Как сказал один американский чиновник в начале этого месяца: «Беспокойство вызывает то, что в первом квартале следующего года прорыв Ирана к ядерному оружию начнет приближаться к пределу погрешности... Представители МАГАТЭ лично посещают Иран только раз в неделю... Мы можем попасть в такой период, когда они, по сути, в пределах погрешности смогут все построить и быстро получить одну бомбу [из высокообогащенного урана]».

Расширение ядерной программы Ирана и затягивание переговоров поставили под угрозу планы США по возобновлению иранской ядерной сделки. Это вынуждает Вашингтон рассматривать альтернативы дипломатии. В июне президент Джо Байден пообещал, что Иран «никогда не получит ядерное оружие при мне». В прошлом месяце Роберт Мэлли, специальный посланник США по Ирану, заявил, что Соединенные Штаты не будут «сидеть сложа руки», если ядерные успехи Ирана окажутся «слишком близкими» (к получению ядерного урожая, – прим.), повторив свои предыдущие комментарии о том, что в случае провала дипломатии будут рассмотрены «все варианты».

Уже не первый раз Соединенные Штаты предлагают все варианты, чтобы предотвратить появление у Ирана ядерного оружия. Действительно, каждый президент США, начиная с Джорджа Буша-младшего, делал это.

В течение большей части этого времени Соединенные Штаты не размышляли слишком конкретно о том, что может привести к военному варианту, потому что иранская программа была на расстоянии многих месяцев, если не лет, от того, чтобы иметь материалы для создания бомбы.

Но вот все изменилось. Ядерная программа Ирана сегодня намного более продвинута в результате выхода администрации Трампа из ядерной сделки в 2018 году. Иран уже довольно близко подошел к ядерному порогу. Его «время прорыва» – то есть количество времени, которое потребуется Тегерану, чтобы произвести достаточное количество обогащенного урана для создания бомбы, – сейчас составляет, вероятно, не более месяца и становится все меньше. По данным международных инспекторов, Иран обогащает уран до 60 процентов (на волосок от 90 процентов, которые обычно используются для создания ядерного оружия). Иран использует большее количество современных центрифуг, которые обогащают уран быстрее, и проводит эксперименты с металлическим ураном, который может помочь в создании оружия. Хотя Ирану, вероятно, все еще потребуется год или два для производства оружия, способного доставить ядерную боеголовку – ракеты, эту деятельность будет гораздо труднее обнаружить и остановить, поскольку она не отслеживается инспекторами.

Учитывая эту ситуацию, администрация Байдена должна тщательно продумать, какие иранские ядерные успехи действительно неприемлемы для Соединенных Штатов и стоят того, чтобы угрожать военной силой для их предотвращения. Проще говоря, каковы «красные линии» Вашингтона?

Целью США должно быть сдерживание Ирана от продвижения его ядерной программы до оружейного порога, избегая сценария, при котором для Соединенных Штатов станет практически невозможно предотвратить появление ядерного Ирана. Предотвратив наиболее серьезные ядерные достижения Ирана, администрация Байдена могла бы также предоставить больше пространства для дипломатии, чтобы достичь соглашения с Ираном. Определить «красные линии», а тем более действовать в соответствии с ними, будет нелегко и это рискованно, но без них Соединенные Штаты рискуют проспать именно тот исход, которого они давно стремятся избежать.

КРАСНЫЕ ЛИНИИ

Установление «красных линий» в ядерной сфере – непростая задача. Политики, по понятным причинам, не хотят, чтобы их загоняли в рамки или обвиняли впоследствии в том, что они не смогли довести дело до конца. Правда в том, что многие политики испытывают сильное отвращение к концепции «красной линии». Когда президент Барак Обама не смог довести до конца установленную им «красную линию» против применения сирийским правительством химического оружия, он подвергся серьезной критике как внутри страны, так и за рубежом.

Один из главных вопросов – где установить порог. Научные исследования показали, что красные линии нераспространения часто содержат слабые места, которые побуждают распространителей продвигаться к созданию бомбы, рассчитывая избежать наказания – отличительная черта ядерной стратегии Ирана на сегодняшний день.

Действительно, «красная линия», не вызывающая доверия, может быть хуже, чем отсутствие «красной линии» вообще.

Но найти правильный баланс непросто. Крайние линии могут быть слишком произвольными, что способствует постепенным нарушениям, «нарезке салями». Например, в 1980-х годах президент Рональд Рейган пригрозил прекратить помощь Пакистану, если тот обогатит уран выше пяти процентов. Но пакистанское правительство назвало слова Вашингтона блефом, правильно рассчитав, что администрация не пойдет на столь значительный шаг ради произвольного ограничения ядерной программы. В конце концов, что на самом деле отличает шесть процентов от пяти? Ограничения для Ирана, основанные на определенном количестве центрифуг или конкретном количестве расщепляющегося материала, вероятно, столкнулись бы с аналогичными проблемами.

