Нравится нам это или нет, но мы вступаем в критическую фазу войны. Четыре месяца боев закончились. В них были зафиксированы военные достижения Израиля, но они не привели к решению. Рамки сделки по освобождению похищенных (израильских заложников в руках ХАМАС), установленной в Каире, отступили. ХАМАС предлагает свою собственную структуру [мирного соглашения], которую администрация Байдена и суннитские государства Ближнего Востока решили принять в качестве основы для обсуждения.

Израильское правительство разделено: часть кабинета рассматривает сделку как основу для переговоров; другая часть категорически отвергает ее. Нетаньяху находится в обоих лагерях.

 Вы удивлены? Правильно. Каждый игрок в этой кампании – загадка.

Позиция американцев ясна: в пользу переговоров по рамкам, предложенным ХАМАСом; согласие приведет к освобождению похищенных израильских граждан, прекращению войны, новому палестинскому управлению в Газе и новому Ближнему Востоку, сосредоточенному на нормализации отношений между Израилем и Саудовской Аравией, а также к новому бонусу – горячему противостоянию между Америкой и прокси Ирана.

Загадка заключается в следующем: непонятно, что Байден был бы готов сделать, чтобы навязать свою позицию Израилю... На своей пресс-конференции Блинкен решил атаковать Израиль в самой чувствительной для последнего точке – на международной арене. «Тот факт, что израильтяне были дегуманизированы 7 октября, не дает им права делать то же самое с другими», – сказал он. Не может быть более резкого предупреждения от союзника.

Как и Байден, он убедился в том, что премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху больше не является решающим лицом в политике израильского правительства. И можно попробовать создать обстоятельства, которые заставят его согнуться.

Оружие судного дня американцев двоякое: они могут нанести ущерб системе безопасности и нанести ущерб международному статусу Израиля. По сей день они воздерживались от этого.

Нетаньяху – игрок другого типа. В последние дни он усилил свою риторику, полностью отклонил предложение ХАМАС, позволил своим партнерам по коалиции жестокие словесные атаки в адрес американцев и пригрозил распространить боевые действия на Рафах. В то же время он тихо работал с Ганцем и Айзенкотом (Бенни Ганц и Гади Айзенкот – два представителя оппозиционных партий, генералы и бывшие руководители генштаба Армии обороны Израиля (АОИ), которые вошли в специальный военный кабинет вместе с премьером Нетаньяху и главой минобороны Йоавом Галантом – прим.) над деталями схемы соглашения с ХАМАС. Загадка в том, чего хочет этот человек. Независимо от очевидного, ожидаемого, непристойного желания любой ценой предотвратить распад своего правительства, справа или слева, есть ли у него мнение по данному вопросу?

(Израильские ультранационалисты, представители радикальных национал-религиозных партий, входят в правящую парламентскую коалицию и правительство, включая ключевые посты. В частности Итамар Бен-Гвир («Оцма Йегудит») возглавляет Министерство национальной безопасности, а Бецалель Смотрич («Религиозный сионизм» – Минфин). Они считают Израиль священным мессианским государством, а сектор Газа. – израильской территорией, и угрожают уходом из правительства в случае уступок ХАМАС со стороны Беньямина Нетаньяху, премьер-министра и главы крупнейшей правящей партии Ликуд. Социологические опросы показывают падение рейтинга Нетаньяху и его партии. В случае распада правительства страну могут ожидать новые выборы, где его шансы на победу не велики. Поскольку в отношении Нетаньяху Верховный суд Израиля ведет уголовный процесс, потеря власти может означать для руководителя Израиля потерю свободы. Поэтому, он фактически превратился в заложника фанатиков, который являются членами его кабинета. Вопрос сегодня лишь в том, до какой степени – прим.)

Загадка также связана с возможной атакой израильской армии на Рафах. Угрожать – это обычное дело. Но военное нападение на территорию, где в настоящее время живут, в палатках и на улицах, более миллиона человек (на самом деле, возможно, там находятся 1,7 млн жителей Газы – прим) является чрезвычайно трудным шагом для американского правительства и столь же трудным для Египта. Это катастрофа. (В США и Египте существует массовое недовольство действиями Израиля. Если ударам подвергнется Рафах, который расположен на границе Египта, и где находится сейчас почти все население Газы, это может привести к таким жертвам среди палестинского населения, что вызовет потрясение в США и взрыв негодования в Египте – прим.)

Может Нетаньяху овладел пророческим духом, и он считает, что в течение нескольких дней АОИ победит ХАМАС в ходе военного удар в Рафахе, похищенные будут спасены из плена войсками и он объявят то, что он называет «полной победой над ХАМАС»? Но если он видит впереди такой сценарий, почему же он хочет перевести сотни миллиардов в оборонный бюджет и почему он намерен с помощью скандального закона о найме продлить срок службы всех тех, кто служит в АОИ? Загадка.

