В двух самых могущественных арабских государствах Персидского залива – Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратах (ОАЭ) – быстро укореняется новая форма государственного национализма. Будь то усилия по поддержанию высоких цен на нефть, реализация внутренних мегапроектов, участие в мировом спорте или расширение контактов с Россией и Китаем – практически вся внутренняя и внешняя политика, проводимая правительствами Саудовской Аравии и ОАЭ, может быть связана с этими националистическими стратегиями. Направленные в первую очередь на молодежь, эти программы представляют собой попытки перестроить национальную идентичность и отношения между государством и обществом, причем эти преобразования проводятся «сверху вниз» при сохранении авторитарного режима.

Эти инициативы уже дали ощутимый результат. Саудовская Аравия и ОАЭ вовлечены практически во все зоны конфликтов и геополитические разломы на Ближнем Востоке и в последнее время находятся в авангарде движения к деэскалации напряженности в регионе. Правительства Саудовской Аравии и ОАЭ в Эр-Рияде и Абу-Даби, соответственно, признают реальность формирующегося многополярного мирового порядка и позиционируют себя соответствующим образом, чтобы наилучшим образом продвигать свои собственные интересы в краткосрочной и долгосрочной перспективе, часто сталкиваясь с возражениями Соединенных Штатов.

Поскольку власть в регионе продолжает тяготеть к странам Персидского залива, эволюция этого нового толчка к национализму в Саудовской Аравии и ОАЭ и их попытки проецировать свое влияние за границу будут иметь глубокие последствия для Ближнего Востока и внешней политики США.

Национализм – это новый авторитарный фундамент, стоя на котором наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Сальман и президент ОАЭ Мухаммед бен Заид стремятся упрочить свое влияние. Оба лидера уже накопили внутри своих стран больше власти, чем все предыдущие правители в истории этих стран. И они хотят сохранить свою абсолютную власть в долгосрочной перспективе.

Центральным элементом этой политики является реструктуризация национальной идентичности, причем Мохаммед бин Салман и бин Заид занимаются инженерией идентичности, ориентированной как на внутреннюю, так и на внешнюю аудиторию и направленной на укрепление их собственной авторитарной власти.

В Саудовской Аравии Мухаммед бин Салман пытается переориентировать национальную идентичность, отказавшись от акцента исключительно на религии и перейдя к новому представлению о том, что значит быть «саудовцем».

С момента своего основания современное саудовское государство представляет собой совместный политико-религиозный проект. Традиционно оно опиралось на религиозный национализм, основанный на нарративах, изображающих Саудовскую Аравию как очищенную от любых примесей исламскую утопию. Именно в этом видении правящая семья Аль Сауд исторически стремилась черпать свою легитимность.

Напротив, Мухаммед бин Салман стремится сделать саудовский национализм главной легитимизирующей и объединяющей силой в стране. Хотя религия остается для Эр-Рияда важнейшим инструментом государственного управления, местный ислам переориентируется на поддержку новых националистических начинаний.

Наиболее ярко это проявляется в различных реформах, проводимых по указанию кронпринца, включая попытки дистанцировать официальную историю Саудовской Аравии от ваххабизма; разрешение женщинам водить машину, жить отдельно и путешествовать без опекуна; ограничение полномочий религиозной полиции; разрешение общественных развлекательных заведений, таких как кинотеатры и концерты; чистки среди чиновников и королевских особ под предлогом борьбы с коррупцией; аресты религиозных священнослужителей и ученых, которых режим причисляет к экстремистам. Учебники и государственное образование были переработаны таким образом, чтобы принять новый националистический нарратив, отодвинув страну от панарабских и панисламских идей.

Эр-Рияд также активно использует милитаризацию как способ укрепления националистического проекта. Кроме того, он использует военную символику для сплочения общества и формирования общего чувства лояльности и преданности, а также значительно увеличивает расходы на оборону.

В ОАЭ бин Зайед также пытается перестроить национальную идентичность в сторону более целостного ощущения себя «эмиратцем». Семь эмиратов, входящих сегодня в состав ОАЭ, – Абу-Даби, Дубай, Шарджа, Аджман, Фуджейра, Умм-аль-Кувейн и Рас-аль-Хайма – получили независимость от Великобритании в 1971 г.; шесть из них сразу же образовали федерацию, а Рас-аль-Хайма присоединилась к ней в 1972 г. На момент образования ОАЭ в них преобладала племенная иерархия, а [общая] национальная идентичность была слабо выражена.

