Бейрут подвергся разрушениям – практически уничтожен порт, где произошел взрыв, тысячи зданий повреждены, ранено не менее 2,5 тысячи человек, погибших, возможно, сотни. Ливанские СМИ сообщают о предварительных выводах следствия по делу о взрывах: «При проведении сварочных работ по заделыванию отверстий, через которые злоумышленники могли совершить кражу, произошла детонация хранящегося на складе в порту груза с 2700 тоннами нитрата аммония – аммиачной селитры».

Над городом повисло ядовитое облако. Страна переживает трудные времена, связанные не только с пандемией коронавируса, но и с тяжелейшим экономическим кризисом. Даже до пандемии безработица среди молодежи достигала 40 процентов, в то время как система коммунальных услуг разрушалась. Основное богатство в Ливане принадлежит местным банкам и лидерам этноконфессиональных общин, которые возглавляют политические партии. Последние рассматривают различные области экономики и государственные ведомства как сферы, предназначенные для личного обогащения.

Ливан является одной из самых коррумпированных стран мира. Мусорный кризис и финансовый кризис в стране – результаты опасного сочетания некомпетентности и коррупции. Не исключено, что и взрыв также вызван смесью коррупции и бесхозяйственности. Это типичное сочетание, порождающее хорошо нам знакомую экономику катастроф. Теме разрушения Ливана посвящена статья в Foreign policy, опубликованная 30 июля.

***

Единственная политическая система, которую когда-либо знала страна, рушится, и она никогда не вернется.

Как это выглядит, когда государство разрушается? Это вопрос, который аналитики все чаще задают о Ближнем Востоке, где пять государств в настоящее время находятся в той или иной форме экзистенциального кризиса. И все же одно из этих состояний стоит особняком. Йемен, Сирия, Ирак и Ливия в последнее время пережили восстания, гражданскую войну, внешние интервенции и региональные столкновения через посредников. Ливанский кризис, напротив, вызван внутренними причинами, и это делает его гораздо более безнадежным.

Действительно, Ливан не обладает полным суверенитетом и является ареной израильско-иранской и саудовско-иранской конкуренции, но эти проблемы не являются непосредственной причиной нынешних проблем страны. То, что происходит в Ливане, – это смертельная спираль послевоенного порядка в стране. Никто не знает, что будет дальше. Меньше всего это осознают сами ливанцы.

Для тех, кто не в курсе, вот краткая история: годы дисфункции и коррупции наконец настигли политический класс Ливана, который процветал благодаря обоим явлениям, обанкротив страну в ходе этих процессов.

Первые намеки на это появились в начале 2019 года, когда Banque du Liban – Центральный банк Ливана – предписал, чтобы денежные переводы из-за рубежа, осуществляемые через небанковские учреждения, такие как Western Union, были номинированы в лирах, даже если перевод указывал, что сделка должна быть совершена в долларах. В последующие недели и месяцы спрос на доллары рос, но для поддержания иллюзии валютной стабильности власти Центрального банка сохранили привязку валюты к доллару в размере 1507 лир. Затем закон спроса и предложения взял верх, что привело к появлению черного рынка и дальнейшему снижению стоимости лиры. Рейтинговое агентство Fitch понизило кредитный рейтинг Ливана с B - до CCC, что свидетельствует о том, что – по крайней мере по мнению Fitch – Ливан находился под угрозой дефолта. В сентябре 2019 года Jammal Trust Bank был ликвидирован после удара США – санкции из-за его отношений с «Хезболлой» (проиранская шиитская милиция, ведущая военно-политическая сила в Ливане. – Прим). Этот банк не был крупным игроком, но его закрытие еще больше подорвало доверие к сектору финансовых услуг. Несколько недель спустя правительство ввело 20-центовый ежедневный налог на звонки в WhatsApp. Эта отчаянная попытка увеличить доходы привела к протестам, которые продолжались всю прошлую осень и зиму и на которые правительство никак не отреагировало.

С тех пор в поле зрения оказались все экономические проблемы Ливана. Ливан производит не так уж много: страна импортирует 80 процентов того, что ей нужно, включая продовольствие и топливо. Его экономика основана на недвижимости, банковском деле и трансфертах от ливанской диаспоры. Банки предлагали высокие процентные ставки для привлечения долларовых депозитов. Затем банкиры ссужали деньги правительству. Это был не лучший способ управлять финансовой системой, но она функционировала до тех пор, пока приток долларов продолжался. И вот, когда приток капитала упал, а правительство, лишенное доходов, не смогло расплатиться с банками, система рухнула. В марте Ливан объявил дефолт по своему долгу, подтвердив правоту Fitch.

Лира потеряла 85 процентов своей стоимости, что является серьезным испытанием для людей при любых обстоятельствах, но эта ситуация значительно ухудшилась из-за пандемии коронавируса. Как и большинство других стран мира, Ливан закрылся, чтобы попытаться разорвать цепь инфекции и спасти жизни людей. Тем не менее в стране не так уж много возможностей для социальной защиты, и растущее число безработных сейчас сталкивается с сокрушительной инфляцией. Это ситуация, в которой никого не щадят, кроме богатых.

Нисходящая мобильность Ливана ускорилась после октябрьских протестов 2019 года. Более половины населения сейчас находится в бедности или нищете. Неудивительно, что продовольственная безопасность растет, бартер становится образом жизни для некоторых жителей, электричества мало, а те, кто может, уезжают в Канаду и Европу. Отчаяние настолько велико, что этим летом на улицах Ливана произошел целый ряд самоубийств.

