В течение нескольких месяцев родственники Зейнаб Джалалиан ничего не знают о состоянии политической заключенной, находящегося в иранской тюрьме более 13 лет в качестве члена курдской партии ПСЖК (Партии свободной жизни Курдистана). С мая информации о ее состоянии и местонахождении не поступало. Она заразилась Covid-19 год назад, и ее не лечили должным образом. В своем последнем письме Зейнаб Джалалиан написала: «Когда женщина просыпается и хочет быть свободной, ничто не может поставить ее на колени».

В тюрьме с 2008 года

Зейнаб Джалалиан, родившаяся в Маку в 1982 году, была арестована в Керманшахе летом 2008 года и приговорена к смертной казни в январе 2009 года в революционном суде в связи с ее предполагаемым членством в ПСЖК из-за «вражды к Богу» (мохаребех). Ранее она провела восемь месяцев в предварительном заключении в следственном изоляторе Министерства разведки Ирана и подвергалась пыткам. У нее не было доступа к адвокату во время судебного разбирательства, которое длилось всего несколько минут. Смертный приговор Джалалиан был заменен пожизненным заключением в ноябре 2011 года. В настоящее время она является единственной женщиной-заключенной в Иране, которой был вынесен этот приговор.

Заболела Covid-19 во время перевода из тюрьмы в тюрьму

Год назад Джалалиан была переведен из Керманшаха в тюрьму в Йезде. Город в центре Ирана расположен примерно в 1400 километрах от места проживания ее родственников. Во время этой одиссеи она заболела Covid-19. Тюремные врачи признались руководству изолятора, что у них нет необходимых условий для лечения Джалалиан, страдающей различными другими заболеваниями. Министерство разведки Ирана отказалось предоставить медицинскую помощь за пределами исправительного учреждения.

Режим требует раскаяния и признания       

Кроме того, следователи разведки заставили Джалалиан сделать «признание». Она была вынуждена выразить «раскаяние» в своей прошлой политической деятельности и согласиться на сотрудничество с властями. Только тогда ей будет предоставлено необходимое лечение. Но ей также отказывали в других правах заключенной, например, в контакте с адвокатом или членами ее семьи. Время от времени ей разрешалось поговорить с родственниками по телефону, но беседа, ограниченная несколькими минутами, должна была вестись на персидском языке.