Принято считать, что источником восторженной и воинственной риторики, которую он использовал в последние дни, является страх перед Бен-Гвиром. Возможно, в этом есть доля правды. Но можно предложить еще один, не менее тревожный вариант: не страх перед Бен-Гвиром тянет его к мессианскому краю пропасти, а тенденции, возникающие из опросов израильской глубинки. (Как уже говорилось, популярность Нетаняху падает – прим).

Игроки Ганц и Айзенкот добавляют сюда свои собственные элементы головоломки. Какую сделку они хотят, вообще не ясно. Пойти на один гуманитарный раунд, который даст освобождение всем женщинам и молодым людям в возрасте до 19 лет из числа заложников, после чего Израиль сможет, по крайней мере теоретически, возобновить боевые действия? Или они готовы пойти на весь пакет предложений, ХАМАС?

Легко критиковать Нетаньяху и его обезумевших партнеров справа. Сложнее сформулировать позицию, которая влечет за собой тяжелую, избирательную и моральную цену. Каждый игрок в этой игре – загадка.

***

На днях, в среду, я приехал в Газу через так называемый «плетеный коридор». Так в армии называют буферную зону шириной шесть километров и длиной семь с половиной километров, почти квадратную, усеянная разрушенными зданиями и передовыми оперативными базами Армии обороны Израиля. Он простирается от лагерей беженцев в центре сектора Газа до южных кварталов города Газа и от границы с Израилем до моря. Много бродячих собак; ноль жителей. Бывшего израильского поселения Нецарим тоже нет: на руинах его зданий возникли турецкая больница в Газе и медицинская школа рядом с ней.

Две израильские дивизии захватили эти территории во время наземного этапа войны. Теперь присутствие АОИ уменьшилось. Война, которая здесь идет, – это уже совсем другая война, война логистики, тесно связанная с реальностью, но лишенная той героической (в представлении израильского режима – прим) ауры, которая сопровождала первые месяцы боевых действий. В телестудиях ее до сих пор изображают в той же превосходной степени: это то, что зрители любят слышать, это то, что рот стремится сказать. Реальность иная. Здесь, на севере полосы, израильские военные следят за ХАМАС, а те следят за израильтянами. Ветеранам войн предлагается вспомнить Южный Ливан, в 80־х годах прошлого века. (Палестинские боевики систематически атакуют израильские логистические линии в этих районах, нанося израильтянам потери и уходя затем в подземные укрытия или прячась в руинах зданий – прим.)

Джохор-э-Дих был деревней с населением около 3000 человек, трех- и четырехэтажными домами на окраине густонаселенных кварталов города Газа. Большинство его жителей были палестинскими беженцами. Поселок расположен на песчаном холме. Дожди и движение военных машин превратили все в этом месте в грязевую кашу. Все деревенские дома разрушены. Остался только один, полуразрушенный, который солдаты использовали в качестве наблюдательного пункта.

Я поднялся с командиром бригады, полковником Яиром Цукерманом, на крышу здания. Север и центр сектора Газа были развернуты перед нами, как длинный серый кусок ламината. В основном это руины. Самый впечатляющий исход войны – разрушения, которые она принесла с собой. Эти разрушения показывает каждому врагу в регионе, что Израиль знает, как сойти с ума: лучше не провоцировать его. Однако, с другой стороны, случившееся сделало израильтян изгоями в глазах друзей и союзников – те и другие сегодня убеждены в том, что это мстительный, слепой и неизбирательный квест. Так это воспринимается.

Оперативные объяснения, выданные АОИ, не могут справиться с картинами разрушений и бедствий, а также с цифрами, распространяемыми ООН: 30 тысяч убитых и более в Газе с начала войны; 70 тысяч раненых; 75 процентов населения, 1,7 миллиона человек, перемещены; оставшиеся жители северного сектора сектора Газа, около 300 тысяч человек, оказались на грани голода.

42-летний полковник Цукерман – отец шестерых детей, житель Голанских высот (территория Сирии, оккупированная и аннексированная Израилем – прим). С 7 октября он был дома только один раз. «Мы занимаем территорию Газы, имея три цели, – говорит он. – Во-первых, мы предотвращаем приток жителей на север и защищаем жителей, которые предпочитают идти на юг. Во-вторых, мы оказываем давление на ХАМАС; в-третьих, мы обеспечиваем отправную точку для рейдов к северу от территории, а затем и к югу от нее».