С самого начала государственное строительство в ОАЭ было сосредоточено на укреплении и легитимации государственной власти и формировании чувства общей идентичности. Вместо того чтобы, как Мухаммед бен Салман, начать с нуля, бен Заид просто резко активизировал уже предпринимавшиеся ранее усилия по формированию общей эмиратской идентичности, одновременно консолидировав власть над другими эмиратами в Абу-Даби и централизовав государственную власть в своих руках.

Инициативы, направленные на формирование общего чувства идентичности, включают в себя проведение в 2018 году «Года Заида», создание различных национальных музеев и библиотек, а также усиление внимания к ежегодному празднованию Национального дня. Образование в Эмиратах также продолжает активно реформироваться: по указанию бин Зайеда в учебных программах большое внимание уделяется эмиратской национальной идентичности и формированию тех, кого ученые Зейнеп Озген и Шариф Ибрагим Эль Шиштауи Хассан называют «предприимчивыми, самостоятельными и ориентированными на достижения эмиратскими гражданами».

Как и Мухаммед бен Салман, бен Заид использовал милитаризацию для поддержки этой националистической программы, введя такие праздники, как День поминовения (или День мучеников), чтобы почтить память эмиратских военных и погибших солдат, а также контролируя заметное увеличение расходов на оборону и превращение ОАЭ в крупного регионального игрока.

Важнейшее значение для роста национализма имеет экономика.

Мухаммед бин Салман и бин Заид внимательно наблюдают за попытками экономической реструктуризации своих стран в направлении устойчивого постнефтяного будущего.

Государства благосостояния Саудовской Аравии и ОАЭ находятся в состоянии стресса, в результате чего Эр-Рияд и Абу-Даби сокращают субсидии, поощряя развитие «граждан-предпринимателей», которые, будучи преданными своей стране, вносят вклад в экономику, изменяя тем самым социальный контракт, который на протяжении десятилетий лежал в основе отношений государства и общества в этих странах.

Экономической основой нового рывка стали инициативы Эр-Рияда и Абу-Даби "Видение 2030", призванные превратить Саудовскую Аравию и ОАЭ в крупнейшие экономические центры Ближнего Востока и выгодные рынки для международного капитала. Для достижения этой цели обе страны создают на международном уровне образ современности, прогресса и стабильности в надежде привлечь иностранную поддержку и инвестиции. Это и развитие туризма, и развитие мирового спорта, и проведение международных инвестиционных саммитов, и различные международные религиозные инициативы, представляющие эти страны как сторонников так называемого умеренного ислама.

 Несмотря на экономические инициативы, доходы от продажи нефти по-прежнему имеют для Эр-Рияда и Абу-Даби первостепенное значение. Мухаммеду бин Салману и бин Зайеду нужны деньги для реализации этих грандиозных националистических модернизационных планов, а экономика этих стран, в частности Саудовской Аравии, по-прежнему в значительной степени зависит от нефти.

 В Саудовской Аравии прогресс в реализации программы «Видение 2030» сильно отстает, особенно в двух важнейших областях: рост частного сектора и государственных доходов, не связанных с добычей нефти. Хотя в 2022 г. благодаря высоким ценам на нефть экономика Саудовской Аравии выросла на 8,7%, что позволило королевству впервые за почти 10 лет получить профицит бюджета, Международный валютный фонд прогнозирует замедление этого роста до 1,9% в 2023 г., что является самым резким снижением темпов роста среди крупнейших мировых экономик.

 В ОАЭ молодежь сталкивается с проблемой высокой безработицы, поскольку государство продолжает повышать налоги. В условиях замедления экономического прогресса высокие доходы от продажи нефти будут оставаться критически важными для обеих стран в обозримом будущем, о чем свидетельствуют продолжающееся сокращение добычи Эр-Риядом и недовольство Абу-Даби разногласиями с Саудовской Аравией по поводу ограничения добычи странами ОПЕК+.

С этим внутренним поворотом к национализму связаны усилия Мухаммеда бин Салмана и бин Заида по выдвижению Саудовской Аравии и ОАЭ на передний план геостратегического ландшафта Ближнего Востока.

Эр-Рияд и Абу-Даби возглавили региональную контрреволюцию в течение примерно 13 лет после восстаний «арабской весны», поддерживая союзных им авторитарных игроков, чтобы подавить движения, бросающие вызов сложившемуся на Ближнем Востоке статус-кво.

Мухаммед бен Сальман и бен Заид начали военную кампанию в Йемене в 2015 году, которая впоследствии привела к самому тяжелому в мире гуманитарному кризису и гибели более 377 тыс. человек. В 2017 году они вместе организовали воздушную, сухопутную и военно-морскую блокаду Катара, которая продлилась до 2021 года и, по некоторым данным, включала планы военной операции, пока США не отговорили их. (Причина была в том, что богатейшее газовое княжество Катар, напротив, поддержало Арабскую весну и финансировало радикальные исламистские течения, прежде всего, Мусульманское Братство, которые использовали массовые народные протесты в Египте для того, чтобы прийти к власти – прим.).

