Азизи написала письмо, опубликованное Бидарзани 27 июля. В своем письме женщина подробно рассказывает об аресте, в ходе которого силы безопасности применили насилие к ней и её семье, о пытках, которым она подвергалась во время содержания под стражей, а также о своей политической позиции и деятельности.

Пахшан Азизи была приговорена к смертной казни 23 июля, а Шарифе Мохаммади – 4 июля. Обе женщины подвергались жестоким пыткам и терпели бесчеловечное обращение в течение нескольких недель, находясь под стражей.

Азизи написала: «Она прижимала руки к стенкам материнского чрева, сопротивляясь абортивным препаратам. С детства она росла, учась быть собой, и голос измученной матери преподавал ей уроки сопротивления и жизни: «Я буду связывать тебя, пока ты не привыкнешь в этому, чтобы, пока я жива, ты не умерла в неволе».

Это война между жизнью и временем!

Она держалась за стену камеры, чтобы не упасть. Уже давно она потеряла счет дням и ночам, борясь за выживание, за то, чтобы найти способ существовать, и даже за то, чтобы понять, каким способом продолжать своё существование. Правительственные методы запугивания, оружие, направленное в головы схваченным людям, которых сочли «террористами» (тот самый «терроризм», одним из принципов провокации которого является публичное запугивание!).

Человек становится человеком, понимая, кто он – благодаря своему полу (первое измерение восприятия), языку, культуре и искусству, способам управления, образу жизни и в целом своей свободе и идеологии. Когда любое из этих измерений прерывается и исчезает, для настоящей человеческой жизни не остается места. Если вы игнорируете волю женщины, как человека, и обесцениваете её, пространства для свободной жизни не остается. Это означает снижение человеческих моральных и политических стандартов. Там, где жизнь с собственной идентичностью лишается смысла, люди начинают защищаться. Это переходит в стадию бунта.

Мы терпим различные оскорбления, унижения и угрозы, а также тяжелейшие физические условия, вызванные постоянными голодовками и необходимостью сохранить свою идентичность. Многомесячное молчание превращается в крик: «Я не террористка». Сжатые кулаки допрашивающего, который каждый раз выставляет напоказ свой авторитет представителя государства, и голос, переходящий в крик: «Почему вы отрицаете правду?!»

Но это вы отрицаете величайшую социальную истину, а именно: женщину и её идентичность, принадлежность к курдскому народу, жизнь и свободу. Так о каком отрицании истины мы говорим?!

Отрицание, уничтожение, ассимиляция – та же самая политика, которая систематически приводила к наихудшим социальным потерям и в рамках которой любой поиск истины рассматривался, как противостояние себе и борьба с другим. В рамках этой же самой политики человек снова подвергается допросам, и этот процесс является ничем иным, как порочным кругом (тщетным)!

Этот подход криминализирует долг перед народом и выполнение социально-нравственных обязанностей за пределами национального государства. Он создает многомерные сценарии (неоднократно угрожая своим гражданам и подрывая социальное доверие!), не осознавая, что демократизация общества начинается за пределами национального государства, а построение этико-политического общества – это деятельность по уравновешиванию и дополнению неполноценной государственной политики».

Письмо Азизи заканчивалось следующими словами: «Ни Шарифе Мохаммади, ни я сама, ни другие женщины, приговоренные к смертной казни, не станут ни первыми, ни последними, кто был осужден только за стремление к свободе и достойной жизни. Однако, свобода не может быть реализована без жертв. Цена свободы крайне высока. Наше преступление – связать воедино понятия «женщина», «жизнь» и «свобода».

Я – это она. Она – это я. Но я – лишь капля воды в океане. Вы – океан. Течение этого океана неоспоримо и неизбежно. Мы не исчезнем».