Он рассказал об одной попытке прорвать блокаду. «Две женщины вышли на поле на этой неделе. Внезапно за ними появились два террориста, которые заставили их идти вперед. Это их способ проверить нас. У бойцов была дилемма. В конце концов, выстрел из танка убил одного из террористов. Второй сбежал... Правила ясны: мы разбросали им предупреждающие листовки. За все месяцы войны я не стрелял ни в женщин, ни в детей, ни в кого-либо, кто поднимал белый флаг... Люди ХАМАСа перебегают из дома в дом без оружия. Вот как они защищают себя. Оружие ждет их в домах: почти нет дома, в котором мы не нашли бы оружие».

Мы поехали на запад, к передовой базе. Во время перемирия мы, затаив дыхание, следили за похищенными и освобожденными заложниками, которые шли здесь по дороге, на пути к жизни и свободе. Теперь на этом участке асфальт исчез под бомбами и гусеницами танков. В начале наземного движения, когда израильские военные призвала жителей Газы идти на юг, они установили на том, что осталось от дороги, два жестяных сарая для осмотра беженцев. Теперь они бесполезны. Грузовики с гуманитарной помощью направляются сюда на север. Транспортные средства ООН сопровождают грузовики спереди и сзади. Водители проходят проверку. Скиммер снимает груз сверху.

«Грузовики начинают грабить на винограднике Шалом, – сказал бригадир. – Во второй раз их грабят в Аль-Буриге. Они прибывают на север полосы только с частью груза. Палестинцы каждый день подают жалобы в ООН. Вчера они жаловались, что мы положили их на землю и угрожали им оружием. Посмотри на картинку».

Он показал мне фотографию на мобильном телефоне: палестинцы сидят в кратере, ожидая проверки.

От десяти до 15 грузовиков ежедневно въезжают в Северную часть сектора. Этого недостаточно. «Тысячи людей штурмуют грузовики. В толпе мы видим людей ХАМАСа. Они ходят без оружия, в масках. Они жестоко избивают толпу».

Передовая база Армии обороны Израиля находится на площади, защищенной земляными насыпями. Все объекты, установленные на этой базе, портативны: в течение нескольких часов их можно разобрать и установить в другом месте. Если переместиться оттуда на Запад, мы увидим, что недалеко от моря строится более солидный перевалочный пункт. Военная рутина ненавидит неопределенность. Приходят только на мгновение; остаются на годы.

«Наша способность сохранять наши военные достижения зависит от нашей деятельности здесь», – сказал бригадный генерал.

Я спросил, не дошли ли мы до стадии перемешивания.

«Мы должны поддерживать темп операций, – ответил он. – Иначе мы потеряем все».

Силы Армии обороны Израиля (АОИ) действовали с утра в соседнем районе. Цель состояла в том, чтобы открыть туннель. Территория пропитана оборонительными туннелями, стратегическими туннелями и туннелями проникновения, вырытыми до самой границы. Сначала обстреливают территорию; только тогда вы входите.

«На этой неделе дивизия потеряла двух бойцов из-за снайперского огня, – сказал он. – Три недели назад, когда 401-я бригада вошла в Газу с севера, они выпустили противотанковые ракеты в последний БТР. ХАМАС больше не нападает: он пытается поймать нас».

Грабежи и позор

К. А., полковой врач парашютно-десантной резервной бригады, недавно закончил двухмесячную службу в Газе. Свои впечатления он записал, когда ушел оттуда. Я привожу его слова,

«Я начну с области, которая связана с ценностями израильского общества. Одной из примечательных вещей было чувство гнева и мести, охватившее всех нас из-за ужасных событий 7 октября. Это, конечно, включало и меня. Позже я, к сожалению, заметил, что эти чувства привели к тому, что кое-кто отказался от самоконтроля. Мародерство почти институционализировано. Оно начинается с массового взятия матрасов и газовых баллонов из занятых домов, продолжается небольшими сувенирами (игрушки для детей). Все это, конечно, аргументировано оперативными потребностями – как, например, плазменный экран, который был конфискован из палестинского дома.

Военные воруют телефоны, мотоциклы, велосипеды. Мне стало стыдно. В какой-то момент я перестал комментировать происходящее, потому что меня воспринимали уже как беспокойного человека.

В моем понимании совершенно законно, морально наносить ущерб домам, которые могут представлять угрозу во время наступления; также законно разгромить территорию, прилегающую к границе Израиля и разрушить дома, которые угрожают [нашим] оперативным планам. Я – не наивный человек и не пацифист.

Но для меня все это приемлемо, при условии, что это будет определяться как военная миссия, а не как отказ от моральных норм. Граффити и разрушения внутри домов указывают на нарушение дисциплины. Взводы батальона время от времени начинают сжигать дома, и майор говорит, что для него это нормально. Накапливается ощущение, что здесь, в Газе, они получили разрешение делать множество вещей.

Политические заявления солдат почти всегда правые и чаще всего радикальные. Командиры закрывают на все глаза».