Эр-Рияд и Абу-Даби также значительно расширили свои стратегические отношения с Иерусалимом, причем ОАЭ нормализовали отношения с Израилем в 2020 году в рамках Авраамских соглашений.

Саудовская Аравия и ОАЭ все больше стремятся расширить свое стратегическое присутствие за пределами своих традиционных зон влияния, а именно в таких регионах, как Восточное Средиземноморье и Африканский Рог.

Стремление к самоутверждению приобрело глобальный характер: и Мухаммед бен Салман, и бен Заид поддерживали значительный рост политических, экономических и силовых связей Саудовской Аравии и ОАЭ с Россией и Китаем. Эр-Рияд и Абу-Даби воздержались от поддержки России в ходе конфликта на Украине, но они продолжают координировать с Москвой добычу нефти, что вызывает возражения Вашингтона, и до сих пор отказываются вводить санкции против России. Углубились и связи Эр-Рияда, Абу-Даби и Москвы в сфере безопасности, в основном в том, что касается продажи оружия. Саудовская Аравия и ОАЭ неоднократно выражали поддержку политике Китая, не смотря на его жесткое отношении к мусульманскому населению страны. Китай значительно расширил свои экономические связи с Саудовской Аравией и ОАЭ, причем Пекин стал крупнейшим торговым партнером и основным потребителем нефти как для Эр-Рияда, так и для Абу-Даби. Инвестиции между Саудовской Аравией, ОАЭ и Китаем также значительно возросли и имеют все шансы на дальнейший рост. Укрепились и связи в сфере безопасности, в частности, в области продажи оружия и сообщений о возобновлении строительства китайского военного объекта в ОАЭ.

В последнее время Мухаммед бин Салман и бин Заид, похоже, стали рассматривать дипломатию как наилучший способ продвижения своих интересов. Саудовская Аравия и ОАЭ прекратили блокаду Катара и налаживают спорные отношения с Турцией (еще одной страной, поддержавшей Арабскую весну и исламистов из Мусульманского Братства – прим.); Мухаммед бин Салман и бин Заид пытаются вернуть президента Сирии Башара Асада в региональное лоно; Саудовская Аравия ведет (в основном безуспешные) переговоры в Йемене; обе страны ослабляют напряженность в отношениях с Ираном, причем Эр-Рияд и Тегеран восстановили дипломатические отношения, прерванные в 2016 году.

 Такой поворот к дипломатии обусловлен прежде всего изменением внутренней, региональной и международной обстановки, которая в настоящее время благоприятствует деэскалации в регионе.

 Внутри страны Мухаммед бин Салман и бин Заид отчаянно пытаются реализовать свои грандиозные планы, что требует относительно безопасного внутреннего ландшафта. Ракетные удары по объектам главной саудовской нефтяной компании Aramco в Абгайке и Хурайсе на востоке Саудовской Аравии в 2019 году, предположительно нанесенные Ираном, а также ракетные удары йеменских хуситов по ОАЭ в 2022 году в сочетании с тем, что Эр-Рияд и Абу-Даби восприняли как слабую реакцию США на эти нападения, подчеркнули уязвимость саудовцев и эмиратцев. Подобные атаки особенно негативно сказываются на международной оптике, поскольку Эр-Рияд и Абу-Даби стремятся привлечь инвестиции из-за рубежа.

 На всем Ближнем Востоке контрреволюционные силы в значительной степени добились успеха, о чем свидетельствует возрождение авторитаризма, а острая государственно-общественная и геополитическая конкуренция, вызванная восстаниями и открывшимися стратегическими возможностями, отступила, по крайней мере, на данный момент.

 В Йемене Саудовская Аравия и ОАЭ безуспешно пытаются победить хуситов, затрачивая при этом значительные ресурсы. В разгар войны она обходилась Эр-Рияду примерно в 5-6 млрд. долл. в месяц, в то время как поставки оружия хутистам обходились Тегерану в меньшую сумму. Закрепив авторитарный статус-кво в регионе и зайдя в тупик в Йемене, открытая саудовская и эмиратская агрессия на данный момент стала излишней.

 К этому следует добавить растущее присутствие в регионе России и Китая, в то время как гарант безопасности Саудовской Аравии и ОАЭ – США – пытается выработать последовательную ближневосточную политику, способную адаптироваться к новому многополярному миру.

