Женщины возглавляют революцию в Рожаве. С революцией изменилась жизнь женщин самых разных народов и слоев общества. Женщины, которые борются в социальной, политической и военной сферах, сами строят свое будущее.

Одна из тех, кто посвятила свою жизнь свободе, – Хебун Эреб, одна из арабских женщин, вступивших в ряды ЖОС (Женских отрядов самообороны). Попав под репрессии ИГИЛ(запрещена в РФ) и вернув себе свободу, Хебун Эреб стала надеждой для женщин.

Мы были вынуждены переехать в Ракку

Эреб рассказала, что им пришлось мигрировать в Ракку, потому что война в Хомсе и его окрестностях усилилась после начала сирийского кризиса: «Мы не знали, что Ракка была столицей наемников ИГИЛ. Мы даже еще не знали, что такое ИГИЛ. Наемники ИГИЛ навязали нам свои собственные законы. Первый введенный ими закон – носить чадру. Я никогда до этого не носила чадру. Нас учили по религиозным книгам. Уроки истории и естествознания не проводились. На уроках в школе нас учили исламу. Мы были воспитаны таким образом, чтобы служить идеям ИГИЛ и быть защитниками ислама. Наемники ИГИЛ не имеют ничего общего с исламом. Эти бандиты издают законы в соответствии со своими интересами – они не действуют в соответствии с исламом».

Эреб рассказала об инциденте, который она никогда не забудет: «Я своими глазами видела, как некоторым из заключенных, о преступлении которых я не знаю, – может, они были солдатами режима, – резали руки, стреляли в голову или убивали уколами. Один из убитых заключенных был отцом, которого убили выстрелом в голову на глазах у его дочери. Лицо девушки, наблюдающей за смертью отца, все еще стоит перед моими глазами».

Замужем за наемником ИГИЛ

Эреб выдали замуж за боевика ИГИЛ: «Я была замужем за человеком из ИГИЛ. Я подвергалась давлению и насилию со стороны мужа. Он заставил меня быть домохозяйкой, не позволял выходить из дома. Когда мужчина из ИГИЛ хочет женщину, не имеет значения, согласна девушка или нет. Не имело значения, дала ли согласие на брак ее семья. Выйдя замуж за мужчину из ИГИЛ, девушка больше не виделась со своей семьей, как если бы она принадлежала только своему мужу. Если наемник ИГИЛ погиб, женщина должна была выйти замуж за другого наемника ИГИЛ. И все, что ей нужно было сделать, это рожать, готовить и заниматься домашним хозяйством. Ее никогда не выпускали одну. Даже семьи заставляют своих дочерей выполнять только домашние дела и не выходить на улицу. Наша жизнь была под постоянным давлением».

Эреб объяснила, почему она присоединилась к ЖОС: «Около года назад я присоединилась к отрядам, потому что находилась под влиянием идей ЖОС. Позже я осознала, что я женщина, что у меня много сил, я научилась понимать себя. Я жила вместе с наемниками ИГИЛ 2 года до освобождения Ракки. Если честно, я ничего не знала. Я действительно не знала, что такое женская свобода. Мне было трудно жить с бандитами ИГИЛ, потому что моя прошлая жизнь была не такой».

Я хочу доказать, что не принимала рабство

Эреб сказала: «Я хотела присоединиться к ЖОС, потому что курды, арабы и ассирийцы живут и воюют вместе. Я также хотела доказать, что хочу жить свободно и могу жить свободно. За год борьбы в рядах ЖОС я снова поняла, что такое женщина. Я хотела доказать своей семье, друзьям и родственникам, что могу жить как свободная женщина. В рядах ЖОС я хочу проявить себя.

Пока я жила в Хомсе, я не могла взять в руки оружие и сражаться с врагом. Но здесь я могу противостоять врагу и бороться за свою свободу. Женщины не могли участвовать в войне в Хомсе. Здесь женщина может это сделать, если захочет. И я вступила в ЖОС, потому что очень хотела сразиться с врагом. Когда мне пришлось эмигрировать из Хомса, я сильно страдала, потому что не умела драться. Теперь я буду сражаться, чтобы защитить наши достижения».

Обращаясь к каждой женщине, находящейся в угнетении, Хебун Эреб призвала их победить рабство, почувствовать себя свободными и сражаться.

Эреб сказал, что от ее принудительного брака родился ребенок. «Дядя, живущий в Турции, упрекал меня в том, что я живу с ребенком. Даже если отец моего ребенка – наемник банды, я не могу его бросить, потому что этот ребенок – часть меня. Как я могу отказаться от него? Я хочу, чтобы мой сын рос в свободной среде и в культуре, которой я его учу, эта среда противоположна культуре его отца. Мой ребенок еще маленький, и я буду воспитывать его так, как считаю правильным».