В воскресенье Абдулле Оджалану исполняется 72 года. Много лет подряд люди собираются в его родной деревне, Амаре, провинции Урфа, 4 апреля. Чтобы прочувствовать атмосферу в деревне, я сажусь на автобус до Урфы. В автобусе двенадцать человек, которые приехали в город из окружающих деревень, чтобы сделать покупки с утра. До Амары мы успеваем заехать в семь деревень. Сейчас весна, и день рождения Оджалана – главная тема обсуждения в автобусе.

Мать рассказывает своей тринадцатилетней дочери: «Со 2 апреля доступ в Амару будет закрыт государством, чтобы люди не могли попасть в деревню». Дочь спрашивает, почему. «Чтобы никто не мог попасть на День рождения», – отвечает мать. Дорога заканчивается в армянской деревне Эрех. Водитель понимает, что я здесь чужак. «Вы хотите попасть в Амару?» – спрашивает он. Когда я соглашаюсь, он предлагает отвезти меня туда.

Я приезжаю на место рождения Оджалана второй раз. Выходя из автобуса, меня охватывает радость, и я иду по тропам его детства. У дверей меня приветствует его младший брат Мехмет Оджалан. Он спрашивает, голоден ли я. Я говорю, что нет, и он говорит: «Это дом лидера. Сюда не пускают гостей, не покормив и не напоив».

Через некоторое время я спрашиваю его о детских и юношеских воспоминаниях. Он начинает рассказывать: «Мы родились в Амаре. Поскольку школы тут не было, лидер ходил в школу в деревне Джибин. Тогда деревни были бедны. Лидер брал с собой буханку хлеба с яйцом каждое утро. Его оценки были очень хорошими. Летом он рано будил нас по утрам и шел с нами в сад. У него были голуби, которых он очень любил. Иногда с нами ходили наши друзья Хасан, Тайяр и Азиз».

Окончив начальную школу, Абдулла Оджалан пошел в школу в Низипе, которую посещал три года, а колледж окончил в Анкаре. Мехмет Оджалан продолжает: «Тогда я служил в армии. Моя служба проходила в Анкаре. Лидер поступил на факультет политологии университета Анкары, но я ничего не знал об этом. Когда он однажды меня навестил, он сказал, что скоро его могут арестовать. Я спросил, почему, и лидер ответил: «Махир Чаян и его друзья убиты. Из-за этого мы устроили трехдневный бойкот в университете».

Позже он прислал мне письмо, где написал, что был арестован и находится в тюрьме в Мамаке. Я хотел его навестить и отправился в Мамак. Я был одет в униформу и ждал у ворот. В какой-то момент пришли военные офицеры и сказали, что мне, как солдату, запрещено навещать политических заключенных. Я ответил, что не знал этого и просто хотел увидеть брата. Они не приняли такого ответа и увели меня в наручниках. Меня отправили в суд и приговорили к десяти дням дисциплинарного наказания. Меня отправили в своего рода тюрьму. Лидер написал мне еще одно письмо, в котором спросил, почему я его не навестил. Когда я объяснил, он ответил, что у родственников всегда есть право визита. Он пробыл в тюрьме шесть или семь месяцев».

Мехмет Оджалан продолжает рассказывать, что и сам не ходил в школу потому, что отец успел состариться, и ему пришлось помогать тому с работой в полях: «Однажды осенью лидер и Джемиль Байык пришли домой. Если не ошибаюсь, это было в 1974. Моя мать была жесткой женщиной, но для нее было очень важно гостеприимство. Она приготовила еды. Мой отец сказал лидеру и Джемилю Байыку: «Прежде вы были левыми и коммунистами, теперь вы стали курдами. Курдский вопрос большая проблема. Как вы ее решите?» Оба они ничего на это не ответили».

15 февраля 1999 – темный день

Брат Оджалана вспоминает день, когда национального лидера народа курдов увезли в Турцию 22 года назад в результате международного заговора:

«15 февраля был темным днем. Арест лидера был посланием всем курдам. Мы, конечно же, знали, что он покинул Сирию. Тогда его выдворили в Адану. Мы узнали об этом из СМИ. Тогда я постоянно слушал ВВС. Еще до того, как государство сделало свое заявление, об аресте сообщило ВВС. Народ Курдистана внезапно обнаружил себя на пожаре. Люди выходили на улицы по всему миру. Курды и их друзья протестовали из-за экстрадиции в Турцию. Множество людей поджигали себя в знак протеста. Народ курдов признал лидера Апо своим вождем и боролся за него».

Команда адвокатов Оджалана хотела получить разрешение на его посещение, и Мехмет отправился в Стамбул с сестрой Хавой: «Мы сели на автобус в Адане вечером и на следующий день приехали в Стамбул. По всему миру люди были в беспокойстве. В Стамбуле этот огонь [беспокойства] ощущался 24 часа в сутки. Повсюду проходили акции. Если я правильно помню, Осман Байдемир забрал нас на автобусной станции. Мы сели на такси и поехали в АПЧ (Ассоциацию по правам человека). Медиа сообщали, что лидера отвезли на Имралы. Мы подписали доверенность для его адвокатов и остались в Стамбуле на несколько дней. Каждый день мы запрашивали разрешение на посещение, но каждый раз получали отказ. Потом мы вернулись в Адану и продолжили следить за медиа».

Две недели спустя пришли хорошие вести от адвокатов Оджалана: Мехмет и Хава поедут на Имралы. Тогда они снова отправились в Стамбул: «Там нас немедленно окружили сотрудники спецслужб. Мы поняли это потому, что никто не скрывался. Вместе с адвокатами мы переночевали с семьей из Серхата. Полицейские окружили дом. С нами были адвокаты Хатиджа Коркут и Махмут Шакар. Вчетвером мы вышли из дома и сели в машину. За нами следовала полиция. Мы поехали в Гемлик через Ялову, сели на паром и добрались до острова Имралы. На острове нас обыскали. Я до того сказал себе, что мы не должны проявлять эмоций и плакать. Примерно через полчаса он пришел. Мы поприветствовали друг друга, и он сказал мне: «Мы не виделись двадцать лет, и ты совсем не изменился». Он выглядел очень изнуренным. Как-никак, он прошел через тяжелые испытания и его обстоятельства были очень трудными. Через двадцать или тридцать минут время визита закончилось. После нас была очередь адвокатов. Потому мы отплыли обратно в Гемлик. На пути в Ялову мы видели множество людей. Первый визит был очень изнурительным».

Во время последующих встреч Абдулла Оджалан всегда говорил, что хотел сделать все возможное для достижения решения. Его брат рассказывает: «Однако, он всегда находился в условиях блокады. До 2015 года было запрещено множество посещений, но с тех пор они и вовсе прекратились. Это были очень тяжелые времена. С самого начала лидера интересовала только одна вещь, и это был курдский вопрос. Он говорил, что хотел решить эту проблему демократическим путем. Он часто говорил о важности Шенгала и часто комментировал [события в] Рожаве».

После крупной протестной голодовки на Имралы было разрешено несколько визитов в 2019 году, припоминает Мехмет Оджалан, говоря: «После этого снова началась изоляция. Последний раз, когда я был там, посещение случилось после пожара на Имралы, 2 марта 2020. Это был очень сложный визит. В последний раз обыски прошли так неприятно, что это было неприемлемо. Когда пришел лидер, он сказал, что нам не стоит пожимать рук потому, что у меня обнаружили жар. Даже тогда он обратил внимание на угрозу вируса».