(США в эпоху Трампа и Байдена продемонстрировали падение интереса к Ближнему Востоку и намерение перебросить свои ресурсы в индо-тихоокеанский регион для противостояния со своим главным конкурентов – Китаем. Кроме того, администрация Байдена ведет дело к урегулированию отношений с Ираном и новой ядерной сделке с ним, в то время как Иран является главным соперником саудовцев и эмиратцев в борьбе за господство в Персидском заливе. С этим связаны и попытки саудовцев и эмиратцев восстановить связи с Ираном и усилить связи с КНР и РФ, т.е. диверсифицировать свою политику. – Прим.).

Мухаммед бин Салман и бин Заид пытаются сориентироваться в условиях возвращения многополярности в регион и в глобальном масштабе, но при этом они, прежде всего, воздерживаются от применения подхода к политике великих держав с нулевой суммой, а исходят исключительно из того, как им лучше продвигать свои собственные интересы.

Эти националистические повороты являются результатом стремления правящих элит Саудовской Аравии и ОАЭ реагировать на меняющиеся внутренние, региональные и международные условия. Однако эти инициативы по-прежнему подвержены вызовам снизу, а также со стороны старых и новых региональных линий разлома и меняющегося мирового порядка.

 На внутреннем уровне Мухаммед бен Сальман и бен Заид рассматривают успех своих националистических проектов и переформулирование авторитарных основ как нечто экзистенциальное. Стремление создать новый и устойчивый фундамент персоналистского диктаторского правления привело к усилению секьюритизации политики и общества в Саудовской Аравии и ОАЭ. Мохаммед бин Салман и бин Заид по-прежнему в значительной степени полагаются на жесткие репрессии, чтобы заставить замолчать критиков своей политики. Репрессии, скорее всего, будут усиливаться по мере того, как будут расти ставки, связанные с успехом этих националистических стратегий.

Для будущего этих предприятий также важно, смогут ли правительства выполнить свои обещания по достижению экономического успеха и смогут ли Мухаммед бен Салман и бен Заид представить себя на внутреннем рынке как лучших гарантов национальных интересов. Интенсивный национализм может легко породить неподконтрольные государству силы, даже крайне авторитарные, и если Мохаммед бен Салман и бен Заид не смогут выполнить свои обещания, они рискуют стать мишенью для тех самых националистических сил, которые они активно поощряют.

 Несмотря на наметившуюся в регионе тенденцию к деэскалации, базовое недоверие и геополитическая напряженность между Саудовской Аравией, ОАЭ и их региональными конкурентами никуда не исчезли и могут быть легко активизированы. Эти конфликты лучше всего рассматривать как «замороженные», поскольку внутренние, региональные и международные условия в настоящее время благоприятствуют деэскалации на Ближнем Востоке. Однако условия могут быстро меняться, как и стратегические расчеты амбициозных правителей Эр-Рияда и Абу-Даби.

 Жесткие повороты в сторону национализма также несут в себе риск эскалации. Столкновение интересов может легко привести к возобновлению старого соперничества или возникновению новых линий разлома, чреватых конфликтом. Конкурирующий национализм между Саудовской Аравией и ОАЭ становится все более публичным, поскольку и Мухаммед бин Салман, и бин Заид стремятся утвердиться в качестве доминирующих игроков в Персидском заливе и на Ближнем Востоке в целом. Конкуренция за иностранные инвестиции, добычу нефти и стратегические интересы в таких странах, как Йемен и Судан, углубила раскол между Эр-Риядом и Абу-Даби.

 То, как Соединенные Штаты отреагируют на эти события, будет иметь решающее значение. Различия в целях США, Саудовской Аравии и ОАЭ должны поставить под сомнение политику «чистых ворот», которую Вашингтон проводит в отношении Эр-Рияда и Абу-Даби. Почему Соединенные Штаты должны продолжать субсидировать безопасность Мухаммеда бин Салмана и бин Зайеда, стремящихся к реструктуризации авторитарного правления внутри страны и проецированию своего влияния за рубежом, если ни одна из этих целей по своей сути не является выгодной для Соединенных Штатов?

 Тем не менее, администрация Байдена, похоже, намерена удвоить свои усилия в отношении Саудовской Аравии и ОАЭ. По имеющимся данным, Байден рассматривает возможность подписания пакта о взаимной безопасности с Саудовской Аравией в обмен на нормализацию Эр-Риядом отношений с Иерусалимом. Это следует за аналогичными сообщениями о том, что Вашингтон предоставил ОАЭ проект официального соглашения об обороне в июле 2022 года. Байдена рискует превратить США в гаранта безопасности для амбициозных автократов.