться до места назначения. На нас лежала большая ответственность. Мы должны были передать сделанные фотоснимки и собранную информацию соратникам. Противник вёл обстрелы, но, несмотря на все свои технологии, не смог остановить нас. С нами были фотографии и видеозаписи, на которых мы зафиксировали случившееся.

Наш народ должен знать об этих событиях. Товарищи Авзем и Багер – не только дочери или сыновья своей семьи, эти павшие – дети всего народа Курдистана. Хранить их память должны все. Настало время революционной народной войны и освобождения Оджалана. Мы хотим, чтобы наш народ лучше понял своего врага и знал своих защитников – партизан, сражающихся в горах. В этой партии тысячи Авзем и Багеров. Те, кто выступают против врага, должны делать все, что в их силах. Партизаны – это и есть народ, а народ – это партизаны. Наш народ не должен молчать, наблюдая преступные нападения врага. Курдистан должен гордиться своими павшими героями. Этого мы и ждем от нашего народа.

Турция начала эту операцию вторжения, дав ей название «Коготь-Замок». Они собирались уничтожить нас в Запе, но сами попали в ловушку. В Авашине они потерпели такое же поражение, как в Метине и Северном Курдистане. Каким бы оружием ни пользовался враг, ему не сломить нашу волю. Им не ступить на нашу землю без боя. Враг понял, что потерпел поражение с момента начала вторжения, но не в силах признать это по сей день. Я напоминаю, что готова продолжать борьбу с захватчиками, следуя по стопам Багера, Авзем и Зилан. Мы обязательно отомстим за наших павших друзей. Цена, которую мы платим, не делает нас слабее. Напротив, она питает наш гнев и ненависть к врагу. Мы отомстим за каждую потерю, которую успели понести. Как сказал хеваль Багер, мы заплатим любую цену за будущее нашего народа и свободу Абдуллы Оджалана. Мы никогда не встанем на колени. Мы не склонимся перед врагом. Как бы трудно нам ни было на этом пути, мы не откажемся от борьбы».