И что же делает ливанское правительство, чтобы справиться с кризисом? Борьба с реформами, препирательства с парламентом, сопротивление Международному валютному фонду и флирт с Китаем – все это в тщетной надежде, что маленький Ливан на самом деле слишком велик, чтобы потерпеть неудачу. Профессиональные сотрудники МВФ должны получить кредит за их упорство в попытках помочь ливанцам, особенно потому, что никто в мире не испытывает энтузиазм, чтобы помочь правительству выбраться из этой неразберихи. Министр иностранных дел Франции недавно появился в Бейруте, но только для того, чтобы подкрепить сообщение о том, что реформы имеют важное значение. В Вашингтоне те, кто не хочет спасать правительство и политический класс, скомпрометированные «Хезболлой», до сих пор выигрывали спор.

Ни саудовцы, ни эмиратцы не склонны помогать Ливану. Катарцы так и не продвинулись вперед. Это оставляет китайцев в качестве возможного покровителя, но как только ливанское правительство подпишет соглашение с Пекином, это будет означает, что пути назад нет. Учитывая нынешнее состояние американо-китайских отношений и влияние Вашингтона внутри МВФ, официальные лица в Бейруте не должны ожидать многого от МВФ, если они примут китайскую сделку.

Дисфункция и перекладывание друг на друга вины внутри политического класса тяжело переносятся, поскольку страна рушится вокруг них. Однако именно к этому привела политическая система, и именно поэтому миллионы ливанцев, вышедших прошлой осенью на улицы, хотят все это разрушить.

Ливан издавна отличался системой, которая условно разделяла власть и государственные ресурсы по религиозному признаку. Как известно, президент всегда христианин, премьер-министр – суннит, а спикер парламента – шиит. Палата депутатов в соответствии с конституцией Ливана разделена поровну между христианами и мусульманами, и в ней пропорционально представлены различные секты. Эта система является наследием французского колониального правления, которое стремилось поддерживать социальный мир в стране с многочисленными сектантскими разделениями.

Но со временем эта система стала частью социального и экономического порядка Ливана. Даже после Гражданской войны 1975-1990 годов, во время которой произошло сектантское кровопролитие, Ливан вернулся к этой формуле.

Но сомнительно, что эта система поддерживала внутренний мир в последнее время. То, что страна в последнее время была стабильной, скорее всего было функцией от включения в правительство откровенно милитаризованной сектантской шиитской группировки «Хезболла».

Но даже если в той мере, в какой усилия Ливана по созданию стабильности посредством некоторого подобия упорядоченного и согласованного распределения сектантской власти сработали, это также породило коррупцию огромного масштаба. В начале 2000-х годов чиновники признавали необходимость выхода за рамки сектантской политики, но это было лишь на словах. Должности по-прежнему распределяются на основе религиозной принадлежности и являются государственными ресурсами, которые, в свою очередь, циркулируют через сети других чиновников, бюрократов и поддерживающих их бизнес-интересов в ущерб общему благу.

Сектантский принцип создает избирательные округа и группы чиновников, которые находятся на подъеме и которые стали богаче, могущественнее и прожорливее за счет среднего ливанца. Никто не должен удивляться разрушенной инфраструктуре страны и практически отсутствию государственных служб. Вот как выглядит высокомерный, расточительный политический класс.

Протестующие, которые вышли на улицы прошлой осенью, знали, что нужно Ливану: совершенно новая система. Это должна быть система, которая покончит с политическим и финансовым грабежом, основанным на власти сект, в пользу более справедливого и справедливого порядка.

Трудно было не восхищаться решимостью и творческим подходом, с которыми ливанцы стремились к этим переменам, но, несмотря на все их усилия, они оставались обремененными политическим классом, для которого сохранение нынешней системы является основополагающим. Это приводит страну к длительным страданиям, поскольку ее лидеры отчаянно пытаются перехитрить свое собственное моральное и финансовое банкротство. Вот как выглядит коллапс.

***

Примечание

После того как США этим летом ввели дополнительные санкции против Сирии – «закон Цезаря», запрещающий любые финансовые операции с этой страной, это привело к новому кризису в Ливане, экономика которого тесно привязана к сирийской.

Теперь в Ливане обсуждают финансовый поворот на восток, в сторону Китая. Правительство Хасана Диаба, в котором «Хезболла» имеет большое влияние и против которой так же направлены санкции США, поскольку она тесно связана с Асадом и Ираном, может быть заинтересовано в подобных переменах. Кроме того, считается, что такой поворот увеличивает переговорную силу по отношению к Западу, диверсифицирует источники иностранных инвестиций и может предложить практические и быстрые решения насущных проблем, таких как производство электроэнергии, управление отходами и транспортная инфраструктура. Но на самом деле это не такой простой выход, каким его сегодня изображают.

Поворот на восток не связывается с уборкой дома в самом Ливане. Олигархи, которые так долго грабили общественные богатства, не понесут финансовых потерь, не говоря уже о том, чтобы предстать перед судом за свои преступления. Без этих корректирующих мер китайские или другие иностранные инвестиции скорее всего превратятся в дележ добычи. Это укрепит существующие структуры угнетения и неравенства.

Кроме того, китайский капитал – это не бесплатный обед. Отчеты о планах по девяти проектам развития стоимостью более $ 12 млрд звучат многообещающе и могут предложить некоторую передышку Ливану, но они привязаны к определенным условиям. Эти условия включают в себя возможную приватизацию государственных активов и правительственные гарантии для компенсации потенциальных китайских потерь [инвесторов] – средства, которые в конечном счете будут исходить из карманов граждан, продолжение частичной опоры на долларовые банковские системы и доступ к энергетическим ресурсам, которые в случае Ливана ограничены потенциальными запасами энергии в горячо оспариваемой державами морской зоне. Не исключено, что, приняв китайские условия, Ливан может со временем превратиться в протекторат КНР.