Также может быть трудно обнаружить, когда страна тайно пересекает красную линию. Именно поэтому проведение черты в отношении определенных видов работ по созданию ядерного оружия – вариант, который недавно предложил один американский чиновник – является проблематичным. Хотя кажется привлекательным провести красную линию между работами, которые могут относиться только к ядерному оружию, и работами, которые могут относиться к гражданской программе ядерной энергетики, чиновники и ученые могут скрыть некоторые из наиболее важных видов деятельности по созданию оружия, например, проведение математических расчетов для проектирования боеголовок.

Более того, теоретически Иран может соблюдать эти ограничения, но при этом очень близко подойти к производству оружейного урана, заявляя о своих исключительно мирных намерениях.

Красные линии также могут быть недостаточно точными, предоставляя распространителям «серые зоны». По этой причине установление «красной линии» против такого плохо определенного поведения, как инициирование «программы создания ядерного оружия», было бы неразумным, так как остаются значительные споры о том, что представляет собой такая программа.

Наконец, «красные линии» могут быть неполными, то есть они позволяют распространителям достигать своих целей, не пересекая границы. Рассмотрим, например, красную линию против иранского ядерного испытания. Она будет четкой, точной и проверяемой, но при этом позволит Тегерану производить и накапливать ядерное оружие при условии, что он никогда не испытает его. Израиль, Пакистан и Южная Африка после разработки ядерного оружия полностью отложили испытания или воздержались от них, чтобы ограничить международное давление, с которым они столкнулись.

Не имея четкого технического эталона, Вашингтон может ограничиться произвольными или расплывчатыми предупреждениями.

Некоторые из наиболее интуитивно очевидных «красных линий» страдают сразу от многих из этих проблем. Хорошим примером является запрет на создание Ираном ядерного оружия – то, что, по словам президентов США, они хотят предотвратить. Он, конечно, не является произвольным, но его трудно проверить, к тому же он неточный и неполный. Соблюдая эту красную линию, Иран может производить оружейный уран и даже вывести его из-под международного контроля – при условии, что он не превратит его в оружие. В конце концов, Иран может достичь такой точки, когда до готовности устройства останутся считанные дни. Тогда будет очень трудно проверить, когда красная линия будет пересечена, поскольку местонахождение материала и его утилизация, вероятно, будут неизвестны.

Термин «ядерное оружие» сам по себе неточен: должно ли устройство быть полностью собранным? Должно ли оно быть установлено на ракете?

Даже красные линии, свободные от этих недостатков, возможно, не стоят того, чтобы из-за них применять силу. Угроза военными действиями в случае, если Иран выведет обогащенный уран с объектов, которые регулярно посещают инспекторы, что повышает вероятность того, что Тегеран переместил этот материал на секретный объект для создания бомбы, может быть одним из таких случаев: нарушение будет явным, заметным и тревожным. Но к тому времени, когда кто-нибудь заметит, что иранцы это сделали, целесообразность применения военной силы будет сомнительной: Если не будет ясно, куда Иран переместил ядерный материал, какой смысл в нанесении удара?

Другой пример – запрет на строительство Ираном нового секретного обогатительного предприятия: нарушение было бы, вероятно, проверяемым и значимым, поскольку это могло бы обеспечить путь для производства ядерного материала без всяких гарантий. Но если объект только строится и не содержит действующих центрифуг или урана, его обнаружение, скорее всего, не послужит основанием для применения военной силы.

Все это – события, которые Соединенные Штаты стремятся предотвратить. Однако было бы плохой идеей связывать их с угрозами военных действий. Самые сильные «красные линии» позволяют избежать большинства этих проблем: они очевидны, проверяемы, точны и полны. И за их защиту можно бороться.

РАЦИОНАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ЗАДАЧИ

Учитывая эти проблемы, где Соединенные Штаты должны провести красную линию? Наиболее эффективным подходом было бы предотвратить производство Ираном материалов оружейного качества, то есть обогащенного на 90 процентов урана. Если Иран сделает это, то ему все равно придется создавать оружейные материалы, и у него не будет бомбы в руках, но он завершит самую трудную часть создания ядерного оружия. В этот момент Соединенным Штатам будет очень трудно свернуть иранскую программу и помешать Ирану использовать этот материал для создания оружия.

Установление 90-процентного обогащения в качестве «красной линии» имеет ряд преимуществ по сравнению с другими контрольными показателями.

Другими словами, если Иран успешно преодолеет 90-процентный порог без какого-либо вмешательства, Соединенным Штатам, скорее всего, придется перейти к подготовке к появлению ядерного Ирана, а не к попыткам предотвратить его появление.

Установление 90-процентного обогащения в качестве порога имеет ряд преимуществ, которых нет у других красных линий. Он точен и прост, что снижает риск путаницы. Если предположить, что международные инспекторы сохранят доступ к ядерной программе Ирана, его также можно легко обнаружить. Технически Иран может использовать для оружия уран, обогащенный менее чем на 90 процентов, но 90-процентное обогащение более пригодно для использования и имеет то преимущество, что оно широко признано в качестве порога для ядерного оружия, что придает легитимность этой красной линии.

