Тюремная политика турецких властей, несовместимая с человеческим достоинством, по-прежнему оставляет кровоточащие раны на сердцах родственников заключенных. В особенности это касается членов семей политзаключенных, которые из-за частого этапирования своих близких испытывают трудности по встрече с ними. Тюремная администрация не оставляет заключенных постоянно в одном месте, а систематически переводит их из одной тюрьмы в другую.

Фейзие Колакан, которая с 1994 года навещает трех своих сыновей в тюрьмах, рассказала корреспондентам "ФратНьюс" о трудностях, с которыми она сталкивается.

Один из ее сыновей находится в Бурдуре, что в 1137 километрах от Амеда, а два других в Амеде. Один из тех, кто в настоящее время находится в тюрьме Амеда, был незаконно арестован еще в 1990-х годах, когда ему было всего лишь двенадцать лет. Колакан продолжила: “У другого моего сына, пока он находился в тюрьме, умерла жена. Она была беременна. Полиция практически каждый день обыскивали наш дом. Моя невестка была сильно напугана этим. У нее произошел выкидыш, и вскоре она умерла. Остальные двое ее детей остались сиротами. Когда я ехала на встречу к своим сыновьям, я не могла оставить этих детей дома. Я брала их с собой и показывала отцу. Так как я не могла позволить себе еще два билета на автобус, мне приходилось во время поездки сажать детей себе на колени. Мой супруг был болен, и я работала уборщицей в домах”.

Колакан рассказывает, что из-за долгой дороги она часто опаздывала на свидание со своими детьми. “Однажды мы поехали на поезде до Коньи, но опоздали. Я подошла к тюремному прокурору и сказала, что из-за поезда опоздала на свидание. Прокурор ответил: “Вы террористы, я не дам вам право на свидание”. Тогда я сказала ему: “Люди убивают друг друга, насилуют женщин, воруют и берут взятки - они не террористы, а мы - террористы?” Через переводчика мы стали с ним спорить. Они всегда считали нас террористами. И это остается до сих пор”.

Колакан поведала, что за десять лет она побывала во многих городах Турции. “В те времена, как и сейчас, люди на западе страны презирали нас. Они смотрели на нас, как на “террористов”. Так как поезд постоянно опаздывал, мы решили как-то поехать на автобусе. В тот день вместе с моей дочерью, сестрой и двумя ее детьми поехали в Бурдур. Это был темный зимний день. У моей дочери начались боли в почках. Мы понимали, что нам никто здесь не поможет. К счастью, я нашла одну мечеть, и мы все вместе пошли туда. Это была женская мечеть. Ту зимнюю ночь мы провели в мечети, окутав себя коврами. Утром, когда мы проснулись, я попросила всех, кто был со мной, не говорить сыну в тюрьме, что с нами произошло. Я понимала, если рассказать это сыну, он сильно расстроится”.

Колакан рассказала, что каждый раз в тюрьме их подвергали унизительному досмотру. “Они требовали, чтобы мы сняли обувь, досматривали интимные части. Мы и так с трудностями добирались досюда, и при этом нас подвергали такого рода досмотрам. Это сильно возмущало нас. Но, несмотря на трудности, мы настаивали на свидании. Сейчас мое сердце работает от стимулятора, и я понимаю, что не в силах больше справиться со всей этой болью. Я, наконец, прошу, чтобы в этой стране установился вечный и достойный мир. Вот уже двадцать пять лет я езжу в тюрьмы на свидания. Я хочу, чтобы все наши страдания прекратились”.