Есть две проблемы с этой красной линией.

Во-первых, Иран может попытаться обойти ее, отказав Международному агентству по атомной энергии (МАГАТЭ) в доступе к объектам и выгнав инспекторов. Таким образом, Соединенные Штаты должны четко заявить, что они не потерпят, чтобы инспекторам отказывали в доступе на иранские обогатительные предприятия или иным образом препятствовали выполнению их миссии по мониторингу. В противном случае Соединенные Штаты будут вынуждены предположить худшее: что черта перейдена и Иран производит оружейный уран.

Во-вторых, существует риск, что ядерная программа Ирана продвинется настолько, что у США не хватит времени обнаружить производство оружейного урана или переключение Ирана на секретную программу и ответить военной силой. Как сказал один американский чиновник в начале этого месяца: «Беспокойство вызывает то, что в первом квартале следующего года прорыв Ирана к ядерному оружию начнет приближаться к пределу погрешности... Представители МАГАТЭ лично посещают Иран только раз в неделю... Мы можем попасть в такой период, когда они, по сути, в пределах погрешности смогут все построить и быстро получить одну бомбу [из высокообогащенного урана]».

Достижение этой точки было бы неприемлемо для США, потому что это означало бы, что Иран мог бы производить материал для бомбы без того, чтобы международное сообщество узнало об этом. А когда она узнает, будет слишком поздно – не говоря уже о том, чтобы успеть остановить это. Другими словами, нарушение «красной линии» не будет проверяться достаточно своевременно.

Установить четкую красную линию, чтобы избежать такой погрешности, гораздо сложнее. Это связано с тем, что сроки прорыва – это оценки, основанные на множестве постоянно меняющихся технических факторов. Расчеты Ирана и США вполне могут отличаться, что приведет к различному восприятию того, насколько близко Иран находится к какой-либо красной линии. Не имея четкого технического ориентира, Вашингтон может остаться с произвольными или расплывчатыми предупреждениями и надеяться, что Иран прислушается к ним.

Лучшим подходом может стать поиск технического решения, которое позволит избежать кризиса. Например, Иран мог бы разрешить инспекторам посещать ключевые объекты каждый день, как это было разрешено в рамках соглашения, выработанного при администрации Обамы, Совместного всеобъемлющего плана действий (JCPOA), но с тех пор Иран прекратил его действие.

Это не потребует от Ирана сокращения ядерной программы, что он рассматривает как ценный рычаг давления, и может помочь избежать военного удара.

УБЕДИТЕЛЬНАЯ УГРОЗА

Критики могут утверждать, что проводить четкую красную линию в отношениях с Ираном неразумно, поскольку это фактически сигнализирует Ирану, что он может подойти к этому порогу. Это риск, и есть место для дебатов о том, как Соединенные Штаты должны донести до Ирана понимание любых «красных линий». Но больший риск заключается в том, что в отсутствие четких пороговых значений Иран может прийти к выводу, что он может продолжать развивать свою ядерную программу и избежать серьезных издержек.

Действительно, нынешняя администрация президента Ирана, похоже, считает, что ядерный прогресс дает Ирану рычаги влияния на переговорах.

Другие могут утверждать, что установление красных линий, подкрепленное угрозой военных действий, обречет дипломатию на провал и что Соединенным Штатам вместо этого следует сосредоточиться на введении невоенных издержек, таких как санкции.

Однако существует мало доказательств того, что угрозы применения силы сделают переговоры невозможными или что угроза новых санкций сдержит крупные ядерные провокации. Обама постоянно отмечал, что «все варианты» остаются на столе, в том числе и во время переговоров его администрации по JCPOA, а сегодня почти каждый элемент иранской экономики уже отрезан от международной системы. Академические исследования документально подтверждают, что угроза применения силы помогает удержать страны от разработки ядерного оружия и согласиться на дипломатические решения.

Напротив, сейчас существует больший риск того, что Иран сделает ложный вывод о том, что Соединенные Штаты не готовы применить силу. В начале этого месяца Белый дом сообщил, что Байден попросил провести обзор военных вариантов действий в отношении Ирана, и администрация также обнародовала свои усилия по координации этих вариантов с Израилем, что свидетельствует о том, что она понимает проблему. Но ей, возможно, придется пойти дальше и уточнить свои «красные линии» для Ирана в частном порядке, если не публично.

Соединенные Штаты могут сосредоточиться на попытке достичь соглашения с Ираном, которое ограничит его ядерную программу. Но для этого они должны найти способ сдерживать самые вопиющие иранские ядерные успехи. Администрация Байдена, безусловно, не хочет войны; но она также не хочет ядерного Ирана. Именно поэтому установление рациональной красной линии имеет решающее значение для современной политической ситуации.